Флирт в Севилье - Чингиз Абдуллаев

— И все? — изумился француз.

— Все, — подтвердил Дронго, — извините, Анри,меня ждет дама.

Он подошел к Ингрид, и они вошли в лифт.

— Что он тебе сказал? — поинтересовалась она.

— Спросил, в чем секрет моего волшебства. Как мнеудается обманывать такую красивую молодую женщину.

— Интересно. И что ты сказал?

— Правду. Я сказал, что предоставляю ей право выбора.Куда мы пойдем? Ко мне или к тебе?

— Куда хочешь.

— Тогда давай к тебе. Двери моего номера выходят наплощадку перед лифтами, и там всегда полно людей. Не обязательно всех шокировать.

— Ты неисправимый ханжа, — рассмеялась она.

Он продолжал разговаривать с Ингрид, помня, о чем ему сказалВейдеманис. И чем больше он размышлял над сообщением своего напарника, тембольше прояснялось деталей. В номере Ингрид были включены все четыре светильника,стоявшие в разных местах комнаты.

Она быстро сбросила обувь, расстегнула юбку… Потом началсяочередной «марафон». И снова его поразила страстность, с которой она вступала сним в «единоборство».

Примерно в час ночи он отправился принимать душ, авернувшись, обнаружил, что она спит. Взглянул на часы. Конечно, нужнопоговорить с Рутой Юльевной, но сейчас надо дать людям отдохнуть.

До отъезда оставалось около двух часов. Он бережно укрылИнгрид и закрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. И неожиданно услышал, какосторожно скребутся в дверь. Дронго подошел к входной двери и открыл ее. Напороге стоял пьяный Балодис. Он держался за дверной косяк и удивленно смотрелна Дронго.

— Кажется, я попал не туда, — прошептал Ионас,покачав головой.

— Примите холодный душ, — посоветовалДронго, — через два часа мы выезжаем.

Он хотел закрыть дверь, но Балодис поднял руку.

— Подождите, — попросил он, — я не настолькопьян, чтобы ничего не соображать. Следователь сказал мне, что Лилю убили ударомне в висок, а сверху. И я подумал, что у нас самый высокий — Меднис. Вы меняпонимаете?

— Возможно, — шепотом согласился Дронго, — ноЛилия была не очень высокого роста. Примерно метр шестьдесят. У нас в группепочти все выше нее ростом. Это не доказательство. Идите отдыхать.

— И еще, — вставил Балодис, — он не любитРуту. Говорит, что она сука. Вы представляете, как он ее ругает?

— До свидания.

— Он говорит, что знает, кто больше всех ненавидел Лилюу нас в группе. Ой… кажется, Круминьш тоже не спит, — повернул головуБалодис.

Мимо прошел режиссер. У него был мрачный вид. Очевидно,выпустив его на время съемок, следователь не обещал утаить от латышской полициифакты злоупотребления знаменитостью наркотическими веществами.

Круминьш действительно побоялся взять с собой наркотическоезелье и провезти его через границы и поэтому чувствовал себя не очень хорошо.Он прошел мимо Дронго и Балодиса, сухо кивнув им в знак приветствия.

— Кого имел в виду Меднис? — поинтересовалсяДронго.

— Не знаю, — икнул Балодис, — извините, но япойду в туалет. Извините.

Он пошел дальше. И неожиданно обернулся.

Взгляд у него был достаточно ясный. Вздохнув, он неожиданнотвердо сказал:

— Жуткая история. Кто мог подумать, что убьют нашуЛилю? Между прочим, завтра вечером приезжает Зитманис. Ему разрешили вылететь вСевилью. Он организует доставку тела домой, в Ригу.

Балодис повернулся и уже более твердым шагом пошел покоридору.

Дронго вернулся в комнату, оделся, стараясь не разбудитьИнгрид. На часах был уже второй час. Ингрид мирно спала. Он поцеловал ее, ивышел в коридор. Она поставила его обувь в шкаф. Он открыл шкаф и достал своитуфли. Посмотрел на ее туфельки. У этой девочки хороший вкус. Сегодняшняя обувь«Прадо» и вчерашняя от Гуччи производили хорошее впечатление. Он поправил обепары и улыбнулся. Затем вышел из номера.

Вернувшись в свой номер, он переоделся. Заснуть все равносегодня не удастся. Интересно, что именно знал Меднис. Нужно будет с нимпоговорить. И конечно, все уточнить у Руты Юльевны. Кажется, разгадка убийстваЛилии Омельченко уже близка.

Он надел тенниску, брюки. Сегодня синоптики обещали дотридцати восьми градусов в тени.

Будет достаточно жарко. И еще не закончилась магнитная буря.

Ровно в три часа утра вся группа была в холле отеля. У всехбыли заспанные, со следами усталости лица. Но все понимали, что сегодняшняясъемка чрезвычайно важна.

Автобус подали точно по графику. Во время движения к окраинегорода, где должны были состояться утренние съемки, на набережной, Дронгообратил внимание на небольшой памятник. Он поднялся и подошел к Гарсиа,клевавшему носом.

— Кому этот памятник, сеньор Гарсиа? —поинтересовался Дронго. — Мне кажется, это скрипач или музыкант.

— Да, — сразу проснулся Гарсиа, — этопамятник великому Моцарту. В Севилье его очень любят.

— Вот такое региональное местничество, —обрадовался Дронго, — как это здорово. В этом прекрасном и солнечномгороде любят композитора, который олицетворяет не просто человеческий гений, авечную молодость и оптимизм.

К половине четвертого они прибыли на место. Всем подалигорячий кофе, и через десять минут работа началась. Дронго смотрел на Ингрид,понимая, что ей особенно тяжело. Но она работала наравне со всеми. Подъехавшиена съемку французские фотографы были очень довольны.

Солнце, встававшее над Гвадалквивиром, заливало местностьярким светом, играя красками на разноцветных изразцах домов и вечнозеленыхдеревьях, на фоне которых проходили съемки. К восьми часам утра подаплодисменты присутствующих Гарсиа наконец объявил, что съемки закончены.Ингрид, услышав это сообщение, сразу растянулась на траве. Лена прислонилась кдереву. Один из французских фотографов кувырнулся через голову. Круминьш досталбутылку воды и вылил себе на голову, а Меднис, убрав камеру, начал упаковыватьвещи.

Все было закончено. Дронго глядел на членов группы и видел,как все устали. С другой стороны, они все-таки сумели завершить съемки, дажепотеряв своего гримера и заменив одну из своих моделей. Теперь агентствоЗитманиса могло не опасаться неустоек. Все нужные съемки были проведены в срок.От радости Гарсиа пообещал всей группе грандиозный ужин в «Рио-Гранде»,ресторане на воде, который славился своими рыбными блюдами.

Дронго подошел к Руте Юльевне.

— Вас можно поздравить? — спросил он укоммерческого директора.

— Конечно! — С восторгом воскликнула она. У нееявно было хорошее настроение.

— Извините, — сказал Дронго, — я понимаю, каквам было важно закончить эти съемки. Я не хочу портить вам настроение именносейчас. Но у меня нет другого выхода.