Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров - Екатерина Гринева

Открывая дверь, бандит едва не наступил на миску.

– Чего ты поставила ее сюда, бля?

– Чтобы вы забрали. Мне эта еда не нужна.

Он усмехнулся и сплюнул.

– Другой не будет.

– И не надо.

Он забрал ведро и ушел. Опустившись в углу на пол, я незаметно задремала. Мне снились запутанные сны, в которых я от кого-то убегала и кричала, призывая на помощь. Я мчалась по длинному нескончаемому лабиринту и видела впереди свет. Но потом он гас, и я снова оказывалась в темноте…

Дверь распахнулась от удара ноги Керкозова. Его взгляд метал гром и молнии.

– Это что такое? – заорал он, потрясая в воздухе мобильным. – Кто тебе тут названивает без конца? А потом послал эсэмэску: «Я знаю, где ты. Макс».

Я невольно усмехнулась. Это была чистая бравада в духе Макса. Или он таким образом сигнализировал моим врагам, что они у него на мушке? Тогда элементарный расчет в его действиях есть.

– Это мой друг. – Я старалась, чтобы мой голос не дрожал, а звучал четко и громко. – Я сказала ему, что отправилась к вам на яхту. Так что он в курсе моих передвижений. Он – журналист, – прибавила я.

Керкозов подошел ближе. Я сжалась. Я подумала, что он снова ударит меня или схватит за волосы с такой силой, что у меня выступят слезы. Он молча смотрел мне в глаза, ожидая, что я первая отведу взгляд. Но я смотрела ему в глаза, хотя от этого безмолвного поединка у меня неприятно покалывало в затылке и ломило виски. Однако я прекрасно понимала: если я отведу глаза первой, то меня автоматически запишут в лгуньи со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Ты не врешь? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Керкозов.

– Нет. Это правда.

– И как далеко зашел этот журналюга? Говори! – прошипел он.

– Он знает, что я у вас, и будет меня разыскивать. Обязательно. Он знает вашу яхту и вас.

На лице Керкозова отразился сложный мыслительный процесс.

– Хорошо! – наконец выдохнул он. – Ты все расскажешь по порядку. А потом вызовешь своего журналиста сюда. Ясно? – Он навел на меня указательный палец наподобие пистолета. – Я выражаюсь понятно?

Я кивнула. Получается, что я своими руками приготовила ловушку для Макса. Ну и ну! Мои мозги лихорадочно заработали. Но вместе мы что-нибудь придумаем. Или нет?.. Тогда и смерть у нас будет одна на двоих. Звучало все это как-то по-дурацки. И я едва не хихикнула, хотя поводов для шуток было очень мало.

Мой мучитель ушел, а я перевела дух. Я еще не знала, правильно ли я поступила, втравив в эту историю Макса. А я еще хотела обойтись без его помощи! А получается, что без Макса я никуда, как бы ни хорохорилась. Я отвела рукой волосы назад и увидела, как дрожат мои пальцы. Черт! Мне нужно успокоиться. Холодная и ясная голова – вот что требуется мне сейчас в первую очередь. Иначе я не смогу сочинить правдоподобную байку, какую ждет от меня Керкозов. И она должна быть как можно убедительней. Где-то я читала, что лучшая ложь – это та, которая смешана с правдой или в которой правда хотя бы частично присутствует. Тогда ложь производит более выгодное впечатление и подкопаться к ней труднее, чем к умело сконструированному вымыслу.

Свет ударил мне в глаза, и я прищурилась. Напротив меня стоял Керкозов и светил фонариком.

– Выходи, есть разговор! – кратко скомандовал он.

Я поднялась с пола и прикрыла глаза рукой.

– Уберите фонарик. Он слепит мне глаза.

Керкозов опустил фонарик и качнул головой:

– Пошли!

Я опять оказалась в той самой роскошной гостиной, в которой была вчера. Судя по всему, было утро, и всю ночь я провела в своей каморке.

В дверях стоял громила. Керкозов встал подальше – у стены. Они обменялись взглядами, и охранник ушел. Когда мы остались одни, Керкозов махнул рукой.

– Садись!

Я осторожно опустилась в мягкое кресло и выжидательно посмотрела на него.

– Надеюсь, ты понимаешь, что в твоем положении лучше всего рассказать правду, – начал он без всяких предисловий. – Ты можешь сидеть и выдумывать какие угодно истории, но пока ты не скажешь правды, ты будешь здесь. Столько, сколько понадобится. Но если ты скажешь правду, мы тебя отпустим.

Я задержала вдох. Похоже на красивенькую сказочку, чтобы усыпить мою бдительность, чтобы я сдалась и сказалa: «Все, ребята! Мне здесь надоело! Я вам выкладываю все, что знаю, а вы – пришвартовываете яхту в первом порту и отпускаете меня на все четыре стороны!»

Я понимала их тактику – взять меня измором. Они все хорошо продумали, и мне надо быть начеку – не расслабляться и не поддаваться хлипким обещаниям.

– Ладно! – Я постаралась быть убедительной. – Все обстоит немного не так, как я рассказала это вначале… Просто после смерти мужа я нашла в его бумагах число – шестое февраля, обведенное красным кружком, и знак вопроса. Я подумала, что это, возможно, как-то связано с катастрофой. Может быть, мой муж плохо сделал операцию, человек умер, и родственники решили отомстить. Или он остался инвалидом. Я решила узнать, кто этот человек. Вот и все.

– А журналист? – быстро спросил Керкозов. – Он как причастен к этому делу? Он – твой друг?

Я мотнула головой.

– Нет. Меня с ним познакомил один приятель. Чисто случайно. Макс, журналиста зовут Максим, – пояснила я, – узнал, что я собираюсь в Канны, и предложил там встретиться. У него образовалась командировка во Францию…

– А почему ты решила поехать в Канны? – перебил меня Керкозов.

– Я подумала, что, может быть, вы знаете пациента, которому делали операцию в клинике шестого февраля. Я задала этот вопрос заместителю моего мужа Кротову, но он ничего не знал. Вскоре на него наехала машина, и он умер. Поэтому у меня оставалась надежда только на вас. Я подумала, что уж вы должны быть в курсе происходящего.

Керкозов озадаченно смотрел на меня. Я могла себя поздравить. Я действительно только что сказала полуправду. Остановившись у самой границы настоящей правды.

– Хорошо, если я тебе скажу, что тот больной, которого оперировали шестого февраля, не имеет никакого отношения к смерти твоего мужа, ты успокоишься на этом?

Я энергично кивнула.

– Да.

Он сел в кресло почти напротив меня и закинул ногу на ногу.

– Осталось вызвать журналиста и побеседовать с ним, – сказал Керкозов после недолгой паузы.

– Это зачем? – Я почувствовала, как неприятно засосало под ложечкой. – Я же вам все сказала.

– Чтобы поставить точку в этой истории. Перекрестный допрос вам не помешает. Если все действительно обстоит так – гуляй на все четыре стороны. Ты свободна и можешь возвращаться в Москву. – Керкозов достал мой сотовый из кармана. – Звони!