Развод и вещи пополам - Ирина Хрусталева

– О чем вы хотите со мной поговорить? – осторожно поинтересовался мужчина.

– Ну, я же не могу рассказывать об этом на улице? Может быть, вы впустите меня? Не бойтесь, я всего лишь молодая девушка, – с улыбкой проговорила Лера.

– Ну, хорошо, проходите, – как-то очень неохотно ответил Константинов, и в двери щелкнул замок. Лера торопливо ее распахнула и проскользнула в подъезд, боясь, как бы мужчина не передумал.

«Мне кажется, что идея назваться представителем музея – не очень умная, – подумала вдруг она. – И потом, Константинов – коллекционер, член клуба, он наверняка знает всех работников Художественного музея. Нужно было делать удостоверение на работника Третьяковки, там их столько, что всех знать невозможно. Ой, что-то я запуталась совсем!» – сморщилась Лера.

Лифт тем временем уже поднял ее на нужный этаж, и она неуверенно вышла из него. Немного замешкавшись у двери квартиры Константинова, Лера, собравшись с духом, все же нажала на звонок. Дверь практически сразу же открылась, и девушка увидела перед собой довольно импозантного мужчину лет сорока. Он внимательно посмотрел на Валерию и, чуть-чуть склонив голову, проговорил:

– Добрый день, прошу, проходите.

– Здравствуйте, – улыбнулась в ответ Лера и прошла в квартиру.

– Давайте я помогу вам снять вашу дубленку, – предложил мужчина свои услуги и встал позади нее, чтобы принять верхнюю одежду.

Константинов провел девушку по длинному коридору, и они оказались в просторной гостиной.

– Прошу, присаживайтесь, – показав рукой на кресло, сказал хозяин дома и сам тоже сел в кресло, стоящее напротив. – Чай, кофе? – тут же предложил он. – Может, вино? Или что-то из крепких напитков?

– Спасибо, – неуверенно проговорила Валерия.

– Спасибо – да или спасибо – нет?

– Извините, я, кажется, волнуюсь, – откровенно призналась Лера. – Кофе, если можно.

– Дашенька, принесите нам кофе, – крикнул мужчина, не отрывая внимательного взгляда от лица Валерии. – Итак, очаровательная незнакомка, чему обязан?

– Константин Константинович, меня интересует всего лишь один вопрос. Зачем вы приезжали к Епишиной Елизавете Александровне? – тут же спросила Лера, чтобы не откладывать дело в долгий ящик.

– А почему вас это интересует? – совершенно спокойно спросил Константинов. – И почему, собственно, я должен отвечать на него именно вам? Кстати, кто вы и как ваше имя, если не секрет, конечно?

– Нет, не секрет. Я – частный детектив, Валерия Протасова, – откровенно призналась Лера. – Расследую убийство графини.

– Убийство? – вскинул брови мужчина. – Вы хотите сказать, что Елизавету Александровну…

– Вот именно, – качнула Валерия головой. – Ее убили в квартире, где она жила.

– А как же картины?! – с ужасом глядя на сыщицу, прошептал Константинов. – Там же Картари, Пиерио, Валериане, Ван Гог! Боже мой, неужели их украли?! Как я ее уговаривал продать их мне, как уговаривал, – закачал он головой из стороны в сторону. – Нет, уперлась вредная старуха, ни в какую не соглашалась! Все говорила мне, что не может с ними расстаться, потому что их очень любил ее муж. Боже мой, боже мой! – снова начал сокрушаться он.

– Вы давно занимаетесь искусством? – спросила мужчину Валерия, не обращая внимания на его стенания.

– Я получил коллекцию картин от своего деда и, естественно, продолжил ее пополнять. Мой отец – ученый, его это мало интересовало, зато я порадовал деда, – объяснил Константинов. – Ну как же так? Почему она не захотела продать мне хотя бы Ван Гога? – снова начал сокрушаться он. – Я этого не переживу, – схватился за сердце коллекционер. – Это так несправедливо!

– Ваша коллекция состоит исключительно из картин? – стараясь не обращать внимания на всплеск эмоций Константинова, продолжала задавать вопросы Валерия.

– Да, из картин, – утвердительно ответил тот. – Поверьте, что не так-то просто собирать их, как может показаться на первый взгляд. Особенно в наше, такое непредсказуемое время, – недовольно добавил он.

– Что вы имеете в виду, говоря о нашем времени?

– Как это – что? Сейчас, чтобы купить приличный, да еще и подлинный холст, нужно землю чуть ли не носом рыть! До такого профессионализма дошли эти копиисты, что без экспертизы лучше не рисковать. Причем одной экспертизой совсем не стоит удовлетворяться. А еще лучше – иметь своего эксперта. Но даже и это не страхует тебя от подделки, – эмоционально объяснил он.

– Почему же, если эксперт свой? – удивленно спросила Валерия, внимательно исподволь наблюдая за коллекционером, а про себя подумала: – «Слухи не врут: все коллекционеры немного… того… не в себе, когда речь заходит об их пристрастии. Такое впечатление, что этот ценитель прекрасного сию минуту начнет рвать на себе волосы».

– У Калугина тоже был свой, – тем временем хмыкнул мужчина. – Калугин – это один из членов нашего клуба, он тоже коллекционирует картины, – сразу же пояснил он. – Так вот, его личному эксперту те люди, которым нужно было впарить Калугину копию времен Ренессанса, заплатили столько, что тот сразу же обо всем на свете позабыл. Извините за столь фривольный сленг: я ужасно разволновался… Так вот, этот эксперт, увидев блеск «презренного металла», сразу же памяти лишился. Забыл о том, что существует профессиональная этика. Что бывают какие-то обязательства. О том, что существует дружба, наконец! – с раздражением высказывался он. – Поэтому я и хотел заполучить полотна графини. Она – не коллекционер, а просто наследница. Таких держателей картин, как Епишина, раз-два – и обчелся. Там бы уж точно никакая экспертиза не понадобилась, разве только для того, чтобы оформить купчую, – тяжело вздохнул он. – Ей они достались от отца, графа Епишина, а это был истинный ценитель настоящего искусства! О нем даже в энциклопедии написано. И вот теперь какой-то прохвост-воришка спустит эти гениальные произведения за бесценок. Ну почему она не захотела мне их продать? – снова возмутился он.

– А почему вы вдруг решили, что Епишину убили из-за картин? – спросила Валерия.

– А из-за чего же еще? – удивился Константинов. – Это же целое состояние, а она жила совершенно одна, не считая ее кота, конечно. Вы не поверите, она с ним, как с человеком, разговаривала, – отметил он. – Уж так с ним носилась, прямо как с писаной торбой.

– Целое состояние, говорите? – переспросила сыщица, пропустив мимо ушей замечание про кота.

– Да, у нее было четыре картины, – возбужденно ответил мужчина. – Но какие! – закатил он глаза под лоб. – Теперь, если их вывезут из России, только на лондонском аукционе «Кристи» и можно будет их увидеть, и то – не факт. Такие полотна, такие полотна! – закачался он из стороны в сторону, схватившись при этом за голову. – И продадут эту красоту с молотка! А это несправедливо! Такие вещи должны оставаться здесь, у нас, в России, у русских, у настоящих ценителей прекрасного, – возбужденно говорил он, и глаза его при этом горели фанатичным огнем.