Игра Бродяг - Литтмегалина

эти люди без имен. Впрочем, то же самое можно сказать о многих из тех, кто снаружи…» Ей стало настолько жутко, что она бросила недогрызенный сухарь на грязный, не выскобленный стол и убежала.

***

— Значит, это вы сами… — задумчиво пробормотала Наёмница.

Она отошла на десять шагов и окинула взглядом сложенные из камней фигуры. Их продолговатые очертания смутно напоминали человеческие тела. Восемь фигур. Восемь тел. Жутковато, если поразмыслить. Она схватила под мышку один камень и перенесла его к ручью.

— Посмотрим, что ты будешь делать, — заявила она и подумала: «Дошла до ручки. Разговариваю с камнями».

На дне ручья, под прозрачным волнистым слоем воды, блестели серебряные кружочки. Наёмница извлекла один и покрутила в руках. Он ярко блестел, даже в тусклых лучах невеселого солнца сияя, как маленькая звезда. Странно.

Затем она наведалась к муравейнику. Муравьи, с ужасно деловым видом, таскали какие-то веточки.

— Я вас простила, — великодушно объявила Наёмница, будто муравьи ночь не спали, беспокоясь, простит она их или нет, и почесала коленку (волдыри почти сошли).

Она поработала еще какое-то время, перетаскивая камни ближе к замку. От усилий мышцы на ее предплечьях вздулись и затвердели. Мысли ее все время крутились вокруг мертвого дерева. Она не была уверена, что оно безопасно, но ее тянуло к нему со страшной силой. «Если Человечек спросит, где была, придумаю что-нибудь», — решила она и бодрым нахальным шагом устремилась к лесу.

Сегодня лес показался ей поприветливее, чем по прибытию. Вообще, за те несколько дней, что Наёмница провела в замке, вещи, которые раньше казались ей угрожающими, совершенно перестали ее пугать. Ко всему можно привыкнуть. Ну, почти ко всему…

Дерево стояло все там же — что неудивительно. Впрочем, переместись оно куда-нибудь или вовсе исчезни, это тоже было бы неудивительно в местных реалиях. Жутковатые надписи тоже на месте… что, говорил Вогт, тут написано? «В любом случае умирают все». О да, Наёмница теперь могла это понять. Колдун выжил, убив своего брата, и все же язык не повернется назвать его унылое состояние жизнью. «Даже если камни разрушены, призраки камней остаются». А вот это тревожит куда больше. Припомнив черные камни, к которым ей приходится прикасаться каждый день, Наёмница нервно вытерла ладони об одежду.

— Бедное дерево, — прошептала она, проведя кончиком пальца по иссохшейся древесной плоти, в которую колдовские слова вгрызлись так глубоко, как ножевые удары. — Тебе было очень больно.

«Я говорю, как Вогт», — удивленно поняла она и уже привычно посмотрела в небо. Оно было серое, с оттенком синевы, все осыпанное клочьями облаков, словно в воду швырнули лепестки. В тесном сплетении ветвей что-то тускло блестело… Наёмница прищурилась, но не смогла разобрать, что это. Она встала на цыпочки и чуть ли не язык вывалила от напряжения, присматриваясь, но таинственный предмет остался неопознанным. Что ж, придется лезть.

Она скинула ботинки (земля под ногами ощущалась такой же иссушенной и мертвой, как поверхность дерева), сосредоточенно поплевала на руки и принялась карабкаться вверх. Ветви мерзопакостно хрустели под ее весом и были из тех, что не гнутся, а сразу ломаются. Наёмница чувствовала некоторое смущение, обходясь с деревом столь непочтительно. Теперь она видела блестящий предмет отчетливо: шарик, золотистый, гладкий, балансирующий на переплетении ветвей. Наёмница потрясла ветку, пытаясь сбить шарик, и тем самым выяснила, что, несмотря на всю кажущуюся ненадежность его положения, на деле он держится как приклеенный. Приблизиться к шарику напрямую не получалось. Тогда Наёмница взобралась на толстую ветку над ним, села, кувыркнулась вниз и повисла вниз головой, цепляясь за ветку согнутыми ногами. Стоило ей потянуться к шарику, как он скользнул в ее ладонь, как будто только этого и ждал. Наёмница ухватилась свободной рукой за ветку, высвободила ноги, секунду повисела и спрыгнула.

Держа тяжеленький шарик на ладони, она рассматривала его чуть ли не с восторгом. Такой красивый. Он что, золотой? Она была абсолютно уверена — в прошлый раз его тут не было. Наверняка очередные происки Игры… Она убрала шарик в подвешенный на шею мешочек с возвратными травами, где уже хранился серый простой камешек, извлеченный из жабьей пасти.

Выйдя из леса, она подошла к тому камню, который принесла последним. Он лежал точно там же, где она его оставила.

— И все равно вы двигаетесь, — не поверила ему Наёмница. — Но только по ночам.

Золотистый шарик среди ветвей. Монетки, которые исчезают. Камни, которые перемещаются сами собой. Монетки и шарик ей нравились, а вот камни…

— Нет, нет и нет!

Наёмница брезгливо пнула камень. От удара он откатился ближе к ручью. Скорее бы все это закончилось. Ее вдруг охватила тревога. Усевшись на ближайший валун, она плотно закуталась в плащ, как будто он был ее волшебным коконом, способным уберечь ото всех бед. Что, если у нее не получится вырваться, и она навсегда останется среди камней и призраков?

Сейчас Наёмнице было так грустно и одиноко, что, появись бы Вогт, она бы открыто обрадовалась ему.

***

Весь день она переносила камни от леса к ручью, к вечеру совершенно отупев от усталости. В голове не осталось ни одной мысли. Это нормально — совсем ни о чем не думать? Впрочем, именно так она и прожила большую часть своей жизни, и ведь ничего.

Закат наступил стремительно. Она сидела на мосту и смотрела, как пламенные блики плывут по поверхности ручья. «Нет имени, — подумалось неожиданно Наёмнице. — Меня никак не зовут. Никто, никогда и никак» — и на нее накатила такая волна гнева, что даже блеск серебряных монеток не мог ее утешить.

Ночью она поплыла в темноте, и плоские каменные глыбы скользили под ней и над нею. Ее плащ, который на этот раз она оставила на себе, развевало ветром, как парус. Коленки дрожали, она бы многое отдала за храбрость. Сегодня она должна найти обещание и зеленый камень, пусть даже ей придется рыться в кабинете Колдуна до самого рассвета.

— Шванн, — сквозь зубы прошипела Наёмница, заранее встав там, где открывающаяся дверь не могла ударить ее. — Красота, то есть.

В башне все было как прежде (шары сияют, у обиженной жабы кривой рот, черные норы вверх до бесконечности), и в то же время как-то не так. Ветер, вот оно что. Он шевелил страницы старой книги, которая опять лежала раскрытая, но Наёмница не стала к ней приближаться.

Дует сверху, из широкой черной ниши. Наёмница задрала голову, рассматривая нишу. Сквозняк пошевелил ее волосы, и Наёмница вдруг осознала, что именно туда, непременно туда, ей надо лезть, ведь каждый