Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой - Ольга Васильевна Болгова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты будешь судиться со мной?! – удивленно посмотрел на брата Генри и тут же отвел глаза, нервно пощипывая ломтик оленины. – Не веришь мне? Что ж, я готов показать тебе бумаги, – граф было привстал, потом опять опустился в кресло. – Они у меня есть, не сомневайся. Только… они не здесь. Они у нашего семейного атторнея[49]… в Нортумберленде. Можешь съездить к нему и убедиться. А сэр Уильям…
Граф не договорил, видимо, решив, что говорить об узнике Тауэра, как о возможном гаранте, бессмысленно, и откинулся в кресле.
– Но ты только зря потратишь время на дорогу, Ральф. Да и риск слишком большой.
– Сам решу, на что тратить свое время и чем рисковать, – отрезал Ральф.
Брат отказывался показать ему бумаги, и это могло означать, что их просто не существует. Если только парламент за эти годы не принял закона, по которому земли долго отсутствующего родственника могут перейти к родственнику присутствующему. Граф боялся его, значит, лгал и не был уверен в себе и своей правоте. Под чью музыку он пляшет ныне, его безвольный братец?
– Я сам решу, – повторил Ральф, – а ты тем временем постарайся что-то сделать для сэра Уильяма. Это в твоих силах.
– Я думал о том, как помочь твоему тестю. – Генри пожевал щеку, отсутствующим взглядом уставившись на так и не доеденный кусок мяса. Последнее время у него совсем не было аппетита.
– Я поговорю с нужными людьми. Но все так боятся Генриха, что я ни в чем не уверен. Да и дело смутное… Зачем Бальмеру нужен был этот комиссар? Треклятая глупость!
Плечи его вздрогнули.
– Этот мятеж… Бунт добрался и до Нортумберленда…
– Да, на пути из Корбриджа я едва избежал встречи с целой командой вооруженных йоменов, хорошо, что у меня выносливый конь, а то бы не поздоровилось, – бросил Ральф, вспомнив их с Бертуччо гонку от преследователей. Хотя на пути он попал еще в одну переделку. Он невольно ухмыльнулся, вспомнив Мод, разгневанную, потрясающую кошелем с соверенами.
– Чему ты улыбаешься, Ральф? – В голосе брата звучало возмущение.
– Неважно, Генри. А попробуй-ка ты устроить мне свидание с сэром Уильямом. У тебя же есть ходы в Тауэр, милорд?
– Ральф, ты просто берешь меня за горло. – Генри схватился за упомянутое место, словно на самом деле почувствовал руки брата, сжимающие его. – Я же сказал, что сделаю все, что смогу, но не так быстро, как бы ты желал. Ты совсем не изменился, столь же порывист…
Граф замолчал, обернувшись на звук открывающейся двери, в проеме которой появился мажордом.
– Простите, сэр, но вам передали письмо, это срочно…
– Что еще там? – граф махнул рукой, призывая слугу подойти и подать сложенный вчетверо лист бумаги.
Пробежав написанное глазами, он побледнел, суетливо затолкал записку за отворот рукава.
– Дела, Ральф, дела… При дворе столько обязанностей, король держит меня здесь. Ты же помнишь ту историю… – Он сделал скорбное лицо, печально закатив глаза. – Кстати, твоя жена, дочь Бальмера, ты видел ее? Выросла девочка? Стала хороша, нет?
– Нет, не видел, – отрезал Ральф. – Она покинула Боском, уехала на север, к родственникам.
– Умно, очень умно, – протянул Генри, снова принимаясь за замученный им кусок оленины.
Ральф вскоре покинул дом графа Нортумберленда, зная немногим больше, чем когда входил в него. Затеплившееся было в первые мгновения встречи братское чувство почти исчезло, чадя потухающими углями. Он направил рыжего в сторону Темзы, проехав мимо узорчатого фасада Лиденхолла, мимо рыночной галереи, еще кипящей предвечерней городской жизнью, столь далекой от него, и углубился в короткие переулки, оглядываясь вокруг, узнавая и не узнавая лондонские улицы. Слева проплыла церковь со шпилем, перед входом во дворе вытянулся крест-распятие. Ральф свернул на запад, проехав через суетливый Чипсайд в сторону Ньюгейта. На углу оживленной улицы придержал рыжего, пропуская богатый экипаж, громыхающий по камням новой мостовой, и пытаясь сориентироваться в направлении.
* * *
Вторым человеком после брата, которого Ральфу хотелось найти, был сэр Мармадьюк Скроуп – с ним они тесно сошлись, когда вместе воевали во Франции. Ральф ничего не знал о нем все эти годы, но помнил, что Скроуп рассказывал о доме в Лондоне, принадлежащем его семье. На поиски этого дома и отправился Перси. Наудачу, без особой надежды на успех, но фортуна оказалась благосклонна – старый особняк на Оулд Бейли бодро дымил трубами, а привратник сразу открыл ворота, когда Перси потребовал сообщить хозяину дома, сэру Мармадьюку Скроупу, о своем прибытии.
Скроуп, почти такой же, каким был давным-давно, лишь немного плотнее и внушительнее, вышел ему навстречу.
– Сэр Мармадьюк! Скроуп! Да будет благословенна дорога, что привела меня к вам! – взревел Ральф, не пытаясь скрыть радости от встречи.
– Сэр Ральф Перси? Перси?! Неужели это вы, друг мой? Живой! Глазам не верю! – удивление на лице Скроупа сменила улыбка. Он шагнул к гостю, с которым некогда воевал плечом к плечу.
Как славно было почувствовать крепкое мужское объятие друга, особенно после встречи с братом. Какая удача, что сэр Мармадьюк здесь, в Лондоне!
– Не ожидал так легко найти вас, Скроуп. Я жив и вполне здоров, как видите. А вы, что у вас? Столько лет прошло, – Ральф с удовольствием разглядывал приятеля.
На красивом, холеном лице сэра Мармадьюка не было ни морщинки, его голубые глаза по-прежнему ярко блестели, разве чуть потемнели некогда очень светлые, почти льняного цвета волосы. Тринадцать лет назад Скроуп считался франтом и теперь не изменил своим привычкам, о чем свидетельствовали расшитый шелком желтый дублет, дорогое кружево рубашки, синий джеркин, украшенный множеством складок.
Как и в доме брата, Ральф невольно вспомнил о своем походном виде и так же отринул эту мысль – он-то никогда не был щеголем.
– В моей жизни нет ничего особо примечательного, – тем временем говорил Скроуп, приглашая Перси пройти в зал. – Служу у лорд-канцлера одним из его многочисленных секретарей.
Он подвел приятеля к столу, вокруг которого вскоре засуетились слуги, выставляя кувшины с вином, блюда с холодным мясом, жареной рыбой, устрицами и овощами, круглыми булочками матичетс[50] и пирогами.
– Служба необременительная и неприметная. Последним я особо доволен, потому как в наше время опасно быть на виду. – Скроуп усмехнулся, разлил золотистый херес в серебряные кубки. – Выпьем, дружище! За встречу! И за то, что вы живы и здоровы!
Он опустошил кубок, вновь подлил вина себе и гостю и с любопытством посмотрел на Ральфа.
– С нетерпением стремлюсь услышать ваш рассказ, Перси. Вы исчезли тогда, под Руа… Я долго надеялся, что вы живы и рано или поздно объявитесь, но