Слепая ярость - Сергей Майдуков

Что же случилось с Бужановым теперь? Разве он больше не мужчина?

Бужанов посмотрел на пистолет в руке Лунева и несколько раз провел потными ладонями по штанинам.

– Отпустите меня, – по-детски попросил он. – О похищении никто ничего не узнает. Слово прокурора.

Лунев хотел ответить, что слово прокурора в их стране ценится дешевле собачьего дерьма, но не стал тратить силы попусту. Вместо этого предложил:

– Пусть для начала женщину с девочкой отпустят где-нибудь за городом. Позвони своим опричникам. А мы подождем, пока они свяжутся со мной и скажут, что с ними все в порядке. Вот тогда займемся твоей персоной.

Колебания Бужанова продлились не дольше пяти секунд. После того как он переговорил с командиром группы захвата, возникла томительная пауза. Не торопясь нарушать молчание, Лунев долго смотрел в глаза пленнику, как будто решая его судьбу. Потом отобрал у него бумажник и предупредил:

– Если что-то напутал с кодом, то я тебя из-под земли достану.

– Код правильный, – торопливо сказал Бужанов.

– Повтори.

Цифры были названы те же самые, без запинки.

– Значит, готов сотрудничать, – констатировал Лунев.

– Худой мир лучше доброй ссоры.

Прокурор хотел улыбнуться, но только скривился: все-таки зубы были попорчены, да и нижняя челюсть пострадала.

– Взятки часто берешь? – спросил Лунев. – Давай, выкладывай, не стесняйся, здесь все свои.

«Какой ты свой? – подумал Бужанов с ненавистью. – Отморозок хренов. На кого вздумал хвост поднимать? Теперь путь у тебя один: в печь крематория. Живым. С предварительно отпиленными конечностями».

– Бывает, меня благодарят, – скромно произнес он. – Но я ничего ни у кого не прошу. Сами приходят, сами дают.

– Как завещал Воланд.

– Простите?

– Не обращай внимания. Продолжай.

Желая оттянуть время, Бужанов пожал плечами и заговорил. Он предполагал, что его местонахождение уже засекли по звонку и теперь к парку стягиваются бойцы внутренних войск. Даже если это не так, то Лунева все равно схватят, и произойдет это очень скоро, потому что искать его будут не только полицейские, но и бандиты. Короче, песенка его спета. А пока придется морочить ему голову и заговаривать зубы всякими баснями.

Лунев слушал рассеянно, потому что, по правде говоря, должностные преступления прокурора его не волновали, а причастность к торговле детьми не требовала доказательств. Один раз он даже не удержался от зевка, после чего в голосе Бужанова прозвучали обиженные нотки.

Наконец позвонила Алена и радостно сообщила, что ее и Настю покатали немного, а потом отвезли за город и высадили возле кафе «Тещины блины». Ни одного полицейского рядом нет. Все уехали. Поспешно, будто напуганные чем-то.

– Отлично, – сказал Лунев. – Теперь ничего не говори, а только слушай внимательно. Помнишь, где ты меня в шкафу прятала? Ну, дом с сиреной. Так вот, я приеду за вами на поворот к тому поселку. Мобильник забрось куда-нибудь в снег и больше им не пользуйся, я тебе новый куплю.

Отдав распоряжения, он со скукой посмотрел на прокурора и велел ему вылезать из машины.

– Так я свободен? – обрадовался Бужанов.

– Мы все свободны, – сказал Лунев. – Решения-то мы самостоятельно принимаем, верно?

– Какие решения?

– Да вот хотя бы, кого карать, а кого миловать. Вылазь давай!

Бужанов подчинился и, опустив взгляд, увидел направленный на него ствол.

– Но я готов дать показания! – воскликнул он, холодея.

– Дашь, – пообещал Лунев. – На Страшном суде.

Он всадил в Бужанова три пули, а потом не счел за труд выйти наружу, чтобы сделать контрольный выстрел. Потом дал задний ход, развернулся и уехал. Угрызений совести не было. Совсем. Они терзали бы Лунева только в том случае, если бы он бросил несчастных слепых детей на произвол судьбы.

Так подсказывало сердце. А оно никогда не ошибается.

Солнце неумолимо клонилось к горизонту, посылая на землю последние бледные лучи. Постепенно затихали бойкие голоса воробьев и синичек, порхающих среди заснеженных веток. Все готовилось к скорому сну.

В кафе возле автостанции райцентра было душно и многолюдно. Алена и Настя сидели за маленьким круглым столиком у окна. Не сговариваясь, они старались не прикасаться к столешнице, липкой от разлитых на ней за день напитков, усыпанной крошками чужой еды. Но это было лучше, чем если бы официантка вытерла стол большой рваной тряпкой с ужасным запахом, от которого к горлу подкатывала тошнота.

Алена просматривала меню: ассортимент умещался на одной стороне листа журнального формата.

– Что ж, здесь особенно не разгуляешься… – Алена отложила меню в сторону. – Ты голодная?

– Нет. – Болтая ногами, Настя смотрела по сторонам. – Я не голодная.

– Вот и хорошо. По правде говоря, здесь лучше не рисковать с ассортиментом. – Алена брезгливо посмотрела на стол перед собой. – Я представляю, что у них в кухне творится.

– Но я хочу чая. – Настя посмотрела на пакет в руках Алены. – С печеньем.

– Хорошо. – Алена повертела головой в поисках официантки. – Сейчас я приду.

Она подошла к барной стойке и сделала заказ. Официантка, стоявшая там, лениво обмахивала столовые приборы несвежим полотенцем, которым заодно протирала стойку. Ничуть не смутившись оттого, что на нее смотрят, и зевая во весь рот, она приняла заказ. Через пять минут на столике перед Аленой и Настей стояли чашки с бледным чаем.

– Не думаю, что здесь гигиена на должном уровне. – Достав влажные салфетки, Алена осторожно протерла ободки чашек. – Так будет лучше. – Она положила перед Настей пачку печенья. – Держи.

– Спасибо. – Девочка осторожно извлекла один узорчатый кружочек и, прикрыв глаза от удовольствия, откусила. – М-м-м-м… Как вкусно!

Улыбнувшись, Алена осмотрелась. Вокруг за такими же столиками на пластиковых стульях сидели люди, которые явно не брезговали здешними харчами. На тарелках дымились горячие сосиски, картошка и пельмени. Несмотря на холод, в основном здесь все пили пиво.

За соседним столиком сидела немолодая пара, шумно хрустевшая сухариками, судя по запаху – с ароматом холодца. Алена старалась не обращать на них внимания, но морщилась от каждого матерного слова, которыми пестрела их речь. Замечание делать она не решалась: силы были не равны, и воспитание тоже. Алена знала, что всегда проигрывает в подобных состязаниях красноречия, поэтому не хотела связываться с невежами и портить настроение себе и Насте.

– Алена Дмитриевна, а почему мы не едем дальше? – Настя смахнула с рук прилипшие крошки печенья. – Мне уже надоело здесь.