Возьми мое сердце - Мэри Хиггинс Кларк

Затем судья Стивенс обратился к присяжному под номером один, плотному лысеющему мужчине лет сорока с хвостиком.

— Мистер Харви, по местным судебным правилам присяжный номер один назначается старшим среди остального состава. Вы несете ответственность за ход обсуждения и за уведомление судьи о вынесении вердикта. Когда присяжные примут окончательное решение, вы передадите мне записку через судебного пристава, который будет стоять у дверей вашей комнаты. В записке не надо указывать, какой вынесен вердикт, — лишь то, что он есть. После чего вы же объявите суду общее мнение присяжных.

Судья взглянул на часы и обратился ко всем присяжным:

— Сейчас четверть двенадцатого. Около половины первого вам принесут обед. Сегодня вы можете дискутировать до четырех часов тридцати минут. Если к тому времени вы еще не закончите — а я напоминаю, что вам ни в коем случае не следует торопиться, поскольку нужно беспристрастно отнестись к показаниям обеих сторон, — вы будете отпущены на ночь и возобновите прения завтра в девять утра. — Он обернулся к Эмили. — Мисс Уоллес, готовы ли материалы дела?

— Да, ваша честь, они все здесь.

— Леди и джентльмены, теперь я предлагаю вам пройти в комнату для обсуждения. Пристав сейчас же доставит вам материалы по процессу. Как только он покинет комнату, вы можете приступать к прениям.

Присяжные, словно сговорившись, почти одновременно поднялись и не спеша направились в смежную с залом суда комнату присяжных. Эмили нарочно проследила за их процессией, ожидая враждебных или сочувственных взглядов, брошенных украдкой на Грега Олдрича. Все присяжные, однако, смотрели строго перед собой, не давая возможности угадать, каковы на данный момент их симпатии и антипатии.

Затем судья Стивенс коротко напомнил обвинителю, защитнику и подсудимому, что они обязаны находиться в пределах десятиминутной доступности в случае запроса со стороны присяжных или для заслушивания вердикта.

— Суд объявляет перерыв, — заключил Стивенс, легонько стукнув по стойке молотком.

Присутствующие в зале зрители потянулись к выходу. Эмили подождала, пока не удалятся Муры и Олдрич с Кейти, и только тогда поднялась из-за стола.

В коридоре кто-то слегка дотронулся до ее руки. Эмили обернулась — перед ней стояла мать Натали, Элис Миллз. Она была одна.

— Мисс Уоллес, я бы хотела с вами кое-что обсудить...

— Конечно!..

Сердце Эмили переполнилось жалостью, как только она посмотрела на покрасневшие веки пожилой женщины. «Она все глаза выплакала, — подумала Эмили. — Сплошное мучение для нее — наблюдать за всем этим изо дня в день».

— Давайте спустимся ко мне в кабинет и выпьем чаю? — предложила она.

Лифт был переполнен. Эмили заметила любопытствующие взгляды: некоторые узнавали мать убитой. Едва они вошли в кабинет, Эмили сказала:

— Миссис Миллз, я понимаю, что для вас это было настоящей пыткой, и очень рада, что дело близится к завершению...

— Мисс Уоллес, — робко перебила Элис Миллз, вызвав у собеседницы улыбку.

— Пожалуйста, называйте меня Эмили. Мы же с вами договорились!

— Хорошо, Эмили, — послушно повторила миссис Миллз. — А я ведь тоже просила называть меня Элис, помните?

Губы у нее дрожали.

— Сейчас принесу обещанный чай, — вспомнила Эмили. — Не возражаете?

Когда через пару минут она вернулась, гостья уже немного успокоилась. Пробормотав слова благодарности, миссис Миллз взяла чашку и отхлебнула горячего напитка. Эмили не торопила ее, ей было ясно: мать Натали собирается сообщить что-то важное и именно поэтому так волнуется.

— Эмили, я даже не знаю, с чего начать... Я видела, как вы старались и добивались справедливости для Натали. Бог не даст соврать, я хочу того же, но вчера, когда вы допрашивали Грега, многие сочли его ответы совершенно невразумительными. А я услышала в них совсем другое.

Эмили ощутила нарастающий ком в горле. Она-то решила, что Элис Миллз воздаст ей по заслугам, поблагодарит, что она не жалела сил для осуждения Грега. Но, оказывается, все не так...

— Мне вспомнилось, что Натали в репетиционные периоды иногда сильно расстраивалась и переживала, если что-то не получалось. Бывало, Грег потихоньку пробирался в зрительный зал и наблюдал за ней. Порой она даже не подозревала о его присутствии, потому что он не хотел ей мешать и отвлекать от работы. А когда она уезжала на гастроли, он не раз бросал все и садился в самолет ради того, чтобы просто побыть с ней. Он чувствовал, как для нее важна его поддержка. И вчера, когда Грег со свидетельского места объяснял, что он делал на Кейп-Коде, я вдруг поняла, что он занимался тем же, чем и всегда: пытался защитить Натали.

— Но, Элис, разве обстоятельства не изменились? Ведь затем Натали съехала и собиралась подать на развод.

— Грег любил Натали по-прежнему и все равно старался оберегать ее. Вчера на трибуне я увидела того Грега, которого всегда знала. Эмили, я столько об этом передумала, какие только мысли не приходили мне в голову! Но Грег точно не мог убить Натали, да еще оставить ее раненую умирать. Я и на смертном одре не изменю своего мнения.

— Элис, — кротко произнесла Эмили, — примите мои слова как знак величайшего уважения к вам. Если случается подобная трагедия и в ней обвиняется кто-то из членов семьи, часто бывает сложно примириться с мыслью, что он действительно убийца. Пусть это прозвучит печально и даже кощунственно, но гораздо милосерднее, когда такое преступление совершает чужой человек. По крайней мере, тогда родня оплакивает потерю сообща...

— Эмили, мне нет дела до других! Я умоляю вас, если Грега осудят, не бросайте расследование. Разве вы сами не замечаете того, что лично мне давно ясно? Джимми Истон — лжец!

Эмили резко поднялась и возмущенно посмотрела на гостью.

— Почему вы решили, что я с вами согласна, Элис? — воскликнула она.

Во вторник вечером Майкл Гордон открыл обсуждение в рамках шоу «В судебных кулуарах» с объявления, что первый день дебатов по делу Грега Олдрича завершился без вынесения вердикта.

— Сейчас мы обнародуем результаты голосования на нашем сайте и узнаем, сколько зрителей считают Грега Олдрича виновным, а сколько — нет. — Майкл оглядел гостей передачи. — Буду откровенен, мы все здесь сильно удивлены, так мне показалось. Вчера на перекрестном допросе Грег изъяснялся достаточно путано, и наши ожидания в отношении голосов зрителей по понятным причинам склонялись в сторону обвинительного приговора.

Предвосхищая радостное известие, Гордон бодрым тоном сообщил, что сорок семь процентов из четырехсот тысяч респондентов проголосовали за невиновность Олдрича.

— Только пятьдесят три процента зрителей, — подчеркнул Майкл, — готовы осудить его.

Судья Рейли покачал головой и сказал: