Комбат. Исходный код денег - Андрей Воронин

Игорь не был жестоким человеком, но он был дитя своего времени, современником эпохи дикого капитализма с его убийствами, жестокими пытками бизнесменов, когда ценность денег казалась неизмеримо выше человеческой жизни. Разумеется, если эта жизнь принадлежала кому-то другому.

И Григорьев не собирался расходовать сокровища на ковыряние в грязном белье своих обидчиков в надежде на то, что найдется компромат, за который они усядутся в тюрьму или хотя бы будут опозорены в глазах общественного мнения. Да и время сейчас такое, что никто не станет стреляться из-за какого-то общественного мнения. Даже париться на этот счет не будут. Лишь бы оставили наворованное, квартиру в центре, особняк, лимузин и счет в банке. А совесть – штука нематериальная, у нее не бывает колик, инсультов, инфарктов. На нее можно наплевать. Поэтому без малейших колебаний Игорь решил, что для его обидчиков возможно единственное наказание – смерть.

Борис Рублев старался не забывать своих друзей по Афгану. Да, судьба развела их по разным городам и даже странам, но многие жили в Москве. С частью иногородних, Рублев переписывался с ними, а москвичи время от времени собирались во многом благодаря усилиям Бориса. Ему было проще, все же отставной военный, пенсионер, тогда как все ребята, как по привычке называл Рублев своих бывших подчиненных, занимались делами.

Среди бывших «афганцев» был довольно высокий процент бизнесменов. Объяснялось это просто. Когда они вернулись домой, Россия повернулась задом к социализму, а передом к рыночным отношениям. Специального образования и опыта ведения бизнеса ни у кого не было, поэтому главное значение приобретали хватка, готовность к риску и физическая выносливость. Всего этого у ребят, вернувшихся с войны, хватало с избытком. И если при этом у человека имелась хотя бы маленькая коммерческая жилка, он становился бизнесменом, успешным или не очень – это теперь в первую очередь зависело от его отношений с властями и бандитами. Точнее – с бандитами в малиновых пиджаках и бандитами в белых воротничках.

Остальные «афганцы» тоже где-то работали, и чаще других инициативу проявлял Борис. Вот и на этот раз благодаря его усилиям удалось собрать компанию из восьми человек. Договорились на субботу и, поскольку стояла хорошая погода, решили махнуть за город. Все уместились в один здоровенный внедорожник. Причина была не в дефиците у «афганцев» личного автотранспорта. Просто трезвенники среди них, как и откровенные выпивохи, отсутствовали, мало кому хотелось посасывать минералку, наблюдая, как твои друзья регулярно поднимают бокалы.

Загрузившись выпивкой и закуской, компания двинулась за город. Постоянного места у них не было, «афганцы» выбирали понравившуюся им проселочную дорогу, ведущую к лесу, и там уже искали подходящее место. На этот раз местечко им попалось очень симпатичное. Большую поляну с трех сторон окружал лес, а в центре поляны имелось готовое кострище. Часть ребят отправилась за дровами, Круглов и Подберезский остались накрывать стол. У них это лучше получалось. При этом Круглов был давно женатым человеком, а Подберезский – холостяком.

На этот раз они малость завозились, и остальные мужчины стали лениво перебрасывать волейбольный мяч. Борис, расположившийся в сторонке, подумал: «Да, годы летят. Десять лет тому назад они бы уже схватились в жарком поединке. Но с возрастом уходит азарт, страсть к победе, да и силы тоже. Ничего, сейчас ребята хряпнут по двести граммов, тогда придут и молодой азарт, и страсть».

– Давайте, мужики, подтягивайтесь, – скомандовал Круглов.

– Идем, Коля, – отозвались играющие.

Все собрались вокруг большого покрывала, выполнявшего роль импровизированного стола. Андрей Подберезский разлил спиртное. Все молча посмотрели на Рублева, традиционно открывающего застолье. Борис не стал мудрить.

– Выпьем за нашу дружбу, за то, чтобы все были здоровы, счастливы, удачливы в делах! – сказал он.

Тут же за столом потекли разговоры. Но это были совсем не те разговоры, которые велись лет десять или пятнадцать тому назад. Раньше главенствовали воспоминания, бойцы постоянно возвращались мыслями к минувшей войне. О тех событиях, наполненных трагизмом, мужеством, радостью одержанной победы, казалось, не переговорить еще долгие годы. Но так лишь казалось. Теперь мужчины все больше говорили на злободневные темы. Их, как и всех обычных людей, интересовало личное благополучие, свой достаток и стабильность в будущем.

Как всегда, нашлись оптимисты и скептики, причем, что характерно для нашей страны, чем сообразительнее и эрудированнее человек, тем меньше он находит поводов для оптимизма.

– Все нормально, ребята, – уверял Володя Черышев, самый молодой из них, попавший к Рублеву уже на исходе войны. – Нефть дорожает, средние зарплаты скоро перевалят за тысячу баксов. Жить можно.

– Так жить нельзя! – твердо возразил Подберезский. – Ты подумал, откуда берется такая средняя зарплата?

– Не без нефтедолларов, конечно, но в основном мы зарабатываем.

– Как же, зарабатываем мы! Специалисты утверждают, что в этом году мы легально и нелегально вывезем сырья на пятьсот миллиардов баксов. Работает у нас около шестидесяти миллионов человек. То есть каждый трудящийся реально в месяц имеет двести баксов, остальное приходится на сырье.

– На сырье меньше. Ты сам сказал, что часть вывозится нелегально, – попытался защититься Черышев.

– А нелегально – это с Луны или Марса? Нет, это у нас, это наше с тобой богатство. И оттого, что его прикарманивает какой-то подонок, нам только хуже.

– Нам вряд ли, – перебил Андрея Рублев. – Нам хуже от падения цены на нефть и другое сырье. Я, Андрюха, тоже люблю иногда поковыряться в цифрах. А они говорят, что в России природных ископаемых где-то на двадцать триллионов долларов. Безумная цифра. Можно и дальше плевать в потолок…

– Ошибаешься, Комбат! – попытался перебить Бориса Подберезский, но был остановлен решительным жестом.

– Дай закончу! Так вот, на наш век сырья хватит, но своих детей мы с пеленок должны приучать к трудолюбию, поскольку им такой лафы уже не достанется. Кончатся нефте-, газо-, алмазо- и прочие баксы, останутся лишь трудорубли.

– Верно, Комбат! – поддержал Бориса один из мужчин. – На словах у нас это вроде как понимают, а на деле… Эх!

Он махнул рукой.

– И что означает твое «эх»? – вкрадчиво поинтересовался Круглов.

– Да сами знаете. Я вам могу привести только один пример. Я немножко связан с наукоемкими разработками. И вот решило государство на свои, то есть на наши с вами, деньги построить комплекс по внедрению нанотехнологий.

– Дело хорошее, – одобрил Комбат.

– Верно, дело хорошее, но почему-то комплекс решили строить на землях, когда-то по дешевке купленных олигархами. И заплатили им сумму в десять раз больше той, по которой она им досталась. И так везде. Все строится на откатах, взятках, кумовстве.

– Вместо советской создали другую систему, еще более гнилую и омерзительную, – констатировал Подберезский. – У меня тоже имеется хороший примерчик – касательно подготовки к Олимпиаде. Есть один знакомый бизнесмен, которому достался подряд на строительство дороги. Так ему сразу заявили: укажешь в документах, будто на такой-то участок ты потратил не тридцать, а сто миллионов. Получишь сорок, а где остальные шестьдесят – не спрашивай, иначе мигом лишишься подряда. И люди не спрашивают, даже если им очень хочется. Потому что знают – ходить, спрашивать, жаловаться, обращаться в милицию бесполезно. Везде сидят коррупционеры, для которых любой правдолюбец является чужаком, посягающим на их благополучие. Даже страшнейшие катастрофы ничего не меняют. Ну уволят пару-тройку чиновников, так на их место придут новые, тоже больше всего на свете любящие деньги. И эти новые здорово научились говорить о справедливости и при этом хватать все, что плохо лежит.