Охота на Джека-потрошителя - Керри Манискалко

– Господи, и это все? – я помахала рукой в воздухе. – Я обладаю такими же навыками. Возможно, это я убийца.

Я металась по помещению, сжав руки в кулаки. Я чувствовала себя диким зверем, которого заставляют плясать ради развлечения людей и который это ненавидит. Я готова была освободить всех до единого бабуинов, коней, зебр в цирке, прежде чем уйти отсюда сегодня. И слона тоже, раз уж я этим занялась. Ни одно существо не должно так страдать от рук другого существа.

Я снова повернулась к суперинтенданту.

– Вы можете остановить это безумие? Невинных людей нельзя вешать, это чудовищная несправедливость. Этим не может все закончиться.

Он сунул руки в карманы, избегая моего взгляда, будто мог подхватить какую-то дурную болезнь, просто глядя на меня. Может быть, и мог. Ненависть пропитывала все мое существо своим маслянистым осадком.

– Только что закрыли дознание по делу нашей бывшей служанки, – сказала я, в основном обращаясь к Натаниэлю. – Должен быть какой-то способ отменить эту… мерзость нашей правящей системы. Они должны хотя бы закончить дознание по делу Энни Чапмен. Разве это не даст чуть больше времени?

Натаниэль прикусил губу, он явно не был в этом уверен.

– Я по-прежнему изучаю все сложности юриспруденции. Спрошу у своего наставника. – Я в упор смотрела на него, взглядом требуя все исправить. Брат поднял руки вверх. – Позвоню ему сейчас же. Посмотрим, смогу ли я со всем этим разобраться. Постарайся не волноваться, сестра. Клянусь, что сделаю все возможное для спасения дяди. Ты мне веришь?

Я кивнула. Больше мне ничего не оставалось делать, но это удовлетворило брата. Он снова посмотрел на суперинтенданта и произнес холодно:

– Прошу вас проводить мою сестру домой. Полагаю, вы предоставите ей должное полицейское сопровождение, особенно после того как обрушили на наши головы все эти новости?

Бесполезно было объяснять Натаниэлю, что я в состоянии и сама нанять экипаж до дома или поискать тетушку Амелию и Лизу и поехать с ними, поэтому я молчала, пока он договаривался с суперинтендантом.

Когда брат ушел, Блэкберн склонил голову набок; это движение открыло для меня в нем новую черту его характера, которой я раньше не замечала, но знала о ее существовании, – расчетливую цепкость. Должно быть, я выдала какую-то тайну и выругалась про себя, когда он незаметно подошел ближе.

– Вы сказали, что Мэри Энн Николс была вашей служанкой, мисс Уодсворт?

Он так и излучал волнение. Я не доверяла ему и его новому настроению и поспешно сжала губы. Меньше всего мне хотелось давать Скотленд-Ярду еще один повод ткнуть пальцем в нашу семью.

Его это не остановило, он шагнул еще ближе, заполняя пространство своим ощутимым присутствием и заставляя меня ответить на его вопрошающий взгляд. Я проглотила комок страха.

В нем было нечто опасное, хотя причиной могло быть то, что он держал в своих руках жизнь дяди.

– Вы ведь понимаете, что я, вероятно, единственный человек в Лондоне, которому не безразлично, останется ли в живых ваш дядя? – спросил Блэкберн. – Мисс Уодсворт… я верю, что вы поможете освободить вашего дядю и поймать убийцу.

Он провел ладонью по своим светлым волосам, взъерошив и без того непокорные кудри. Я больше всего на свете хотела помочь дяде, просто я хотела сделать это самостоятельно, без помощи того человека, который его арестовал. Хотя мне и льстило, что он настолько оценил мой интеллект и любительские детективные навыки, что хотел привлечь меня к расследованию.

Так как я по-прежнему не произносила ни слова, он схватил меня за локоть и резко развернул к себе.

– Если вы не хотите помочь мне, давайте поедем к тому, кому вы точно хотите помочь.

– Если вы меня сейчас же не отпустите, – сжав зубы, процедила я, – я буду вынуждена пустить в ход ужасный прием и нанести вам удар в пах, которому меня научил брат.

Вырываясь из его хватки, я слишком поздно поняла, что он уже разжал руку, так как он улыбался. Я фыркнула и окончательно высвободила руку. Мои угрозы не были шуточными. Думаю, он бы перестал улыбаться, если бы я действительно пустила в ход свой метод самообороны, и я жалела, что не сделала этого.

– И куда я за вами должна последовать, по вашему мнению?

– В Бедлам, мисс Уодсворт.

Слухи о Бедламе, населенном чудовищами, оказались правдой.

По крайней мере, они казались мне вполне правдоподобными, когда мы быстро шли по холодным каменным коридорам. Я крепко держала свои шелковые юбки, прижимая их как можно ближе к телу, пока шагала мимо камер с преступниками и безумцами.

Из них высовывались руки, похожие на ветви деревьев, ищущие, куда можно пустить корни. Или, может быть, они искали выход из этого сырого ада. Блэкберн не держал меня под руку и не предлагал опереться на него – он верил, что я сама способна постоять за себя в этом гиблом месте.

Вопли страдающих душ носились вокруг нас, но мы упорно шли вперед. Вонь от немытых тел и ночных горшков, которые давно уже не выливали, выворачивала наизнанку мой желудок. Чем дальше мы проникали в сумасшедший дом, тем отвратительнее становился воздух, и меня охватывал ужас при мысли о возможности стать одной из тех больных, которые нас окружали.

– Сюда, – сказал Блэкберн и повел меня по еще одному мрачному коридору.

Мой мозг бурлил от вышедших из-под контроля мыслей. Одна из них пугала меня больше всего: как объяснить тетушке, где я была, если Натаниэль вернется домой раньше меня.

– Это чуть дальше, – бросил через плечо Блэкберн; его шаги стучали по полу так, словно какой-то великан отзванивал колоколом время в тишине ночи. – Преступников размещают в самом сердце этого зверя.

– Очаровательно. – Волны холода грозили сковать мои руки и спину. Мне не доставляло удовольствия думать об этом месте как о живом дышащем организме, у которого есть нечто похожее на сердце.

Сердца обычно символизируют сострадание, а это заведение уже давно лишилось этого качества. Вопли приговоренных были в нем единственным признаком жизни. Я не понимала, как мог Блэкберн выдержать посещения такого места и не замарать свою собственную душу.

Обитатели камер рыдали сами с собой, разговаривали на придуманных ими самими языках и рычали, как звери в зоопарке. Я не понимала, как дядя выживает в этом кошмаре, но он был человеком с крепким рассудком. Если кто-то и мог пожить в Бедламе и выйти оттуда еще более сильным, то это дядя Джонатан. Вероятно, он уже нашел способ исследовать различные образцы плесени, покрывающей пятнами влажные стены и пол.

Эта мысль заставила меня улыбнуться, несмотря на страх. Именно это дядя и сделал бы в такой ситуации. Он бы превратил это в гигантский эксперимент, чтобы заполнить время, не сознавая, что его поместили сюда против его воли. Возможно, мне придется уговаривать его покинуть это место, когда настанет момент. Он, вероятно, скажет: