Оператор моего настроения - Лана Муар

— Нам ещё долго?

— Буквально одну секунду, Еля. Осторожнее.

Воровато оглянувшись, Макс опускает сумку с нашими вещами на сложенные горкой лежаки и достает из кармана зажигалку с загадочной улыбкой.

— Макс!?

— Ш-ш-ш! — шикает, прикладывая палец к губам, и чуть не вприпрыжку скачет к небольшому бунгало с крышей из пальмовых листьев и огромными окнами, вокруг которого воткнуты факела, сделанные из кокоса и палки, обвитой веревкой. Зажигает штук семь и начинает орать во все горло дурным голосом:

— Гори свеча моя, как будто в крайний раз. Тебя зажгу рукой нетвердой по началу. Согрей во мне ты то, что скрыто в дымке глаз. Согрей лишь то, чего осталось крайне мало!

— Макс!!! — озираясь по сторонам, тяну его за руку, но он только гогочет, показывает рукой на вспыхнувшие огни на первом этаже дома из белого камня напротив и не унимается:

— Ласкай мне пальцы чуть шуршашее перо. Поставь две кляксы, как обычно, скрыв часть слова…

— Пасьянс раскладывая картами Таро, играть с судьбою я сегодня буду снова.

Выскочившая на крыльцо в наспех накинутом халате женщина дрожащим голосом заканчивает начатое Максом четверостишие, вытирает слезы, текущие по лицу, а я, луплю его за дурость и сама чуть не реву:

— Глупый мальчишка, ты что, не предупредил маму?

— Не-а, — мотает головой и тянет виноватым голосом. — Ма-а-а, ну чё ты плачешь? Мы же приехали в гости, а ты воду льешь.

— А что мне остается делать? Вырастила дурака на свою голову, вот и плачу, — отмахнувшись, мама Макса спустилась со ступеней и спросила, — Тяжело позвонить и предупредить? Мы бы вас встретили хотя бы. А так что? Отец только завтра вернётся, я с самого утра на взводе и в окно смотрю, как дурная…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Чё, я маленький что ли и дорогу домой не найду?

— Идите уже в дом! Взрослым он стал. Своих детей вырастишь, может тогда поймёшь, что для меня ты всегда останешься маленьким, дурилка!

— Скоро пойму, ма.

— Макс! — я запоздало шиплю на него сквозь зубы, только он улыбается в ответ, разводя руками:

— Это же мама, Еля. Как ей не сказать?

— Хотя бы не так!

— А как? Издалека? Типа подготовить? Норм все, — и посмотрев на уже хохочущую мать, спрашивает. — Ма, ведь норм?

— Норм, дурилка, — кивает и плотнее кутается в халат. — Бери свою Елю и идите уже в дом. Хватит морозить мне внучку. Не май месяц.

У родителей Макса небольшой семейный отель "Вилла Левентис", а бунгало, у которого он зажигал факела, — бар для приезжающих туристов. Сейчас не сезон, но через пару недель приедут первые, пара — художник и его жена. Мама Максима показывает мне на картину парусника, висящую на стене у стойки ресепшена, но с большей гордостью смотрит на небольшую рамочку с диском, вокруг которой пестрят фотографиями вырезки из газет и журналов. На всех Макс и фамилия Левентис. Женщина суетливо хлопает себя по лбу, достает из-под стойки старенький “Полароид”, и я не успеваю ничего понять — разворачиваюсь, увлекаемая рукой Максима, моргаю от внезапной вспышки, а потом с удивлением смотрю на небольшой квадратик, который мама Макса прикрепляет рядом с диском и аккуратную подпись под ним:”Elizabeth και Maxim”. На проявляющейся фотографии я улыбаюсь, пришибленная пыльным мешком, а Макс буквально светится от счастья.

— Потом повешу фотографию внучки.

Я хлюпаю носом и все же плачу, спрятав лицо на груди Макса, только он никак не может понять, что меня расстроило, и все обнимает, шепчет что-то ласковое, просит успокоиться. Глупый мальчишка даже не представляет, какой бесценной стала для меня простая фотография, сделанная его мамой. А она улыбается, наблюдая за нами, смахивает слезы и выкладывает на стойку ключ от номера с самым лучшим видом на залив.

У Мишки есть одна фразочка, которая лучше всего подходила под мое утреннее состояние. Я отсрачивала неотсрачиваемое по максимуму. Дергалась, нервничала, два раза сходила в душ и долго приводила себя в порядок… Дошло до того, что перед самым выходом из номера, взяла у Макса сигарету и пошла с ней на балкончик настраиваться на уже совсем и никак неизбежное знакомство с его родителями. Курить не стала, но высидела положенные на перекур пять минут и смяла сигарету в пальцах, так толком и не успокоившись. Вроде бы стоило прислушаться к логике, которая прямым текстом заявляла, что бояться, в принципе, нечего: мне не восемнадцать, объяснять беременность банальным и глупым "так случайно получилось" как бы поздновато — закономерный результат вполне очевидного процесса, ребенка могу обеспечить сама, да и Макс зарабатывает судя по машине и намерению покупать квартиру, достаточно, только я один черт ударилась в панику. И не из-за чего-нибудь весомого, а из-за своей “старости”. Девять лет разницы в возрасте мотылялись у меня над головой, будто Дамоклов меч на тонкой волосинке. Будь Макс старше меня, вряд ли так переживала, но старше была именно я, и любой здравомыслящий родитель за голову схватится раньше. Моя мама точно закатит концерт, когда придет ее очередь узнавать “приятные новости”, и очень сомневаюсь, что мама Максима обрадуется реальному положению вещей — первая встреча на эмоциях — это одно дело, а вот вторая, уже с переспанными и обдуманными "на сухую" мыслями, совсем другое.

— Еля, ну не нервничай ты так, расслабься.

— Тебе легко говорить, Макс. Давай сразу договоримся, если мне что-то не нравится, я просто собираю вещи и улетаю.

— О`кей.

— Тогда дай мне две минуты, — опустившись на край кровати, дышу, приводя мысли в подобие упорядоченного движения, а не Броуновского метания из стороны в сторону. Выдыхаю и произношу вслух то, во что очень хочется поверить, но не верю от слова совсем. — Все будет хорошо.

— Идем?

— Макс! — выдыхаю еще раз и поднимаюсь на ноги. — Мы договорились?

— Конечно договорились, — кивает, улыбаясь от уха до уха. — Только с одним маленьким уточнением. Если улетаем, то вместе. О`кей?

— О`кей. Пошли уже, пока я не передумала.

И все, что я себе напридумывала, разбилось на мелкие осколки от одной улыбки мамы Макса. Она буквально расцвела, когда увидела нас, спустившихся с лестницы. Но ей, видимо, этого показалось мало. Подошла к нам, обняла и поцеловала обоих, Максу еще и волосы растрепала, отчитывая за то, что он дрыхнет без задних ног и совершенно не думает обо мне и том, что завтрак — безумно важная часть, особенно для беременных.