Беспредельщик - Мария Устинова

— Идем, — он манит к себе, убирает оружие за пояс и хватает меня за руку.

Открывает дверь и в комнату льется яркий свет из коридора. Мы быстро идем за девушкой к лифтам, она семенит и жалобно тараторит, испуганная инцидентом. В холле навстречу спешит управляющий, Алекс, не слушая его, стремительно выходит на улицу и оглядывается. Полиции нет. Он глубоко дышит, отмахиваясь от пара собственного дыхания, и смотрит по сторонам. Холодно. Разморенная теплым воздухом, я ежусь и сонно рассматриваю ночной город.

— Я сам разберусь, — огрызается Алекс на управляющего.

Он сбегает по ступеням и, таща меня за собой, направляется в темный переулок. От моих шагов разбегается громкое эхо и уличные кошки. Беспредельщик идет очень быстро и у него широкий шаг — я едва поспеваю.

— Подожди… — взмаливаюсь я.

Но Алекс выводит меня на следующую улицу и упрямо тащит вглубь квартала. Он дает мне передохнуть только тогда, когда у него звонит телефон. Мы останавливаемся в кирпичном тупике, где воняет старым зданием и мусором.

Теперь мы бездомные и без машины. Без сил я прижимаюсь к широкой груди Алекса и зажмуриваюсь, чувствуя, как выступают горячие на морозе слезы. Он обхватывает меня одной рукой.

— Андрей? Привет, — нас окутывает пар выдоха. — Постой…

Он включает громкую связь, чтобы и я слышала тоже, но прикладывает палец к губам — ты в разговоре не участвуешь. Я понимаю, почему он так сделал, когда слышу, что говорит Андрей:

— Он пытался сделать паспорта, — у него мягкий, слегка неразборчивый голос. — Ему отказали, когда выяснилось, что на ребенка тоже нужно делать документы. Никто не захотел связываться.

Я не дышу, слушая про дочь.

— У кого делал?

— Много у кого пытался, слухи, видишь, пошли. Везде отказали. Из-за твоего отца — слышали про конфликт, и из-за ребенка. Так что он здесь, никуда не свалил… Про исполнителя ничего не узнал, извини. Имей в виду, раз твоего отца больше нет, он снова попытается.

— Я перезвоню, — Алекс сбрасывает звонок, и смотрит в экран. — Видишь, Ника… Андрей зря свой хлеб не ест. Сейчас узнаем, где машина и разберемся. Странно… А ее нет.

Алекс безрезультатно перезапускает программу мониторинга машины.

— Твою мать, — цедит он с таким видом, что я понимаю, дело не только в «мустанге».

— Алекс, что еще он сказал про Полину?

— Потом.

Он ведет меня в кафе неподалеку, заказывает нам кофе, и мы занимаем столик в глубине зала. Я нервничаю, но быстро понимаю, что на разговор Беспредельщик не настроен. Веки тяжелые, голова гудит. Я устало прислоняюсь к нему, взаправду ощущая себя неприкаянной бродяжкой. Плечо Алекса — единственное, что у меня теперь есть.

Развалившись на стуле и раздвинув колени, он обнимает меня одной рукой, копаясь в телефоне. Пока Алекс пьет кофе, я дремлю.

— Машина появилась, — вдруг говорит он и убирает руку, под которой я пригрелась.

Я привстаю — в окнах потихоньку начинается рассвет. Мы здесь уже несколько часов.

— Он в области, — он роется в карманах, бросает несколько купюр и встает. — Так, идем, куколка…

— Ты что, пойдешь за машиной? — не верю я. — Алекс, может не стоит? Поехали к Андрею!

— Там то, что мне нужно. Не бойся, я все продумал.

Он молча берет сумку и меня за руку и ведет на улицу. Ловит такси. На улице собачий холод, мы движемся на окраину с молчаливым, хмурым таксистом. В машине холодно, съежившись, я вновь прижимаюсь к мужу, пытаясь дремать. Нас высаживают в заброшенном районе. Здесь почти нет строений, много деревьев, на дороге треснувший асфальт. Еще темно. Алекс доводит меня до остановки, сажает на скамейку и ставит сумку к ногам.

— Жди. Мне надо оглядеться.

Его долго нет, я мерзну и брожу по остановке. Алекс возвращается, когда рассветает.

— Я его нашел, пойдем, — взволнованно говорит он.

Медленно, словно по минному полю, я иду следом. Алекс оглядывается, высматривая опасность. Со мной он явно не знает, что делать: оставить страшно и вести с собой тоже. Мы пробираемся через дачные участки. Люди нам так и не встретились.

Алекс останавливается неожиданно, когда я совсем этого не жду. Через серое утреннее марево впереди просматривается яркий штрих. Серое небо, серый гравий — «мустанг» выглядит красным пятном, как мазок на картине художника. Вокруг ни души. Деревья почти полностью облетели. Грязные светло-желтые листья валяются под ногами. Позади машины заброшенные строения — некогда жилые дома из белого кирпича.

— Вот он, — выдыхает Алекс. — Стой здесь, я проверю…

— Я с тобой… — пугаюсь я. Кажется, что за широкой спиной Беспредельщика не так опасно. За ним я бы и к краю пропасти пошла. Даже к самому дьяволу.

— Так, я что сказал! — огрызается Алекс и я, слыша те же нотки, что испугали меня в гараже после похищения, останавливаюсь.

Он медленно приближается к машине. Руки напряжены, словно он готов отразить атаку. Он двигается так, чтобы между ним и заброшенным строением были деревья. Вокруг тихо, здесь только мы. Я жду выстрела или взрыва. Взгляд прикован к спине Алекса.

— Не ходи… — издаю я от бессилия стон.

Он почти рядом, когда замирает. Я не понимаю, что его насторожило и вновь смотрю на машину. На лобовом стекле что-то лежит — большой квадрат бумаги, придавленный дворником.

— Что это… — я делаю несколько неуверенных шагов, когда сердце пронзает страх. Видно плохо, но звериным чутьем, которое живет во мне с момента рождения дочери, я улавливаю правду. Синие ленты, черные косы. Я всегда покупала ей синие ленты — к глазам. К лобовому стеклу «мустанга» пришпилено фото Полины. — Что это такое?! Она там, Алекс!

С криком я кидаюсь вперед, но Беспредельщик меня перехватывает.

— Не подходи!

Поворачивается спиной к машине, пока я луплю ладонями по мускулистой груди под распахнутой курткой.

— Туда нельзя, Ника, — жарко выдыхает он в шею и целует холодными губами, чтобы я успокоилась. Сжимает меня двумя руками и это не объятия — он гасит панику. Держит, пока рывки не становятся слабее и полностью не сменяются слезами.

— Это ловушка, — шепчет он. — Машина заминирована.

— Пусти, — сдавленно реву я в грудь. — Я должна увидеть!

Должна увидеть, что внутри. Я не могу избавиться от мысли, что в салоне может быть моя дочь, но Алекс держит крепко. Не дает бежать. Мне больно и на руках останутся синяки.

— Алекс! — я глотаю слезы и холодный воздух. — Отпусти…

— Стой здесь! — незнакомым голосом приказывает он.

Беспредельщик первым идет к машине. Он делает это, чтобы не подбежала я. Останавливается в нескольких метрах, привстает на цыпочки, пытаясь рассмотреть, что в салоне, заглядывает под машину, и начинает пятиться.