Раскрытые тайны великих пророков. Час испытаний по Нострадамусу. Леонардо да Винчи. Фибоначчи. Данте. Гете. - Виктор Владимирович Курляндский

Поэтому этрусское искусство в значительной степени было связано с украшением гробниц. Если же от захоронений в земле совершается переход к кремации, то это делается для того, чтобы помешать полному разложению тела: прах умершего является, во всяком случае, чем-то абсолютным, не подверженным дальнейшему разложению и сохраняющимся навеки.

Что же касается гробницы, этого последнего приюта усопшего, то она может иметь форму дома или быть подобием дома или самого человеческого тела. Важно было, чтобы с помощью гробницы или урны умерший мог снова стать частью действительности и продолжать, таким образом, свое существование.

Влияние греческого изобразительного искусства ощущается в ходе почти всего развития этрусской культуры. Но оно сводится к внешнему воздействию и затрагивает главным образом форму: искусство, которое, подобно греческому, являлось абсолютным и полным отражением жизни, не могло оказать глубокого влияния на искусство, которое, подобно этрусскому, воплощало мысль о смерти и страх перед нею. Искусство, полностью поглощенное заботой о том, чтобы как-то отвратить смерть или вырвать у нее ее жертву, не могло идти путем осознанного, рационального развития, глубоко связанного с исторической жизнью, с великими религиозными и гражданскими ценностями.

Искусство, заботящееся прежде всего об отдалении смерти, относится не столько к религии, сколько к предрассудкам, но поскольку предрассудки — это темное простонародное суеверие, то этрусское искусство никогда до конца не утрачивает своей связи с повседневной жизнью.

По изображениям, как бы выхваченным из самой гущи жизни, которые переливаются всеми цветами радуги, можно прочитать все, что мы сегодня знаем об этрусках: их образе жизни, стремлении к радости и веселью, удовольствиям, о влюбленности в роскошь и буйстве темперамента, о расточительности и беспечности.

Атмосфера этих фресок резко контрастирует с угрюмостью могильных склепов.

На фресках — шумные пиры с участием женщин: беседующие едят и пьют вино; их развлекают танцовщицы, изящно двигающиеся под звуки флейты, обслуживает рой почти нагих рабов. На других фресках люди танцуют среди цветов и деревьев, а фоном для этих жанровых сценок являются пейзажи, полные воздуха, света, полета. Очень часто встречаются изображения атлетов: дискоболов, бегунов, борцов, боксеров, наездников на горячих жеребцах.

Этрусская портретная скульптура, в отличие от скульптуры других народов, не ставит перед собой задачу прославить, увековечить человека или истолковать его характер — в этом смысле перед нами действительно натуралистическое искусство. В этих скульптурных портретах нет признаков психологического поиска, художник не выносит приговор портретируемому: положительные качества и недостатки сводятся к минимальному общему знаменателю — жизненности и осязательности бытия.

О любви к жизни, о конкретном понимании ценности вещей свидетельствуют полные выдумки формы, которыми этруски наделяли вещи, окружавшие их в быту или служившие им украшениями. Этруски были создателями высокохудожественной керамики, тонкими ювелирами, мастерами по изготовлению изящных металлических изделий, мелкой бронзовой скульптуры. Быть может, именно в этрусской цивилизации искусство впервые получает звучание как высший, метафизический момент мастерства и человеческого труда.

Поражает роль женщин в этрусском обществе, нашедшая свое отражение во фресках и в скульптуре. Женщины наравне с мужчинами принимают участие в пирах. На саркофагах часто встречается скульптурное изображение супругов, лежащих друг против друга и даже нежно обнимающихся. Этрусская женщина пользовалась свободой и равноправием в светской жизни. В надгробных надписях помимо имени мужчины приводится также и родовое имя супруги.

Религия этрусков была беспредельно мистической и полностью пронизывала их повседневную жизнь.

В ней угадывались восточные корни; это, в первую очередь, суеверие и концепция троицы богов: Тинии, Уни, Менгрвы — троицы, выступавшей под другими именами во многих малоазийских культах.

Лишь теорией их восточного происхождения можно объяснить факт внезапного появления на италийском полуострове достаточно развитой культуры в эпоху, когда среди коренного населения господствовал примитивизм (на землях, где усопших скромно хоронили в простеньких могилах, за один день все изменилось и стали вырастать монументальные мавзолеи, удивительно напоминающие микенские гробницы).

Одно из курьезных поражений современной науки — тот факт, что, несмотря на многолетние усилия лучших специалистов по сравнительному языкознанию, так и не удалось идентифицировать этрусский язык.

Само по себе этрусское письмо не представляет никакой трудности, поскольку родственно греческому алфавиту, но, кроме этого, о самом языке и его этимологической принадлежности мы знаем позорно мало.

Уже сто лет назад дешифровали чрезвычайно сложные языки и письменности Месопотамии, иероглифы Египта, относительно недавно найден ключ к языкам хеттов и микенцев, а этрускология в этом плане не сдвинулась с мертвой точки.

Один из крупнейших этрускологов, профессор парижского университета Раймон Блок назвал этот факт "поразительной неудачей современной науки".

О попытках дешифровать язык этрусков можно было бы написать отдельную книгу. Их предпринимали как выдающиеся эрудиты, так и любители. Искали решение в сопоставлении этрусского языка с греческим, итальянским, санскритом, еврейским, албанским, венгерским, другими языками и наречиями. Безрезультатно[4].

VI. Пифагор Самосский

По преданию, Пифагор родился около 580 года до нашей эры на острове Самос, вблизи ионийского побережья Малой Азии [9, 23, 33]. Первые познания он мог получить от своего отца, ювелира: в те времена эта профессия требовала многосторонней образованности. Есть указания, что его предки были сирийцами или финикиянами и, может быть, еще в своей семье он приобщился к религиозной традиции Востока.

В Египте Пифагор познакомился с древней мудростью жрецов: медициной, математикой, астрономией, метеорологией.

Есть легенды, которые идут от пифагорейцев, что при вооруженном столкновении персов с египтянами Пифагор был захвачен в плен и отвезен в Вавилон (посещение Пифагором Вавилона — исторический факт) и там встретился с иранским пророком Заратустрой, что он побывал в Индии.

Было что-то подобное или нет, достоверно неизвестно, но документально подтвержденным является аналогичный случай, происшедший с Платоном, при его путешествии по маршруту Пифагора.

Когда корабль, на котором плыл Платон, зашел в порт острова Эгины, великого путешественника связали и отвели на невольничий рынок.

Гордый аристократ, философ оказался выставленным на продажу среди тех, кого законы приравнивали к скоту.

Счастливая случайность спасла Платона. Его выкупил из неожиданного рабства грек, случайно оказавшийся на невольничьем рынке и имевший при себе достаточную сумму денег.

Вернувшись на Самос, Пифагор нашел родину в руках диктатора Поликрата, который упрочил свою власть, опираясь на союз с персами. Поначалу могло показаться, что остров расцвел после трудных лет политических переворотов. Поликрат — сам выходец из торговой среды — поощрял ремесла и искусства. Повсюду сооружались обширные постройки, поражавшие своим великолепием. При дворе правителя находили приют выдающиеся поэты и художники. Но Пифагор быстро понял цену этой золотой клетки. Опека властей оказалась тяжким бременем для свободы