Сон в руку - Полина Дельвиг

— И не надейтесь!

— Вы меня неправильно поняли: «работа» — это только так называется. Просто побродите с рюкзачком пару недель по туристическим тропам. И делом вроде как заняты, и для здоровья полезно. Сбросите пару килограммов, от девушек отбоя не будет…

— Что вы сказали? — неожиданным фальцетом переспросил Прохазка.

Даша с удивлением посмотрела на трубку:

— Что происходит с вашим голосом? Осторожнее, вам же еще петь… Я сказала, что от девушек отбоя не будет…

— Нет, перед этим. Что-то про рюкзак и две недели…

— А! Вы про это… Подумаешь, трагедия! Ну не хотите, можно без рюкзака, возьмете зубную щетку, пару сменного белья…

— Какая щетка! Какое белье! — Голос Прохазки теперь охватывал все семь октав. Начинал он с нижнего ля и заканчивал где-то в районе верхнего до. — Вы соображаете, что говорите?

— Пан Прохазка, — Дашин голос посуровел, — я вас покрывала и поддерживала в вашем вранье, как могла. Именно из-за вашей… как бы это помягче сказать… шалости, я и оказалась в данной ситуации. И либо вы помогаете мне, либо я открываю нашим клиентам всю правду о вас. И когда вы станете знаменитым певцом, будете стоять на сцене «Ла Скала», люди будут тыкать в вас пальцем и на весь зал шептать:

— Он начинал свою карьеру с вранья и обмана…

Толстяк мрачно пробурчал:

— Лучше, конечно, если они будут шептать, что свою карьеру я начал, лазая по крышам и подглядывая в замочные скважины…

— Работа постыдной не бывает, — нравоучительно заметила молодая женщина.

— Так и работали бы секретаршей!

— В другой жизни, — холодно отрезала Даша. — Итак, мы прилетаем в Брно во вторник, рейсом в девять утра. Ровно в десять я жду вас на центральном вокзале возле касс.

Прохазка молчал.

— Поезд на Липно отходит в десять двадцать пять. Надеюсь вас там увидеть.

— Угу, — буркнул толстяк и бросил трубку. Даша довольно потерла руки.

— Вот и порядок! — сообщила она товарищам. — Что ж, поздравляю всех с началом отпуска. Ответом было дружное «Ура!».

Элиза металась в собственном будуаре словно затравленная лань. Ее лихорадило. Только что вечерние новости сообщили о смерти Риммы. Но она не испытала даже намека на облегчение. То, что в среду Римма к ней уже не придет, ничего не значит. Пусть не на этой неделе и даже не на следующей, но к ней все равно рано или поздно придут. И эти неведомые страшные люди могут оказаться еще менее приятными, чем покойная госпожа Ример. И это еще не самое страшное. Смерть русской означала, что Кержич — милый Эвжен — действительно слов на ветер бросать не собирается.

«Что же делать?» Элиза смотрела на телефон. Разумеется, надо звонить в Прагу и предупредить Амалию, но может ли она говорить такие вещи по телефону? И Римма и Амалия неоднократно предупреждали ее о необходимости не болтать лишнего.

Да, но сейчас совершенно экстраординарный случай. Отбросив последние сомнения, она набрала номер.

Мобильный телефон Амалии не отвечал. Она перезвонила на домашний.

— Алло, Станислав, привет, это Элиза Харрис. Могу я говорить с Амалией? Что?! — Трубка едва не выпала из ее рук. — Убили? Когда, как это случилось?

Через минуту Элиза осторожно положила трубку на рычаг.

Послышался осторожный стук в дверь.

— Входите, Патрик. — Миссис Харрис поспешила пересесть спиной к окну, чтобы скрыть страх в глазах.

— К вам гость, мадам. — Почтенный слуга клонил голову.

— Я же просила! Меня ни для кого нет!

— Простите, мадам, но мистер Кержич…

Элиза почувствовала, как ее сердце сжалось от страха. Он пришел либо добиться своего, либо убить ее.

— Хорошо. Передайте, что сейчас буду…

Спускаясь по лестнице, миссис Харрис нервно теребила легкий шелковый шарф. Как и большинство вещей в ее гардеробе, шарфик переливался яркими оттенками ультрамарина. Элиза знала, что этот цвет делает ее глаза выразительнее и глубже. Но сегодня она накинула его скорее автоматически, сегодня меньше, чем когда-либо она стремилась выглядеть обворожительной.

— Я выполнил свое обещание. — Кержич произнес это таким тоном, словно речь шла о том самом шарфике, который она терзала своими дрожащими пальцами. — Вас больше никто не побеспокоит. Теперь слово за вами.

Миссис Харрис остановилась на последней ступеньке:

— Это вы убили Амалию Чижикову?

Кержич вскинул голову:

— Амалия Чижикова? Кто это?

— Не притворяйтесь, она была моим партнером, эксклюзивным представителем в Европе. По договору, сейчас ей принадлежит… принадлежала часть завода. До тех пор, пока я полностью не рассчитаюсь за кредит. Именно она и миссис Ример определяли всю производственную политику. Вы знали это, и вы убили их.

Кержич казался пораженным.

— Клянусь, я не имел никакого понятия! Не знаю, как убедить вас в обратном, но… Вы сказали — Амалия Чижикова? — Он покачал головой. — Нет, я впервые слышу это имя. А что касается миссис Ример, то я просто хотел избавить вас от неприятностей.

Элиза смотрела на него не отрываясь:

— Значит, вы полагаете, что со смертью госпожи Ример мои проблемы исчезли?

— Я уверен в этом.

— Вы либо очень хитры, либо действительно ничего не понимаете.

Евгений Иванович отвел глаза:

— Я знаю одно: вам следует все рассказать мне начистоту.

— Начистоту? Что конкретно вы имеете в виду?

— Расскажите, как вы получили препарат. Кто помогал вам?

Элиза медленно покачала головой:

— Нет.

— Значит, вы по-прежнему не верите мне?

— У меня нет для этого веских оснований. Вы говорите, что решили все проблемы, я распоряжусь относительно прекращения работ, а через месяц ко мне придет русская мафия.

Евгений Иванович сделал нетерпеливый жест:

— Если вы боитесь, что мафия придет сюда, то оставьте Мидлтон.

— Что вы предлагаете?

— Я предлагаю вам уехать со мной. И немедленно.

— С вами?! — В голове Элизы промелькнула шальная мысль: а не добивается ли русский таким способом ее руки?

— Нет, нет, успокойтесь. — Кержич, казалось, угадал ее мысли. — Я предлагаю покинуть Мидлтон, исключительно руководствуясь соображениями вашей безопасности. Только ради вашего спокойствия. — Он сделал шаг навстречу и порывисто сжал ледяные руки хозяйки в своих ладонях. — Прошу вас, продайте завод — и уедем. Переждем бурю в тихом месте. Ведь мы можем ждать вечно. В отличие от наших недоброжелателей.