Ее андалузский друг - Александр Содерберг

Михаил молчал.

— Конечно, ты, — проговорил Гектор и, достав из нагрудного кармана сигариллу, засунул ее в рот. — И в Роттердаме тоже был ты? Кто ты, маленькая шлюшка на службе у Ханке?

Михаил и бровью не повел. Гектор нашел в кармане зажигалку, раскурил сигариллу, сделал несколько затяжек.

— Извилин у тебя, видать, не слишком много. Ты потащился в Данию не за теми ящиками, мне рассказали эту историю. Человек, которому принадлежали ящики, был на корабле случайным пассажиром, к нам он не имеет отношения. Наш товар лежал в таких же ящиках — так их захотел упаковать капитан. Ты, как всегда, остался с носом.

Гектор сделал еще несколько затяжек.

— Это ничего не меняет, — пожал плечами Михаил. — Дай мне то, о чем я сказал, и мы уедем отсюда.

Гектор покачал головой:

— Сожалею. Ты предлагаешь мне самую невыгодную сделку, о какой я когда-либо слышал.

— Я ничего тебе не предлагаю.

Гектор посмотрел в глаза Михаилу:

— Нет, предлагаешь.

— Не строй из себя идиота, — проговорил русский.

Гектор почти улыбнулся:

— А как ты сам отнесся бы к тому предложению, которое только что мне изложил?

Михаил не ответил и, обернувшись к Клаусу, спросил по-немецки, не застрелить ли им собеседника на месте.

— Я тут только что помочился — если они начнут брать анализы на ДНК…

— Плевать, мы можем пристрелить его здесь, а потом увезти и спалить вместе с машиной в другом месте, — пробормотал Михаил.

Гектор загасил сигариллу, которая во время этого разговора приобрела не тот вкус.

— Я могу предложить вам перейти к нам, вы получите вдвое против того, что имеете у Ханке. — Он посмотрел на Михаила. — Кроме того, ты наверняка заметил, что почти все дела, за которые вы брались, оказались провалены к черту.

Михаил кивнул Клаусу. Тот подошел к машине, достал «ЗИГ-Зауэр», снял его с предохранителя и приблизился к Гектору, прицелившись ему в голову.

— У тебя по-прежнему есть выбор…

Гектор поднял глаза на большого человека, стоящего над ним. В кронах деревьев у него над головой гулял легкий ветерок.

— Иди к черту, — тихо произнес он.

Металлический хлопок, раздавшийся в следующую секунду, невозможно было ни с чем перепутать. Последовало три выстрела. Громче, чем в кино, но все же всего лишь хлопки. Гектор услышал свист пуль, пролетевших откуда-то у него из-за спины, увидел, как одна из них ударилась в живот Клаусу — и как тот изменился в лице, схватившись рукой за рану. Выронив пистолет, он вскрикнул от боли и удивления. В ту же секунду из темноты леса появился Арон с пистолетом в руках.

— Назад! — крикнул он Михаилу и, сделав пару быстрых шагов вперед, поднял с земли пистолет Клауса.

— Меня подстрелили, черт побери! — заплакал Клаус.

Арон подошел к Михаилу, жестом велел ему встать на колени. Михаил повиновался, и Арон ударил его ногой по горлу. Русский лишился возможности дышать и упал на бок. На некоторое время он оказался выведен из строя. Арон быстро обыскал его.

Затем подошел к Гектору, протянул руку. С его помощью тот поднялся. Они посмотрели на двоих мужчин, потом друг на друга. Арон одними глазами задал вопрос. Гектор подумал и отрицательно покачал головой:

— Нет, пусть уезжают домой с очередным провалом.

В ночи раздался звук двигателя. Фары осветили темный лес, прежде чем появилась сама машина. Она показалась на вершине холма и быстро подъехала к ним, остановившись рядом с Гектором.

София поспешила к нему.

— Я в порядке, — проговорил он.

Она повела его к машине.

Йенс стоял рядом с «Лендкрузером» и смотрел на происходящее, не выпуская из рук пистолет.

— Ты в состоянии вести машину? — спросила она Йенса, не ожидая ответа.

Тот открыл дверцу ей и Гектору.

— Он умрет! — крикнул Михаил.

София остановилась и обернулась к сидящему на земле Михаилу.

— Кто-нибудь пострадал?

— Нет, никто не пострадал, — сказал Арон. — Поехали!

София посмотрела на Гектора. Тот хотел поддержать ложь Арона, но понял, что это бесполезно.

— Да, человек, который лежит на земле, ранен, но его друг позаботится о нем. Все будет хорошо. Поехали!

София выпустила руку Гектора и кинулась к Клаусу.

— София! — хором закричали ей вслед Арон, Гектор и Йенс.

Она не послушалась. Арон побежал за ней, наведя пистолет на Михаила. София присела на корточки рядом с Клаусом, который лежал, держась за живот, осмотрела его, крикнула Михаилу, что ей нужен его свитер. Михаил снял свитер и кинул ей.

Йенс и Гектор молча наблюдали, как София привычно, не обращая внимания на крики раненого, повернула его на спину, уверенно и сосредоточенно обследовала рану.

— Он потерял много крови, его надо срочно доставить в больницу. Помогите мне отнести его в машину.

Мужчины дружно молчали.

— Помогите же мне, иначе он умрет! — крикнула она.

Гектор повернулся к русскому:

— Мы позаботимся о твоем друге, если ты вернешься к своему хозяину и передашь ему, чтобы он бросил свою затею. И обещаешь больше в таких делах не участвовать.

Михаил молчал.

— И скажешь, где мое оружие! — крикнул Йенс.

Гектор пожал плечами.

— И расскажешь этому человеку, где его оружие.

Йенс и Михаил вместе перенесли Клауса и положили в багажное отделение. София подгоняла их. Потом залезла к нему, зажимая рану свитером.

— Поехали!

Йенс сел за руль. Пыль поднялась столбом, когда они понеслись прочь.

Выждав несколько минут, Михаил сел в свою прокатную машину и взял курс на Арланду.

На одной из ночных заправок он вымыл автомобиль изнутри и снаружи, поставил на стоянку для арендованных машин, бросил ключи в специальный ящик и провел ночь на скамейке в зале отправления на пятом терминале. В ожидании своего рейса он размышлял о том, что произошло, о тех, на кого работал: чего они хотят, к чему стремятся, кто их друзья и враги…

Впервые за много лет он испытывал чувство вины. Клауса не должны были ранить — это не входило в планы. Он не мог понять: то ли Гусманы трусливы, то ли суровы и жестоки — но им почему-то всегда удавалось выстрелить первыми.

Такое запоминается надолго.

— Гони быстрее!

София оглядела окровавленного мужчину, видя все признаки: слабый пульс, бледное лицо — сильная потеря крови. Насколько серьезно он ранен, она не могла определить, но кровь лилась из его тела ровным потоком. Если ему не помогут в самое ближайшее время, он умрет. Веки Клауса приподнялись, но тут же снова опустились. Она стала хлестать его по щекам, чтобы он оставался в сознании. Человек умирал у нее на руках. И в этом есть ее вина. Человеческая жизнь. Ради чего? Ради Гектора? Все, чему ее учили, все, что она ценила в жизни, восставало против этого.