Мэр Кэстербриджа - Томас Гарди

— Кто это собирается жить в «Высоком доме»?

— Кажется, какая-то леди по фамилии Темплмэн, сэр, — ответил его собеседник.

Хенчард призадумался. «Очевидно, Люсетта — ее родственница, — сказал он себе. — Да, я, безусловно, обязан создать ей прочное общественное положение, тут и говорить не о чем».

Теперь эта нравственная обязанность уже не удручала его, как удручала бы раньше, — напротив, он относился к ней с интересом, если не с жаром. Он испытал горькое разочарование, узнав, что Элизабет-Джейн ему не родная дочь и что детей у него нет; от этого в душе у него появилась пустота, которую он бессознательно стремился заполнить. В таком настроении, но, впрочем, не испытывая прилива сильных чувств, он направился к тупику и вошел во двор «Высокого дома» через ту дверь, у которой Элизабет чуть не столкнулась с ним. Во дворе он спросил какого-то человека, который распаковывал ящик с посудой, живет ли здесь мисс Ле Сюер. Когда он познакомился с нею, Люсетта — в те времена она называла себя Люсетт — носила фамилию Ле Сюер.

Человек ответил отрицательно и сказал, что приехала только мисс Тэыплмэн. Хенчард ушел, решив, что Люсетты еще нет в городе.

К этому сводились те сведения, которыми он располагал, когда на следующий день прощался с уезжавшей Элизабет-Джейн. Когда она сказала ему свой будущий адрес, ему, как ни странно, внезапно пришло в голову, что Люсетта и мисс Темплмэн — одно и то же лицо: он вспомнил, что во времена их близости Люсетта говорила, будто у нее есть богатая родственница, миссис Темплмэн, которую он почему-то считал личностью мифической. Хенчард не искал большого приданого, но все же мысль о том, что Люсетта, быть может, разбогатела, получив крупное наследство от этой родственницы, придавала ей привлекательность, которой в противном случае ей, быть может, и недоставало бы. Ведь он был уже в средних летах и приближался к тому возрасту, когда человек, устоявшись, придает все больше и больше значения материальным благам.

Но Хенчард недолго пребывал в недоумении. Люсетта очень любила писать, как мы уже знаем по лавине писем, которыми она засыпала его после крушения своих надежд на замужество, и не успела Элизабет уехать, как в доме мэра была получена другая записка из «Высокого дома».

«Я уже вселилась, — писала Люсетта, — и мне здесь удобно, но переезд оказался очень утомительным. Вы, вероятно, знаете то, о чем я хочу рассказать Вам, или еще не знаете? Моя добрая тетушка Темплмэн, вдова банкира, — та самая, в чьем существовании, а тем более в чьем богатстве Вы когда-то сомневались, — недавно скончалась, завещав мне часть своего состояния. Не буду вдаваться в подробности — скажу только, что я приняла ее фамилию, дабы избавиться от своей и всего неприятного, что с нею связано.

Теперь я сама себе хозяйка и решила поселиться в Кэстербридже — сняла „Высокий дом“, чтобы Вы без особых затруднений могли видеться со мной, если пожелаете. Я сначала не хотела было сообщать Вам о переменах в моей жизни, пока мы случайно не встретимся на улице, но потом передумала.

Вы, вероятно, знаете о моем соглашении с Вашей дочерью и, конечно, посмеялись, сообразив, — как бы это выразиться? — какую шутку я сыграла с Вами (любя), когда пригласила ее жить у меня в доме. Но в первый раз я встретилась с нею совершенно случайно. Вы знаете, Майкл, зачем я все это устроила? Отчасти затем, чтобы у Вас был предлог приходить сюда в гости к ней и таким образом попутно возобновить знакомство со мной. Она милая, хорошая девушка и считает, что Вы обращались с нею чересчур сурово. Возможно, Вы поступали так сгоряча, но, уж конечно, не умышленно, — в этом я уверена. Впрочем, раз она в результате подружилась со мной, я не склонна Вас укорять. Пишу наскоро.

Всегда Ваша Люсетта».

Волнение, охватившее хмурую душу Хенчарда, когда он получил это письмо, было чрезвычайно приятным. Он долго сидел, задумавшись, за обеденным столом, и чувства его, не находившие точки приложения со времени разрыва с ЭлизабетДжейн и Дональдом Фарфрэ, не успев иссякнуть, почти механически переключились на Люсетту и сосредоточились на ней. «Сомнений быть не может — она стремится выйти замуж», — думал он. Но чего же еще ожидать от бедняжки, которая так опрометчиво отдавала ему свое время и сердце, что испортила себе репутацию? Быть может, не только привязанность, но и укоры совести привели ее сюда. В общем, он ее не осуждает.

«Хитрая девчонка!» — подумал он, улыбаясь, при мысли о том, как ловко и мило Люсетта повела себя с Элизабет-Джейн.

Его желание увидеть Люсетту немедленно претворилось в действие. Он надел шляпу и вышел. К ее подъезду он подошел между восемью и девятью часами. Ему сказали, что сегодня вечером мисс Темплмэн занята, но будет рада видеть его завтра.

«Ломается! — подумал он. — А как вспомнишь, что мы…» Впрочем, она, очевидно, не ждала его, и он выслушал отказ спокойно. Тем не менее он решил не ходить к ней на следующий день. «Чертовы бабы!.. нет в них ни капли прямоты!» — сказал он себе.

Последуем за ходом мыслей мистера Хенчарда, как если бы это была путеводная нить, и, заглянув в «Высокий дом», узнаем, что там происходило в тот вечер.

Когда Элизабет-Джейн приехала, какая-то пожилая женщина равнодушным тоном предложила проводить ее наверх и там помочь ей раздеться. Девушка горячо запротестовала, говоря, что ни за что на свете не станет доставлять столько беспокойства, и тут же в коридоре сняла шляпу и плащ. Затем ее подвели к ближайшей двери на площадке и предоставили самой найти дорогу.

Комната за этой дверью была красиво обставлена и служила будуаром или небольшой гостиной, а на диване с двумя валиками полулежала темноволосая, большеглазая хорошенькая женщина, несомненно француженка по отцу или матери. Она, по-видимому, была на несколько лет старше Элизабет, и в глазах у нее поблескивали искорки. Перед диваном стоял столик, и на нем были рассыпаны карты рубашками вниз.

Молодая женщина лежала в такой непринужденной позе, что, заслышав, как открывается дверь, подскочила, точно пружина.

Узнав Элизабет и успокоившись, она пошла ей навстречу быстрыми, словно порхающими шагами; если бы не ее природная грациозность, эта порывистая походка казалась бы развинченной.

— Что так поздно? — спросила она, взяв руки Элизабет-Джейн в свои.

— Мне пришлось уложить столько мелочей…

— Вы, наверное, устали до смерти. Давайте-ка я вас развлеку любопытными фокусами, которым научилась, чтобы убивать время. Садитесь вот тут и сидите смирно.

Она подвинула к себе столик, собрала карты и принялась быстро раскладывать их, предложив Элизабет запомнить несколько карт.

— Ну, запомнили? — спросила она, бросив на стол последнюю карту.

— Нет, — запинаясь, пролепетала Элизабет, которая была погружена в свои мысли и только сейчас очнулась. — Не успела — я думала о вас… и о себе… и о том, как странно, что я здесь.

Мисс Темплмэн с интересом посмотрела на Элизабет-Джейн и положила на стол карты.