Билли Саммерс - Стивен Кинг

– Не желаешь сводить девушку в ресторан? – Вот так запросто. – Меня бросил парень, и я хочу с кем-нибудь поговорить. – Она умолкает и добавляет: – Я угощаю.

– Ну что ты, брось! – говорит Билли. Неизвестно, к чему это приведет, и вообще затею хорошей не назовешь, но ему плевать. – Плачу я, если ты не против. Или опять счет пополам?

Счет они не делят. Расплачивается Билли. Возможно, Филлис решила переспать с ним в честь расставания с парнем (три «отвертки», которые она выпивает почти залпом – две до еды и одна во время, – только подтверждают его опасения). Билли предлагает карту вин, Филлис отмахивается.

– Никогда не мешаю, – говорит она. – Не мешать – потом не страдать. Это из…

– «Кто боится Вирджинии Вулф?», – заканчивает Билли, и Филлис смеется.

За ужином она почти не ест. Говорит, что расстались не очень хорошо, сперва повздорили лицом к лицу, а закончили по телефону. Кусок в горло не лезет. А вот выпить очень хочется. Может, счет они не поделят, но немного храбрости ей не повредит – учитывая, что случится дальше. А оно случится, к гадалке не ходи. И Билли этого хочет. Он давно уже не был с женщиной. Оплачивая счет одной из карточек Дэвида Локриджа, он вспоминает, как дети вчера наваливались на него и кричали «Дуралей, водку пей!». И вот пожалуйста, не прошло и дня, а он уже пьет водку, влюбленный дуралей.

– Давай поедем к тебе. Не хочу смотреть на его пену для бритья в ванной.

Что ж, думает Билли, пожалуйста, можешь посмотреть на мою. И даже почистить зубы моей щеткой.

Когда они приезжают в его желтый домик на Эвергрин-стрит, Филлис оценивающе осматривается, делает комплимент его постеру с «Доктором Живаго», купленному в лавке старьевщика, и спрашивает, не найдется ли у него чего-нибудь выпить. У Билли есть упаковка пива в холодильнике. Он предлагает ей стакан, но Филлис говорит, что будет пить прямо из банки. Билли приносит две в гостиную.

– Я думала, ты не пьешь, пока работаешь над книгой.

Он пожимает плечами.

– Обещания дают, чтобы их нарушать. И потом, я же сейчас не работаю.

Они едва успевают открыть свои банки, как Филлис заявляет, что ей жарко, и начинает расстегивать блузку. Утром они обнаружат пиво на тумбочке, почти нетронутое и выдохшееся.

Сексом Билли остается доволен. Ей вроде тоже понравилось, но с женщинами никогда точно не скажешь. Иногда им хочется, чтобы их поскорее оставили в покое и дали уже поспать. Но если она и притворяется, то делает это очень хорошо. В какой-то момент – когда ему самому уже трудно сдерживаться – она утыкается ему в плечо со звуком «м-м-м-м» и почти до крови впивается ногтями ему в спину.

Когда он откатывается на свою сторону кровати, Филлис хлопает его по плечу: молодец, мол.

– Только не говори, что трахнул меня из жалости.

– Даже близко нет, – отвечает Билли. – На всякий случай не буду спрашивать, не в отместку ли бывшему ты трахнулась со мной.

Она смеется.

– Правильно, не спрашивай.

С этими словами она отворачивается и через пять минут уже храпит.

Какое-то время Билли лежит без сна – не из-за ее храпа (храпит Филлис женственно, почти мурлычет), просто в голову опять лезут непрошеные мысли. То, как она пришла к нему в офис и потом поехала с ним домой, похоже на отрывок из романа Золя, где каждый персонаж должен отработать по полной программе, после чего выходит на сцену в последний раз – на поклон. Билли надеется, что его история пока не подходит к концу, но эта ее часть почти на исходе. Если он доведет задуманное до конца и получит деньги, у него начнется новая жизнь (в роли Далтона Смита или еще кого-нибудь), и, возможно, она будет лучше прежней.

Какое-то время назад – вероятно, когда он только начинал писать историю Бенджи – Билли вдруг осознал, что эта жизнь ему невыносима. Он в ней задыхается. Идея, которой он себя успокаивал (нет, тешил) – будто убивает только плохих, – отнюдь не палочка-выручалочка и не панацея. В домах на этой улице спят хорошие люди. Конечно, убивать он их не собирается, но что-то внутри их умрет, когда они узнают о его истинных намерениях.

Слишком поэтично? Слишком романтично? Да нет. Рядом с ними поселился незнакомец. Со временем он втерся к ним в доверие, превратился в соседа, но – сейчас будет кульминация – они так и не узнали его истинное «я».

Около трех часов утра Билли просыпается от шума: Филлис рвет в ванной. Она смывает унитаз. Включает воду. Потом возвращается в кровать. Тихонько плачет. Билли делает вид, что спит. Плач затихает. Снова раздается храп. Билли проваливается в сон, и ему снятся мусорные пакеты, развевающиеся на ветру.

Около шести утра он просыпается от запаха кофе. Фил хозяйничает на кухне, босиком и в одной из его рубашек.

– Как спалось? – спрашивает Билли.

– Хорошо. А тебе?

– Отлично. И кофе пахнет превосходно.

– Я украла у тебя пару таблеток аспирина. Похоже, немного перебрала вчера. – Она смотрит на него сконфуженно и насмешливо, пятьдесят на пятьдесят.

– Главное, чтобы пену для бритья не украла.

Она смеется. Утро после секса на одну ночь бывает довольно мерзким, Билли сам иногда с этим сталкивался, но на сей раз все неплохо. Даже хорошо. И Фил тоже хорошая.

На его предложение пожарить яичницу-болтунью она корчит гримаску и мотает головой. Он все-таки уговаривает ее съесть один тост без масла. Потом оставляет спальню и ванную в ее распоряжении, чтобы она могла спокойно привести себя в порядок. Когда она выходит, вид у нее вполне приличный. Разве что рубашка чуть помята. Потом ей будет о чем рассказать людям, думает Билли. «В постели с убийцей». Если, конечно, она захочет о таком рассказывать. Может и не захотеть.

– Подбросишь меня домой, Дэйв? Хочу переодеться.

– С удовольствием.

На пороге она оборачивается и кладет руку ему на плечо.

– Я спала с тобой не в отместку бывшему.

– Правда?

– Правда. Иногда женщине нужно, чтобы ее кто-то хотел. Ты ведь меня хотел… так?

– Так.

Она кивает, как бы говоря, что теперь все улажено.

– Я тоже. Но думаю, больше это не повторится. Никогда не говори «никогда», но мне так кажется.

Билли, который знает, что это совершенно точно не повторится, кивает.

– Друзья? – спрашивает Фил.

Он обнимает ее и целует в щеку.

– Друзья навек.

Утро еще раннее, но народ на Эвергрин-стрит встает рано. На крыльце дома напротив сидит в кресле-качалке Диана Фасио. Она закуталась в теплый розовый халат и попивает кофе. Билли открывает пассажирскую дверь «тойоты» и придерживает ее для Фил. Когда он обходит машину, чтобы сесть за руль, Диана показывает ему два больших пальца.