Диана - Сара Брэдфорд

В наше время такое случается редко, но два небольших эпизода окончательно убедили меня в том, как Чарльз и Диана относятся друг к другу. Первый произошел в ратуше Флоренции, где принц произносил речь на итальянском языке. Ему явно пришлось нелегко. Когда он закончил выступление и сел, принцесса наклонилась к нему и сказала: „Отлично выступил, дорогой!“ Ее глаза сияли от восторга, и он тепло улыбнулся ей в ответ.

А потом я видел, как принц остановился перед автопортретом Филиппо Липпи. Лицо художника явно напомнило ему кого-то. Он обнял Диану за плечи и что-то шепнул ей на ухо. Она весело рассмеялась.

Подобные детали подтверждают, что мужчина и женщина по-настоящему влюблены друг в друга».

В такие моменты пара Чарльз – Диана действительно представляла собой лучший в мире дуэт. Всеобщий восторг сплачивал их. К сожалению, восторг чаще всего был связан с красотой Дианы и сказочной историей этого брака. Всем хотелось прикоснуться к сказке, все хотели верить в нее. Но с точки зрения королевской семьи, журналисты слишком увлеклись образом сказочной принцессы.

Супругам предстояла новая поездка – первый совместный визит в Соединенные Штаты, перед которым они должны были еще раз побывать в Австралии. К этому времени журналисты вовсю обсуждали семейные разногласия четы Уэльсов.

Известная английская журналистка Тина Браун, в то время возглавлявшая американский журнал Vanity Fair, опубликовала статью, в которой очень точно охарактеризовала различия супругов: «Диана – молодая двадцатичетырехлетняя девушка, Чарльз – старый тридцатишестилетний мужчина». Они любят разную музыку: все считают, что Диана не расстается со своим плеером и слушает только поп-музыку, а Чарльз организовывает классические концерты с участием Королевского филармонического оркестра. У них разные друзья – он зевает с ее подружками, она умирает от скуки в обществе его интеллектуальных гуру и «лошадников» из Глостершира. Оба имеют весьма слабое представление о реальности, но реальность никуда не делась – не нужно только от нее отворачиваться. «Когда-то он влюбился в воспитательницу детского сада в туфлях без каблука, в девушку, которая с нежностью относилась к морским свинкам и младенцам. Если он присмотрится как следует, то поймет, что девушка эта рядом…» – так заканчивалась статья.

Сказка еще не была обречена, счастье еще было так возможно.

К счастью для Букингемского дворца, своевременно появившееся интервью приглушило разговоры о разногласиях между супругами. Чарльз и Диана искусно сумели сохранить образ очень разных, но вполне счастливых супругов. Диана, с которой занимался актер и продюсер сэр Ричард Аттенборо, продемонстрировала полное доверие мужу: «Я всегда стараюсь поддерживать его, чем могу… это особенно важно для матери и жены». Только взгляд исподлобья выдает принцессу – она явно играет предназначенную ей роль. Чарльз признается, что «с возрастом становится более эксцентричным», рассказывает о своем интересе к альтернативной медицине и неприятии современной архитектуры. «Я надеюсь, – говорит он, – бросить камень в пруд, чтобы круги разошлись как можно шире. Хочу, чтобы началась дискуссия, в которой родится нечто прекрасное…» Заявление Тины Браун было опровергнуто, даже Sun заявила, что «Ди и Чарльз до сих пор влюблены друг в друга».

Во время турне по Австралии и Соединенным Штатам Чарльз и Диана старательно изображали спокойных, счастливых супругов. 8 ноября после приезда из Австралии в британском посольстве Вашингтона их навестила Мэри Робертсон, в семье которой Диана когда-то работала. Она была поражена переменой, произошедшей с Дианой: «Наивная девочка-подросток превратилась в роскошную взрослую женщину». Больше всего Мэри удивила разговорчивость Дианы – куда делась прежняя скромница?[209]Обстановка была теплой, дружеской, супруги даже шутили о том, что «в следующий раз должна получиться девочка»[210].

На банкете и балу, устроенном президентом и миссис Рейган для восьмидесяти гостей, Диана выглядела потрясающе. На ней было черное платье с глубоким декольте от Виктора Эделстайна и жемчужное ожерелье в восемь ниток. Запечатленный на известной фотографии танец с Джоном Траволтой стал украшением вечера. На ужине в британском посольстве Диана блистала в изысканном платье из белого атласа, отделанном кружевом. На ужин в Национальной галерее искусства Диана приехала в еще более прекрасном вечернем платье, расшитом серебряной нитью. Стройная, улыбающаяся, сияющая, она казалась живым воплощением здоровья и счастья. Рядом на фотографиях Чарльз – далеко не столь радостный. Впрочем, когда он танцует с Дианой, которая на прием в Белом доме надела великолепное ожерелье с изумрудами как тиару, пара являет собой прекрасное зрелище – любящий муж с влюбленной женой.

В Австралии Чарльза опять обидело отношение к нему отдельных изданий и широкой публики. Там стало окончательно ясно, что все внимание привлекает к себе Диана. «Когда супруги выходили „работать“ с толпой, – писал Димблби, – с той стороны, куда подходил принц – вдали от Дианы, раздавался стон разочарования. Даже когда они проезжали по улицам, принцу постоянно приходилось видеть разочарованные лица и слышать жалобы: „О, она с другой стороны!“»[211]Хуже того, иногда встречающие поднимали плакаты, на которых в карикатурном виде был изображен принц Чарльз с его оттопыренными ушами. Он говорил другу, что страдает от «жестоких замечаний и оскорблений… Люди выкрикивают грубости, делают неприличные жесты, размахивают карикатурными масками, оскорбительными плакатами»[212]. Неудивительно, что принц злился, обижался и стремился побыстрее закончить «общение с народом».

Гораздо счастливее он был там, где его ценили, – например в Аппервиле, поместье Банни Меллон в Вирджинии. Хозяйка поместья – grandes dames американского высшего света – увлекалась садоводством. Кроме того, у нее была великолепная конюшня. Расслабился Чарльз и во Флориде, куда они с Дианой приехали поиграть в поло. Диана вручила ему завоеванный трофей, а он любовно поцеловал ее.

Официальным предлогом для поездки в Палм-Бич был, разумеется, не матч по поло, но благотворительный ужин, который принц провел для детского фонда. На ужине присутствовал восьмидесятилетний президент компании Occidental Petroleum Арманд Хаммер, фигура сложная и неоднозначная. Хаммер познакомился с принцем в 1977 году, когда открывал выставку акварелей сэра Уинстона Черчилля. Одну из работ из своей коллекции Хаммер передал Чарльзу в качестве пожертвования на празднование двадцатипятилетия восшествия на престол королевы – Чарльз председательствовал на этом празднестве. Чарльз не видел ничего предосудительного в получении пожертвований от миллионеров вроде Хаммера и греческого корабельного магната Джона Лациса. Он воспользовался личным самолетом Хаммера, чтобы вместе с Дианой попасть из Лос-Анджелеса на Багамы.

Справедливости ради надо сказать, что в то время мрачные слухи о Хаммере – он сотрудничает с КГБ, финансирует советскую шпионскую сеть, подкупает ближневосточных лидеров, чтобы получить нефтяные концессии в Ливии, и использует средства компании в личных целях – еще не стали достоянием общественности. Чарльз ставил перед собой задачу собрать как можно больше средств для благотворительных фондов. Поскольку деньги предназначались не для него, он не считал, что совершает какой-то недостойный представителя королевской семьи поступок.