Хочу Румынию! Подлинная история Влада Цепеша Дракулы - Максим Андреев

Второй Дракон под огромные проценты занял деньги у местных менял, на которые купил оружие и все необходимое для долгого похода через Болгарию в Валахию, которого мы решили не совершать. Влад не стал посылать воинов в Валахию, но сказал всем купцам, которые отправлялись с караваном через Карпаты в Трансильванию и дальше, что он возвращается в Валахию бороться за отцовский трон. Однако для выполнения нашего плана мы сделали то, что было необходимо сделать совсем без шума.

Семья Влада II была в Сучаве у Богдана, но моя оставалась в родовом Дымбовицком поместье. В те годы при смене власти боярских семей еще не трогали, опасаясь получить в ответ такую же реакцию. Мы отправили троих воинов к моей матери под Тырговиште, и через два месяца они целыми и почти здоровыми вернулись в Эдирне, отлично выполнив поручение князя.

Воины моего отца Раду Арджиу содержались за счет нашей семьи, они прошли с ним и первым Драконом все Гуситские войны и были всецело преданны своим боярину и господарю, что и доказали в декабре 1447 года гибелью ста из них, в бою на Тохану Но, до последней капли крови бившихся за своих геройских вождей. Оставшиеся в живых девятьсот воинов охраняли поместье Арджиу в Дымбовице, и ни один из них не перешел на службу к Данешти. Нам передали, что князя Влада очень ждут не только в Дымбовице, где все рвутся увидеть и меня, но и во всей Валахии.

С тремя посланными к нам прибыли десять воинов из тысячи моего отца, которые в Сучаве поклялись ему во что бы то ни стало спасти меня после его очень возможной гибели. Они привезли не только свои верные мечи, которые я разделил надвое между мной и другом, но и горячие приветы и деньги. Радостный Влад тут же купил небольшой двухмачтовый бриг, так необходимый нам для выполнения плана по возврату Дракулешти к власти.

Трое воинов отправились опять к моей матери со словами Влада, что мы прибудем в Валахию сразу же после уборки урожая, чтобы в очередной раз не разорить крестьян. Воины также должны были назвать место встречи нас и витязей отца и всех наших сторонников. Несмотря на их мужество и боевое мастерство, все это было очень рискованным делом, в котором многое зависело от почти непредсказуемых случайностей.

Я сказал своему князю, что очень жаль, что у нас нет никаких условных сигналов и тайнописи для передачи секретных сведений. Мы видели, как османы пытают своих врагов и бывших друзей, и было ясно, что выдержать эти мучения невозможно. Не раз мы видели турецкие казни, всегда совершаемые при большом стечении народа. Влада особенно потрясла массовая казнь на колу, и он спросил у палача, почему они всегда выбирают такие долгие и мучительные виды смерти. Слуга султана спокойно ответил, что именно такая кара производит самое ужасное впечатление на подданных, которые должны быть только песчинками у ног султана.

Влад спросил, могу ли я создать особую службу, которая будет обеспечивать работу по превращению Валахии в счастливое государство, и я тут же с радостью согласился, потому что уже давно создавал ее в своей голове. Мы оделись в праздничную одежду, и ночью, в пустом зале чужого дома, в чужой стране, освещенный маленьким подсвечником сын Дракона посвятил сына Арджиу в командиры своей тайной стражи, и мы оба поклялись друг другу в верности до гроба.

Дан, узнавший о Владе, вернул один полк из Сербии и вывел половину своего гарнизона из Тырговиште на охрану Дунайской границы Валахии, ожидая там его прорыва.

За месяц до начала страшных осенних штормов шестьдесят два отчаянных валаха на двухмачтовой бригантине, на которой не было ни одного османа, вышли из порта Текирдаг в Мраморное море. Среди наших воинов были опытные мореходы и даже два шкипера, и мы спокойно прошли через Босфорский залив ввиду бесконечного Константинополя, о гибели которого я совсем скоро вам расскажу.

В трюмах нашего корабля лежали тысяча изогнутых турецких ятаганов, очень удобных при бое в тесноте, и две тысячи длинных копий, которыми могли воевать и неопытные бойцы, выстраивая непроходимую для конницы железную стену. Наш бриг должен был незаметно проплыть мимо забитых кораблями портов Бургаса, Варны и даже родной Констанцы, через одно из трех гирл войти в Дунай у Сулины, собрать по пути своих сторонников и у Джурджени войти в Яловицу, по которой доплыть до самого Тырговиште, внезапной ночной атакой взять господарский дворец, охраняемый полутысячей Данешти. Это и был наш план возвращения в Валахию, и мы с Владом совершенно не сомневались в его исполнении.

Нам предстояло плыть семь дней, и мы радовались, что скоро отомстим убийцам наших отцов. Мы стояли на палубе, впервые без осточертевшей турецкой охраны, и пожирали глазами бесконечную морскую даль, за которой должен был находиться большой полуостров Кырым. Я рассказывал впервые за годы неволи улыбающемуся Владу, что по европейским законам вынужденное использование им османской помощи при восхождении на валашский трон, а оно у нас было совсем небольшим, можно считать расплатой за его четырехлетнее заложничество с ежедневной угрозой гибели. В Европе преступлением считалось только сознательное и добровольное обращение за помощью к Османской Порте, объявленной злейшим врагом христианского мира.

Влад был доволен и сказал, чтобы отныне я всегда объяснял его дела и поступки народу Валахии, который должен знать, что его князь все делает для их счастья и благоденствия. На нашей бригантине, у которой были не только паруса, но и весла и малая осадка, чтобы пройти неглубокое гирло Дуная, я впервые прочитал своему другу еще не записанный на бумаге обзор о таком же, как он, юном князе небольшой Македонии, находившейся всего в десяти днях пути к юго-западу от Тырговиште. Две тысячи лет назад этот мальчишка создал великую империю и вошел в мировую историю под именем Александр Македонский, и Влад опять, как при моем рассказе о Тамерлане, пришел в полный восторг, особенно когда я сказал, что Македония Александра и Мавераннахр Тимура занимали на карте Европы такое же место, как и Валахия, даже без Молдовы и Трансильвании.

Еще за триста лет до Рождества Христова великий греческий философ Аристотель учил своего великого ученика Александра Македонского: «Да не убоится человек создать бессмертное и божественное!» Он говорил гениальному сыну правителя небольшого княжества Македонии Филиппа: «Государство создается не только ради того, чтобы люди в нем жили, но для того, чтобы они жили счастливо. Правители должны руководствоваться совершенно иной моралью, чем их подданные, и имеют право переступать через все законы».

Филипп создал сильное и дружное государство, в котором люди чувствовали себя свободно и имели равные права. Он изобрел страшную боевую машину – фалангу из шестнадцати тысяч воинов, строившуюся по фронту длиной в две версты и во много рядов в глубину. Первые шесть рядов воинов имели удлиняющиеся копья, которые клали на плечи товарищей, и через страшный частокол перед его войском прорваться во фронт было невозможно, как и нельзя было остановить движущуюся фалангу.

Александр стал царем Македонии в двадцать лет и сразу же спросил Аристотеля – как сделать мир совершенным? Аристотель ответил, что все государства делятся на тирании, во главе со злобными или не очень правителями, олигархии с аристократами и демократии, в которых якобы правит народ, при этом они часто меняют форму правления, оставаясь прежними по сути. Дело не в этом, сказал Аристотель, а в личности государя, правителя, и в силе его войска. Аристотель рассказал царю Александру о Греции, и, узнав ее историю в подробностях, великий гений заявил, что созданию идеального мира на земле всегда мешает всемирное зло, и в его эпоху это зло – Персия, а значит, ей нет пощады.