Мировая история - Одд Уэстад

Новой цивилизации, которой суждено в конечном счете явиться из вековечной неразберихи, во многом помогло возобновление отношений с Востоком. Весьма важным представляется тот факт, что эллины (под этим названием захватчиков Греции стали отличать от их предшественников) расселились на островах и на Азиатском материке; они обеспечили множество точек соприкосновения культур двух разных миров. Но не только они одни служили поддержанию связи между Азией и Европой. Семена цивилизации постоянно переносили с места на место посредники всемирной истории в лице великих торговых народов.

Одному из них, принадлежащему еще одной группе мореходов, досталась долгая и беспокойная судьба, хотя не такая долгая, как гласит легенда об этом народе; финикийцы утверждали, будто они прибыли в город Тир около 2700 года до н. э. К данному утверждению можно относиться точно так же, как к происхождению царей дорийцев от Геракла. Как бы то ни было, но в XX веке до н. э. они уже обосновались на побережье современного Ливана, а египтяне начали получать от них деловую древесину кедра. Финикийцы принадлежали к семье семитских народов. По примеру арабов Красного моря они занялись мореходством, потому что географически им было выгоднее осваивать морские просторы, чем материковое бездорожье. В конце концов они обжили узкую прибрежную полосу, служившую историческим каналом общения между Африкой и Азией. Позади них находилось нищее захолустье земледельческих районов, изрезанное холмами, сбегающими с гор до моря таким образом, что объединить прибрежные районы не получалось. Существовали параллели с судьбой более поздних греческих государств, тяготевших к морю при сходных обстоятельствах, и в каждом случае у их правителей получалась не просто торговля, но и колонизация.

При слабости в военном отношении финикийцев (находились поочередно под властью иудеев, египтян и хеттов) не может быть полностью случайным то, что они появляются из исторической тени только после окончания великих дней Египта, Микен и хеттской империи. К тому же их процветание наступало в условиях ослабления и других народов. Как раз после X века до н. э., когда великая эпоха минойской торговли ушла в небытие, наступает золотой век финикийских городов Библоса, Тира и Сидона. Их тогдашнее значение находим в библейском тексте об участии финикийцев в строительстве храма Соломона; «И я буду давать тебе плату за рабов твоих, какую ты назначишь; ибо ты знаешь, – говорит Соломон, – что у нас нет людей, которые умели бы рубить дерева так, как Сидоняне» (3 Цар., 5: 6). Древние летописцы часто обращали внимание на репутацию финикийцев как торговцев и колонистов.

Они были первыми мореходами, рискнувшими выйти из Средиземноморья в Атлантику для осуществления торговли вдоль побережий. Обладавшие навыками мореплавания на дальние расстояния, они могли позволить себе предпринять экспедиции, о которых представители других народов не решались даже мечтать.

Они к тому же располагали пользующимися спросом товарами на продажу, поэтому им приходилось развивать навыки, необходимые для торговли с доставкой товаров на дальние расстояния. Их краски издавна пользовались широкой известностью, к тому же финикийцы поставляли на внешний рынок текстиль, древесину, стекло и рабов. Несомненно торговые запросы стимулировали изобретательность финикийцев; как раз в Библосе (от названия которого греки могли позаимствовать слово для обозначения названия книги) придумали алфавит, позже адаптированный греками. Так совершен был великий шаг, благодаря которому появилась возможность более широкого распространения грамоты. Однако никакой яркой финикийской литературы до наших дней не дошло, хотя в финикийском искусстве прослеживается тенденция к отображению роли этого народа как посредника, заимствовавшего и копировавшего азиатские и египетские творческие образцы, предположительно, ради удовлетворения потребностей своих клиентов.

Главным делом финикийцев считалась торговля, и сначала для ее ведения заморских поселений не требовалось. Потом все больше их представителей стало появляться в поселениях или факториях, иногда открывавшихся там, где еще до них торговлей занимались микенцы. Самые удаленные фактории находились по ту сторону входа в Средиземное море, где на территории Кадиса и Могадора (современного Эс-Сувейра в Марокко) финикийцы основали Гадир, через который можно было налаживать торговлю из Средиземноморья в Атлантику, а также обеспечивать поставки серебра и олова. В результате на побережье Средиземного моря появилось приблизительно 25 таких портов, первый из которых открыли на Кипре в Китионе (современная Ларнака) в конце IX века до н. э. Иногда поселения финикийцев образовывались на местах прежних финикийских факторий, например на Сицилии.

Эти колонии могли появиться в период обострения проблем, свалившихся на финикийские города-государства после утраты самостоятельности в начале 1-го тысячелетия. Сидон сравняли с землей в VII веке, а дочерей царя Тира отправили в гарем ассирийского владыки Ашурбанипала. После этого от Финикии остались только ее поселения, разбросанные по Средиземноморью и сохранившиеся кое-где еще. Однако их учреждение к тому же может служить отражением беспокойства финикийцев по поводу некой волны греческой колонизации на западе, угрожавшей срывом поставок металлов, в частности, британского олова и испанского серебра. Таким опасением можно объяснить основание финикийцами веком раньше города Карфагена; ему предназначалась роль престола власти, причем гораздо более внушительной, чем власть в Тире и Сидоне за все времена, и продолжилось учреждение собственной финикийской череды поселений. Финикия продолжала существовать еще очень долго после ее формального сокрушения.

Финикийцы вошли в историю в качестве одних из главных распространителей своей цивилизации, но, волей-неволей, наряду с ними следует назвать других: микенцев за их вклад в распространение культуры и эллинов за побуждение к движению этнического мира бассейна Эгейского моря. Роль критян еще более велика; настоящие творцы, они не просто заимствовали достижения великих устоявшихся центров культуры, а переиначивали эти заимствования, а потом давали им вторую жизнь. Эти народы способствовали стремительным переменам мира. Одним важным побочным эффектом, о котором пока говорилось очень мало, следует назвать побуждение к развитию народов континентальной Европы. В поиске полезных ископаемых искатели и старатели медленно продвигались все глубже в неизведанное пространство Европы. Уже во 2-м тысячелетии появляются первые признаки сложного будущего континента; бусинки, найденные в Микенах, изготовили в Британии из балтийского янтаря. Торговля всегда медленно приносила плоды, но они были весомы: ничего не оставалось от уединения, менялись отношения одних народов с другими, придавая миру в целом новые очертания. Но не станем связывать это с перемешиванием содержимого этнического котла бассейна Эгейского моря, и оставим в покое бурную историю Азиатского материка, исчислявшуюся со 2-го тысячелетия до н. э.

На протяжении около 800 лет, приблизительно после окончания времени Кносса, история Ближнего Востока действительно выглядит очень запутанной, если взглянуть на нее во всемирном масштабе. В это время продолжались споры по поводу распоряжения растущим богатством предельно точно определившегося земледельческого района древнего мира; появлявшиеся и пропадавшие империи не могли найти ресурсы в пустынных и степных районах на границах Ближнего Востока, обусловливающие их покорение, и в судьбе этих империй трудно найти какую-либо непрерывную нить. Захватчики стремительно сменяли друг друга, некоторые из них оставляли после себя новые общины, другие – создавали новые учреждения взамен утраченных. Такие быстрые перемены едва ли осознавались участниками этих случайно и неожиданно происходивших событий, когда, например, сжигали их дома, насиловали жен и дочерей, сыновей уводили в рабство или когда все случалось без такого кровавого драматизма, и они обнаруживали, что новый губернатор назначает повышенные поборы.