Когда отступит тьма - Майкл Прескотт

На новом месте она пока что менее уязвима, но ведь он может подкрасться поближе… Выбирать лучший угол прицела? Или прицелиться под шасси, прострелить ей колени — искалечить, потом прикончить в упор?

Господи, ну и положение — она перепугана, не знает, куда деваться.

Сердце ее колотилось часто. Серебряный Христос холодил ключицу.

Данверз решила рискнуть. Если она внезапно выскочит из-за укрытия, побежит со всех ног, то, возможно, спасется. Это лучше, чем дожидаться, чтобы он ее убил.

Приподнявшись до полуприсеста, Вики напряглась перед рывком. Обдумала маршрут. Через просвет в деревьях, затем напрямик к лесной дороге и вверх по уклону к шоссе. Не останавливаясь, не оглядываясь.

Если у нее один противник и находится сзади, она должна спастись. Даже превосходный стрелок не очень-то попадет в движущуюся цель в лесу.

Хватит медлить. Надо действовать, пока он не подобрался поближе, пока ноги не свело судорогой, пока не утратила решимости.

Данверз резко выпрямилась и бросилась вперед, остролист приближался к ней сплошной зеленой стеной — где же просвет, где? Вот он. Она полезла через него и побежала в лес, голова у нее кружилась, легкие жгло, и этот человек стоял прямо у нее на пути.

Вики увидела красную рубашку и бородатое лицо. Смятение обошлось в драгоценные полсекунды. Этого человека не может быть здесь, он позади нее, на поляне, она видела его.

Потом она вспомнила о револьвере, слишком поздно.

Его кулак взлетел, ударил ее в скулу с поразительной силой, и мир перевернулся.

Вики упала на спину и застонала, когда его колени вдавились ей в живот.

Он сел на нее верхом, схватил за руки, чтобы отнять револьвер, и Вики поняла, что этот человек безоружен и хочет застрелить ее из собственного треклятого револьвера.

Вики была сильной. В школе она играла в футбол, и ноги у нее были все еще мускулистыми, но, придавленная его тяжестью, она не могла нанести удар ногой, а силой рук уступала ему.

Он ухватил ее правое запястье обеими руками. И, стиснув зубы, потянул оружие вниз, к ее животу.

Вики изо всех сил удерживала оружие, дуло было направлено в сторону, руки болели от напряжения.

— Я знаю тебя, — неожиданно сказал он.

Она глянула ему в лицо, увидела глаза — не беспокойные, безумные, как можно было предположить, — глаза, глядящие пристально, серьезно, испытующе.

— Я знаю тебя. — Голос его прорывался сквозь сжатые челюсти. — И тебе меня не остановить.

Откуда он может знать ее? Она видит его впервые в жизни. Но это лицо, густая борода, буйные волосы, сосредоточенная пристальность взгляда…

Данверз внезапно поняла, кто это. Роберт Гаррисон. Брат миссис Стаффорд, сумасшедший, отшельник, придурок с бугра.

И в грузовике продукты из магазина Уолдмена…

Коннор сказал, что Роберт делал там покупки. Что это его алиби. Вот где она слышала упоминание о магазине — да, теперь вспомнила, но это не имело значения, потому что револьвер опускался все ниже, ниже, и она понимала, что проигрывает бой.

— Данверз! — рявкнул Роберт с каким-то ликованием в лице. И повторил фамилию, резко разделив ее надвое. — Дан. Верз.

Он прочел именную нашивку на ее рубашке. Вики не знала, зачем и что фамилия могла для него значить.

Ствол револьвера опустился еще на дюйм и почти касался ее живота.

— Охотница, — сказал Роберт. — Диана этого леса.

Она вложила все силы в последнюю попытку вырвать у него оружие, но смогла добиться лишь временной ничьей.

— Охотилась за мной. Вскормленная кровью тварь — охотилась за мной!

Роберт передвинул правую руку, и Вики с ужасом почувствовала, что его указательный палец лег поверх ее пальца на спусковом крючке.

Глянув снова на его лицо, она увидела широкую злобную улыбку.

— Кто теперь охотник? — спросил он, рывком опустил револьвер до отказа, дуло вдавилось в синие складки ее рубашки в нескольких дюймах от пупка, и нажал на спуск.

Звук выстрела был приглушен ее рубашкой, бельем и телом, но на какой-то блаженный миг боли не ощущалось, лишь наступило онемение, и закружилась голова.

Затылок ее коснулся земли, она чувствовала, как сила уходит из рук.

Потом началась жгучая боль, палящая живот, иссушающая горло. Она была мучительной, но далекой, напоминанием о какой-то отдалившейся и уже неважной части тела.

Ее что-то затрясло — он? — нет, просто хриплое дыхание прерывисто вырывается изо рта.

Живот ее был весь мокрым, она чувствовала, как теплые, липкие струйки крови ползут по бедрам и паху.

Над ней синело предвечернее небо, рассеченное безлиственными ветвями, неровными, как трещины в штукатурке.

Потом синеву закрыло его лицо, он смотрел на нее, и револьверное дуло касалось ее подбородка.

«Прикончит меня выстрелом в голову», — с какой-то отстраненностью подумала она.

И ждала, с трудом вдыхая воздух и пытаясь припомнить слова псалма.

«Если я пойду и… тенью… тенью смерти… Если я пойду и тенью….

Не вспоминается. Нет сил напрягать память.

Роберт наклонился поближе, пристально посмотрел ей в глаза, потом кивнул:

— Незачем. Тебе конец.

Дуло отодвинулось.

Вики не ощутила облегчения, не ощутила ничего.

«Долиною смертной тени» — вот как правильно.

«Если я пойду…»

Его рука шарит по ее поясу, вынимает патроны из патронной сумки. Обирает ее тело.

«Если я пойду и долиною…»

Теперь касается ее ключицы.

— Не поможет тебе, — пробормотал Роберт. — Уже все.

И зажал в кулаке ее распятие, выскользнувшее из-под воротника при падении, или во время борьбы, или еще раньше.

Вики не хотела, чтобы Роберт забирал его, но была не в силах что-то сказать. Он едва ли не бережно снял цепочку через ее голову и надел себе на шею.

Серебряный Иисус сверкнул на солнце.

Роберт обнажил желтые зубы.

— Твой тотем тебе уже не поможет. — Распятие скрылось под его красной клетчатой рубашкой. — Теперь он мой. Придает мне могущества. Мне.

Он отступил, и Вики вновь увидела синее небо.

«Не убоюсь зла. Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться».

Забурлила тошнота. Вики уронила голову набок и сплюнула что-то липкое, горячее.

Зашуршали сухие листья. Роберт неторопливо отошел и скрылся в просвете среди деревьев.

Он покинул ее. Счел мертвой. Но она жива. И казалось, что в дураках остался он.