Плененная фаворитка - Элайн Нексли

– Ты согласна? – в голосе Шарафа прозвучали веселые нотки, которые Арабелла раньше не замечала.

– Разве у меня есть иной выбор? Ради Мариджана я готова на все. Когда ты его отпустишь? – уныло спросила молодая женщина, потупив взор.

– Не волнуйся. Твой муж окажется на свободе только тогда, когда ты станешь жительницей гарема. Но сейчас он еще будет здесь. Ибо у меня нет гарантии, что по пути в Сераль ты не сбежишь.

Язвительная улыбка пробежала по губам француженки: – Куда я денусь? Твои люди, возможно, будут слишком хорошо меня охранять. Но я не рабыня, запомни это. А свободная леди никогда не покориться своей судьбе. Она либо будет на самой вершине, либо вообще не окажется на том месте. Но на дне общества я не буду находиться. Я уже была провинциалкой, жившей в Берне. Дни моего детства прошли в бедности и нуждах. Поэтому я обещаю тебе, Шараф, и клянусь себе, что рано или поздно мне удастся выбраться из арабского ада, и будь уверен, что в этом мне поможет именно султан. Он освободит меня из своего плена и тогда уже никто не назовет меня рабыней. А пока… я буду тихой, покорной, смиренной, не подниму глаз на высших особ, слова лишнего не произнесу. Но это лишь пока….

Удовлетворенный такими словами султанской гедиклис, управитель гарема внимательно посмотрел на Арабеллу. Его черные глаза, подобно жемчужинам, погасли: – А твои чувства? Ты ни разу даже не заикнулась о любви. Ты так и останешься холодной и бездушной? – услышав то, что накопилось на сердце, дочь герцога сглотнула слезы:

– Мои чувства уже давно никого не касались, не касаются, и не будут касаться. Запомни это, Шараф Ага. Пройдет много времени, и я, возможно, почувствую уважение и теплоту к какому-то мужчине. Это случится не сейчас. Но как бы там ни было, этим мужчиной твой повелитель никогда не окажется.

Уныло улыбнувшись, молодая женщина отправилась в свою комнату. На рассвете, как она и предполагала, пришли слуги, чтобы отвести наложницу во двор. Дочь герцога, выйдя на крыльцо, увидела двое золотых носилок, которые держали два раба. Сзади располагался целый караван верблюдов, запряженных мешками с вещами и едой. Такая же самая «свита» сопровождала девушку тогда, когда она сошла на берег в Алжире. С тех пор прошло очень мало времени, но Арабелла вспоминала те события смутно, как будто бы они были лишь сном. Но на этот раз француженку не принуждали ехать верхом на верблюде, ее посадили в золотые носилки. Устроившись под паланкином, молодая женщина, наконец-то смогла снять вуаль, вытирая лицо платком. Жара была невыносимой. Дрожь пробегала по телу мадам де Фрейз, когда она понимала, что в пустыне, через которую будет ехать караван, еще жарче и опасней. Ибо стали ходить слухи, что разбойники нападали на богатых людей, грабили их и убивали. Волнение достигло пика. Будущая наложница выглянула наружу. Верблюды продвигались не спеша, аккуратно становясь на землю. Девушка увидела Шарафа Агу. Он не ехал в носилках, а располагался на белом скакуне. Молодая женщина заметила, как управитель занервничал. Глаза не были спокойными, в них горел огонь волнения и переживаний, руки нервно сжимали поводья лошади. Приблизившись к носилкам, араб взял Арабеллу за запястье. От его горячего прикосновения девушка испуганно подняла глаза: – Мы приближаемся к пустыне. Там очень небезопасно. Сейчас мы сделаем привал. Переночуем здесь, а завтра отправимся в путь, – голос мужчины дрожал и срывался.

– Что случилось? – тихо прошептала мадам де Фрейз, бережно положив пальцы ладонь управителя.

– Я не хотел говорить, но…в Ливии назревает мятеж. Как тебе известно, эта страна также принадлежит к владениям нашего султаната. Повелитель желает, чтобы я отправился туда. Я ведь не только господин гарема, но и государственно-политический деятель. Мне нужно усмирить непокорное племя, поскольку повстанцы могут начать грабить и Тунис.

Дочь герцога невольно покачала головой: – О чем ты говоришь? Куда ты уедешь? А я? Что будет со мной? Ты подумал об этом? Как я сама останусь в гареме, где на каждом шагу мне будут напоминать, что я лишь низкая рабыня? – в голосе женщины послышались обидчивые нотки. Слезы стояли в глазах, не позволяя выбраться наружу резким чувствам.

– Я все отлично понимаю, не хуже тебя, Арабелла. Но выхода нет. Мы все пострадаем, если восстание не усмирится. Пойми, есть дела важнее…

– …меня, – закончила фразу девушка, гордо вскинув подбородок. Сейчас ей хотелось выглядеть самостоятельной дамой, той, которая сама сможет постоять за себя. Но понимание правды лежало тяжким бременем на юных плечах. Взгляд француженки упал на рабынь, которые, закутавшись в паранджу, шли за караваном по острым камням: – Такой доли ты мне желаешь? – усмешка была подобна жалкой улыбке, которая едва заметно проскользнула по губам мадемуазель.

– Эти несчастные – никто. Запомни это, девушка. С рабынями ты себя не равняй.

Слуги поставили палатки для ночлега. Шатер Шарафа Аги был особенным, сделанным из редкого бархата. Золотистые узоры придавали ему неописуемой красоты. Слугам и простым рабыням ничего не оставалось, как просто спать под открытым небом на холодной земле, кишащей разными насекомыми. Арабелла увидела дюжину девиц, которые не были похожи на простолюдинок. Их одеяние состояло из роскошных кафтанов и шапочек с накидками. Молодая женщина с горечью осознавала, как они были красивы и юны. В свои восемнадцать девушка утратила уверенность в себе. Она вспоминала то время, когда была молоденькой, шестнадцатилетней леди. В те дни буря жажды власти и гордыни не затмевала взор голубых глаз, а сердце и душа были спокойны от интриг и пересудов. Именно в покорную, кроткую, нежную и ранимую девушку влюбился король, видя в ней не дерзкую красавицу, а послушную девочку. Тогда вся роскошь и великолепие французского двора окутало невинного ангела, желавшего завладеть большим, чем просто местом при дворе. Столь проницательная и рассудительная, миледи смогла поставить на колени всех придворных, из провинциалки превратиться в фаворитку короля. Да, это положение было шатким еще тогда, когда владыка лелеял в своих объятиях молодую любовницу. Но весь триумф произошел именно тогда, когда Анна Австрийская выявилась невестой Людовика. И как этой испанке удалось расположить к себе короля? Как он, верный мадемуазель де Фрейз, посмел объявить ее в качестве своей суженной? И все это свалилось на плечи невинной девушки, желавшей просто подняться выше, чем любая простолюдинка. Но ведь Арабелла была рождена не от бедного конюха и его продажной девки, а от уважаемого герцога и от кузины самого принца Шотландии. Аристократка желала получить то, что принадлежало ей по праву: деньги, богатство, земли, поместья, роскошь замков и дворцов, превосходные наряды и дорогие украшения.

Теперь все то, что получила молодая женщина с трудом, оказалось на волоске, который вскоре оборвался. И не осталось следа ни от богатства, уважения, любви. Нет, любовь была жива. Но она жила лишь в сердце француженки, но не в душе у лицемерного государя. И что получила взамен буйная роза? Унижения, горькую участь, нежеланное, (но спасительное) замужество. Шараф использовал свою пленницу, как мог. Теперь, сидя на земле возле палаток, Арабелла де Фрейз оглянулась назад, на то прошедшее время, которое было совсем далеко, за горами, за морем, на другом материке. И что добилась за свою дерзкую юность эта несчастная дама? Ничего. Лишь океан слез и страданий, и, конечно же, любви. Именно той любви, которая не позволяла молодому и разбитому сердцу отдаться этому чувству вновь, но с другим человеком, более верным и…преданным. Но если бы было так все просто и легко. Нет, в жизни далеко не так, как нам хочется. И образ Арабеллы – этому пример. Как бы она не боролась, как бы она не молилась и просила Бога вернуть те чувства, ничего ведь не изменилось, все стало еще хуже. Это не значит, что Создатель глух к молитвам своих рабов, нет, конечно, нет. Просто раз судьба выбрала эту дорогу, пусть и нелегкую, но все же путь, имеющий свои особенности. И, разумеется, девушка не умрет от собственной тоски, как это обычно писали в стихах. Нет, от неразделенной любви невозможно погибнуть сразу. Она мучает, не дает покоя. И человек умирает не физически, а духовно, а это самое страшное наказание из всех. Дочь герцога запрокинула голову. Она решила до конца бороться за право стать не просто женщиной, а любимой и влюбленной.