История Войска Донского. Картины былого Тихого Дона - Петр Краснов

Так кончился мятеж Булавина, всколыхнувши все войско Донское. Много низкой подлости и гадкого расчета было в этом движении. Молодая Россия вела тяжелую войну со шведами. Все войска были заняты отражением врага внешнего, который был уже на русской земле. К бунту пристали все недовольные. Войско Булавина достигало нескольких десятков тысяч, оно было вооружено, руководили им опытные казаки. И, тем не менее, князь Долгорукий менее чем в год подавил волнение, захватившее весь юг России.

Дом казака в Правоторовской станице

Казаки были недовольны новыми распоряжениями. Особенно стесняло их то, что Азов был занят русским государственным флотом. От них как бы отняли то море, владеть которым они привыкли многие сотни лет. Они думали возмущением вернуть себе прежнее значение на море, вернуть прежнюю самостоятельность, вольность Донского войска…

После возмущения они потеряли право избирать себе атамана. Вскоре последовал и еще ряд приказов, сильно изменивших старое вольное устройство Донского войска.

Булавин думал приобрести славу войску Донскому – но дал ему только бесславие и позор. Он был хуже Разина. Разин был разбойник, был гулебщик, охотник, был старый вольный казак. Идя против царских войск, он шел не против царя, а против бояр. Да и шел против них он под влиянием вина. Трезвый он нашел бы другое место для набегов.

Булавин восстал против царя! Этого на Дону никогда не бывало. Из-за мелкой, личной обиды он поверг войско Донское в великий позор. 17 тысяч казненных помощников его лягут на его совесть. И умер он подлой смертью – смертью самоубийцы.

Булавин хотел дать войску славу, а дал ему бесславие! Он лишил донцов возможности участвовать в величайших и славнейших победах России. Казаки не были в Полтавской битве 27 июня 1709 года. Они опоздали к ней, а виною тому – Булавин.

А ведь Булавин желал пользы войску… Но он не понял, что сыну нельзя восставать на мать, а Тихий Дон, искони русский – не мог и не должен был идти против России. Слава донская так тесно связана со славой русской, что донцы всеми силами должны отстаивать славу, величие и неприкосновенность России и ее Государя. И, как мы увидим дальше, донцы поняли это. Бок о бок, стремя в стремени сражаясь с русскими полками, они в вековую славу русских знамен вплели имена своих донских генералов, полковников, офицеров и казаков.

20 апреля 1709 года царь Петр гулял по Черкасску. В те времена старый Черкасск мало походил на нынешнюю Старочеркасскую станицу. Это был обширный, многолюдный, сильно укрепленный город. По р. Дону стояли удобные пристани, и при Петре здесь шла обширная торговля. Город был окружен стеной с десятью «раскатами» (бастионами – выступами особого вида). На раскатах стояло сто медных и железных пушек. В город вело четверо больших ворот и десять малых.

Стены Черкасска были деревянные, в два бревенчатых забора, промежуток между ними был набит землей и щебнем. Концы бревен были заострены. Каменная стена была только с одной стороны города.

От стен этих остались только обломки каменной стены.

Со стороны реки Дона был устроен высокий острый «тын». Черкасский город состоял из одиннадцати станиц, из которых одна была татарская (Базовая). Дома в городе были большей частью деревянные, построенные на сваях. Стояли они очень тесно один к другому. Пожары часто опустошали город, не раз взлетала от них на воздух и «пороховая казна» и гибли люди. От одного из таких взрывов образовалась такая глубокая воронка, что сделалось озеро. Оно и теперь существует.

Но еще больше, чем от огня, Черкасск страдал от наводнений. Бывали годы, когда весь город и все окрестности были заливаемы весенней водой. И несмотря на такие неудобства, жители любили его, он быстро разрастался и был всегда полон и пришлого, и там живущего народа.

На узких и кривых, по-азиатски строенных, или, вернее, совсем не строенных, а сами собою образовавшихся улицах, на площадях, на пристанях всегда сновал народ.

Разлив Дона в Старочеркасске

Так было и 20 апреля 1709 года, когда внезапно в Черкасск приехал государь. Он провожал в Азов четыре больших корабля, только что спущенных на воду в Воронеже. Теплый весенний день, яркое солнце, невиданные на Дону громады кораблей с десятками ярко блестевших пушек вызвали весь Черкасск на улицы.

Ногайские татары на маленьких косматых лошадях, калмыки в пестрых халатах, в высоких остроконечных шапках, опушенных лисьим, собачьим, а кто побогаче, то и собольим мехом, русские купцы в кафтанах немного длиннее того, как указано было Петром, казаки в пестрых зипунах и высоких остроконечных шапках ходили по улицам. Говор тысячи людей гомоном стоял над городом. Но особенно сильно толпился народ на площадях, у кабаков. Здесь с казаками вместе гуляли и матросы русского царя, в синих матросских голландского покроя рубахах и круглых черных лакированных шляпах. Пили вино и водку в кабаках, откуда неслись нестройные пьяные песни, пили вино и на площадях, куда выкатывали целые бочки его. В эти дни гульбы, когда казаки говорили – «хоть день – да мой», – пропивалось все. Вся добыча многих лет, долгих, утомительных, кровавых походов ставилась на карту. Иной угощал всех проходящих и для платы за угощение скидывал постепенно с себя и суконный зипун, и шаровары, и сапоги, и, наконец, исподнее белье. Вот такого-то, именно, молодца, пропившего все, даже нижнюю рубаху, и сидевшего на бочонке, при сабле, опершись на ружье в грустном раздумье, увидал царь.

Петр, в простом немецком платье, со своей дубинкой в руках, в сопровождении дежурного при нем офицера, которые назывались «денщиками», гулял по городу. Петр любил веселье народное, любил гульбу, она напоминала ему заграничные города, где все веселы и подвижны, и оживление шумного Черкасска ему нравилось. Увидев молодца в одних портах, но с саблей и ружьем, Петр подошел к нему.

– Эй, отвага-молодец, – сказал царь казаку, – для чего не продал ты ружье вместо рубахи? За него дали бы много. А за рубаху ты и осьмухи не получил.

– Сбыть ружье казаку не пригоже, – мрачно отвечал казак, с ружьем я и службу царскую отбуду, и шелковую рубаху добуду!

Понравился ответ царю.

Уезжая в тот же день и прощаясь с провожавшим его атаманом, царь спросил:

– А что, есть в войске Донском – герб?

Ему отвечали, что на отписках донских атаманов из древние времен ставилась войсковая печать: иногда – олень, пронзенный стрелой, иногда – казак верхом на бочке. Петру понравился второй герб, и он приказал его так рисовать: на бочонке сидит казак, нагой до пояса, поднявши над головою ружье. Герб этот был в войске с 1709 года до 1805 года, почти сто лет…