Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны - Ирина Пушкарева

Зачем в тот момент Ёлка повернула голову в сторону притихшей никифоровской девчачьей стайки, она сама не знала. Просто при слове «проститутка» она вдруг встретилась взглядом с той самой девицей, из уст которой все только что узнали о некоторых проблемах с потенцией уважаемого мэра.

Золотистая рыбка вспыхнула, сверкнула глазами и очень тихо, одними губами, прошептала: «Я не проститутка». И, едва сдерживаясь, очень глубоко и шумно вздохнула.

Но, как выяснилось, на ее возмущение никто, кроме Элки, внимания не обратил. Все были заняты травлей притихшего и растерянного мэра.

– Слышь, Идка, похоже, по гороскопу у тебя сегодня очень удачный день! Мало того, что ты на законных основаниях богатой барышней вдруг стала, так еще и совершенно свободной! Упекут твоего благоверного в места не столь отдаленные, а в твоих алчных лапах куча бабла останется. Везет тебе сегодня напропалую! Жениться на тебе, что ли, на такой счастливице? Хотя нет, ты женщина коварная, с мужьями уж больно сурово расправляешься. Не буду я с тобой связываться. – Никифоров откровенно наслаждался всем тем бредом, что происходил вокруг него, подстебывал не на шутку разошедшуюся Идею, глумился над растерянной Статской и не упускал случая подковырнуть все еще не пришедшего в себя Броста. – Ну что, граждане уголовнички, в вашем строю прибыло? Принимайте в свою компанию еще одного, га-га-га… члена! – ржал Никифоров, ужасно довольный собственным остроумием.

– Но я правда в тот день Моришу не видел… – Николай Анатольевич Нахимов взял себя в руки и принялся доказывать свою невиновность.

Ну как доказывать… Честно говоря, его попытки оправдать себя в глазах окружающих выглядели довольно жалко и неубедительно.

– У меня с этой потаскухой действительно ничего не получилось. – Мэр посмотрел на вспыхнувшую от этих слов девушку и мстительно добавил: – Не встал у меня на эту бэушную тварь, побрезговал, наверное… – Нахимов насладился секундами безнаказанности и превосходства над беззащитной девчонкой и продолжил более спокойным голосом: – Я, естественно, от такого расклада сильно расстроился. А когда вышел из ванной, выяснилось, что и коровы моей законной в номере нет. Так что мне совсем тоскливо стало… Поэтому я махнул на все рукой, залез в бар и как следует нажрался. С горя, так сказать. Если бы в тот момент мне кто-нибудь сказал, что в данную минуту мою жену в подсобке трахает бармен, я бы вообще с ума сошел. А так я просто накатил из горла и спать лег. И уж никак не пошел шляться по гостинице с целью кого-то придушить.

Николай Анатольевич все это говорил с таким самоуверенным видом, словно его рассказ был неопровержимым доказательством невиновности и порядочности. Мол, напился, уснул, и поэтому вам нечего мне предъявить. Ага, ничего не скажешь – железное алиби.

– Врешь ты все… Врешь, холоп! – Михаил Кац презрительно хмыкнул и, лениво растягивая слова, стал вбивать гвозди в свежесколоченный гроб порядочного чиновника Нахимова. И делал он это явно с удовольствием: – Я при своих девочках далеко не все вопросы обсуждаю, – поведал он уважаемой публике. – Они у меня, конечно, все лапочки, но есть вещи, которых им лучше не знать. Так вот, где-то в начале второго мне позвонил партнер из Израиля. И, чтобы не обсуждать свои дела при народе, я на минутку выскочил в коридор. Признаюсь честно, разговор был очень важный, поэтому я за происходящим вокруг наблюдал не очень внимательно. Но, тем не менее, удаляющегося в сторону лифта Нахимова я увидел. Кстати, Мишань, а ты чего молчишь? Ты же с ним тогда буквально столкнулся!

Присутствующие завороженно перевели взгляд с разоткровенничавшегося Каца на недовольно скривившегося Никифорова. Мол, а действительно, ты чего молчишь-то?

– Забыл, – довольно грубо ответил тот. – У меня, между прочим, помимо этой всей суеты других дел хватает.

И по его злобно перекошенной физиономии все поняли, что ни фига он не забыл. И что о состоявшимся столкновении уважаемый олигарх умолчал сознательно.

А вот интересно – чего это он вдруг? Мэра, что ли, выгораживает? Тогда возникает следующий, не менее интригующий вопрос: а зачем ему выгораживать проворовавшегося чинушу? Ой, не чисто тут дело!

– Сколько вам этот Черномор пообещал за молчание? – вежливо поинтересовалась у Никифорова Ёлка.

Хорошо быть дочерью крутого министра! Можно богатым всемогущим дядькам ужасные вопросы задавать – и знать, что ничего тебе за это хамство не будет. Потому как у нас в стране политики помогущественней олигархов будут. И все об этом знают…

– Чего молчите-то, уважаемый? Или вы с него не деньгами брать собирались? Щенками борзыми али недвижимостью у самого Черного моря молчание свое оценили? – Элка понимала, что границы хамства она уже вовсю нарушила, но остановиться не могла.

– Не твое дело, соплячка. – Никифоров взял себя в руки, улыбнулся и еще раз повторил ранее озвученную версию: – Я забыл, что встретил Николашу. Провалы в памяти, что поделаешь. Возраст, пьянство и напряженный темп жизни сказываются, склероз одолевать начал. Как вернусь в Москву, сразу же пойду к врачу, честное слово!

Он нервно покрутил в руках мобильник, что-то в нем нажал и почти с ненавистью бросил аппарат на стол. Бедная штукенция крутанулась на полированной поверхности, обиженно мявкнула и затихла.

Олигарх пожал плечами. Мол, извините, люди добрые, предъявить вам мне нечего.

И предъявить ему действительно было нечего. Хрен же ж докажешь отсутствие склероза у этого наглого типа… Надо будет, он и справку принесет о провалах в памяти, за таким прохиндеем не заржавеет.

– Странное у нас с вами какое-то дело получается… – Похоже, детективу надоели все эти разборки, и он решил взять власть в свои руки. То есть продолжил свое странное расследование. – Выходит, весь тот час гостиничные коридоры просто кишели людьми! Я-то искренне считал, что постояльцы сидели по своим номерам и предавались делам и одиночеству, а теперь выясняется, что они шлялись где попало и каждый из них мог в любой момент зайти в номер журналистки и совершить убийство!

Д’Ансельм развел руками, мол, а не оборзели ли вы в своем вранье, граждане русские?

– Ну, так уж и все! – искренне возмутился Кац. – Не надо причесывать всех под одну гребенку. Я вот, например, все время был с девочками, и они могут это подтвердить…

Наверное, он и еще бы что-нибудь добавил, но плохо воспитанный и раздраженный поголовным враньем этих наглых русских детектив бесцеремонно оборвал пламенную Мишанину речь и через переводчика, то есть с Ёлкиной помощью, обратился к золотистой стайке кацевских спутниц:

– Девушки, вы можете подтвердить, что господин Кац постоянно был у вас на виду?

Рыбулечки заволновались, встрепенулись и принялись наперебой доказывать, что ни на секунду не оставались без своего покровителя:

– Конечно!

– Михаил все время был с нами!

– Да-да-да, Мишенька нас одних вообще никогда не оставляет! Ни на минуточку!

Вразнобой, по-московски растягивая гласные, затянули они недружную песню. И ни фига не синхронно принялись кивать головами, мол, полностью подтверждаем слова уважаемого человека.