Дорогами тьмы - Филиппа Грегори

Изольда склонила голову, ее била дрожь.

– Она этого не вынесет, она умрет, – пробормотал Фрейзе, глядя на раввина поверх ее понурой головы. – Не пускайте ее. К ним пойду я.

Леди из Лукретили яростно затрясла головой, вперила решительный взор в привратника.

– Откройте ворота! Откройте, пока я не передумала!

– Погодите. – Раввин властно поднял руку. – У нас в деревне гостит человек, которому, возможно, под силу срезать башмачки с ваших ног.

– Кто он? – мгновенно ощерился Фрейзе, вновь полный дурных предчувствий и подозрений.

Шатаясь как пьяный, он свирепо навис над раввином.

– Кто он такой, что осмелится сделать то, на что у вас рука не поднимается?

Раввин смутился.

– Он не еврей. Он даже не из наших земель. Он не служит лорду Варгартену. Он принадлежит… другим мирам. У него меч, он искусный воин. Опасности не пугают его. Он у нас ненадолго. Сегодня уезжает.

– Кто он? – Фрейзе буравил раввина настороженным взглядом.

– Оттоман, – выдохнул раввин. – Торговец, я полагаю.

Сдавленный вопль ярости вырвался из груди Фрейзе.

– Мой Бог! – взорвался он. – Супостат! Еретик! Ничуть не лучше еврея! Что он тут делает, враг этой страны?

– Путешествует, – уклончиво ответил раввин.

– Бродячий торговец? – Изольда побледнела как смерть.

– Нет, нет, достойный человек, богатый. Его сопровождают слуга и воины. У него шестерка лошадей и огромный меч. Возможно, он не откажет в вашей просьбе, возможно, он обладает достаточным мастерством, чтобы избавить вас от башмачков. И если вы сдержите слово и скажете всем, что мы даже не притронулись к вам… И если вы даже не упомянете его…

– Прошу вас, – Изольда молитвенно сложила руки, – пошлите за ним, спросите его.

– Изольда, – Фрейзе встал перед ней на колени, притянул ее к себе, крепко сжал ее ладони. И Изольда, с подвернутыми под себя ногами, и коленопреклоненный Фрейзе продолжали танцевать: Изольда покачивалась, Фрейзе перекатывался с одного колена на другое.

– Изольда! Одумайся! Ты понятия не имеешь, кто этот человек. Этот еретик, покинутый Богом. Вполне вероятно, он не умеет обращаться с оружием. Он враг, враг нашей религии и нашего народа. Твой отец отправился в крестовый поход, чтобы сражаться с такими, как он. Мы не позволим ему обнажить перед тобою меч.

Лицо девушки исказилось от боли.

– Я знаю, знаю. Но давай хотя бы поглядим на него, давай хотя бы спросим, возможно ли срезать с меня эти башмачки.

Привратник снова вскарабкался в сторожевую башню и закричал оттуда танцорам:

– Вы набили свои животы. Теперь уходите.

Скрипач поднялся, зажал скрипку под мышкой. Взвел глаза к небу и нагло усмехнулся.

– Двое наших танцоров сейчас в вашем городе. Одна из них – леди, стоящая кучу денег. Мы собираемся взять за нее щедрый выкуп. Отпустите их, а не то мы сыграем вам прелестную мелодию, все ваши детки выбегут за ворота, и мы вволю с ними попляшем.

– Нет! – мгновенно откликнулся страж ворот. – Эти двое больше вам не принадлежат. Они бросили танцевать. Они приходят в себя, они не прыгают и не скачут, они прогуливаются пешком. Вы потеряли их. Так что проваливайте.

– А давайте-ка мы на них посмотрим, – ухмыльнулся скрипач. Он провел смычком по струнам, и ввысь понеслось длинное певучее глиссандо. – Пусть они выйдут, и мы убедимся, что они не скачут, не прыгают, а прогуливаются пешим шагом и приходят в себя.

– Говорю же вам, они более не танцуют, – раздраженно повторил привратник и скосил глаза на раввина. Тот кивнул – продолжай, мол, заговаривать плясунам зубы.

– Уходите. Уходите, или же мы отправим гонца к лорду Варгартену и пожалуемся на вас, смутьянов, и лорд Варгартен приведет сюда свою конницу.

– Мы-то как раз не смутьяны, – к скрипачу присоединился барабанщик. – Разве на нас наложена каинова печать, разве мы распяли незабвенного Сына Божьего? Так что держите-ка лучше язык за зубами. Кто, как не вы, смутьяны испокон веков! Посылайте за лордом Варгартеном, и поглядим, как его солдаты расправятся с вами! Ух и крепко же вам достанется, не то что нам. Кто мы? Просто танцоры, которые немного спятили на короткое время, а вы, вы – навечно прокляты.

Раввин медленно поднялся по ступеням, встал рядом с привратником на стене и окинул взором танцоров: все они были уже на ногах, кто-то конвульсивно дергался, кто-то бесцельно кружил, ожидая команды двигаться дальше.

– Верно, – согласился раввин, – такой уж мы народ. И у нас есть кошель серебра – это все, что у нас есть, и мы отдадим вам его, если только вы уйдете. Согласны ли вы на это или нам послать за лордом Варгартеном и молить его защитить нас, презренных иудеев, от возмутителей спокойствия, танцоров? А вам не приходило в голову, что лорд вовсе не прочь держать нас на своей земле? Кто, как не мы снабжаем его деньгами, торгуем, налаживаем сбыт для ремесленников, трудимся не покладая рук по всей Священной Римской империи? Кому, как не нам можно довериться даже тогда, когда доверять нельзя никому? Не приходило ли вам в голову, что лорду нужны люди, чье слово крепко и нерушимо, люди, которые платят по долгам, когда Церковь и его семья только и делают, что обманывают и обдирают всех подряд как липку? Да, он придет к нам на выручку, хотя бы потому, что жаждет получить с нас в этом году налоги. Не приходило ли вам в голову, что мы – его овцы, а он единственный, кто облечен правом стричь нас, и что любые пришлые волки, покусившиеся на его отару, заслуженно получат по зубам?

Барабанщик оробел.

– Отпустите тех двоих танцоров, которых вы похитили, давайте кошель с деньгами, и мы уйдем, – промямлил он.

– А ну, поклянись! – заорал скрипач, мерзко ухмыляясь. – Докажи мне, что тебе можно верить. Поклянись именем Бога, или на ваших священных свитках, или своей бородой – да любой богопротивной вещью, что найдется у тебя под рукой, и покажи мне тех двоих, и мы пойдем своей дорогой.

Раввин кинул взгляд вниз, на Изольду, стоящую на коленях на булыжной мостовой. Ни слова не говоря, смотрела она на него, сжимая окровавленными руками свои кровоточащие ноги. Ноги ее пританцовывали, хотя музыка молчала, и лишь изредка слышался нежный вздох случайно потревоженного тамбурина. Раввин понимал, что как только распахнутся ворота и прозвучат первые мелодичные напевы, Изольда пустится в пляс и – умрет.

– Как только вы получите кошель серебра – мне надо время, чтобы собрать монеты с жителей деревни, – я принесу требуемую клятву, – пообещал раввин, чтобы выиграть время. Он видел, как бежал к воротам от центральной площади страж, показывая дорогу оттоманскому торговцу.

Иноземец, одетый в черное, торжественно, словно король, вышагивал по вымощенной камнями улице. На венчающем его голову тюрбане колыхалось блестящее черное перо, пришпиленное бриллиантом черного цвета. На черном камзоле ослепительно горели черные бриллианты. Черный плащ покрывал его плечи, черные сапоги облегали ноги. В руке его, в ножнах, украшенных россыпью блестящих брильянтов, покоился скимитар, изгибающийся, как месяц. На его загорелом лице сияла улыбка.