Севастопольский вальс - Александр Харников

– Это я, Лиза, – послышался шепот из коридора, – открой, а то я босиком и в одной ночной рубашке…

1 (13) сентября 1854 года. Санкт-Петербург Капитан службы безопасности Гвардейского флотского экипажа Васильев Евгений Максимович

– Так-так-так, – с таинственным видом произнес Иван Копылов, у которого в руках вдруг откуда-то материализовалась папочка, – что мы имеем на сегодняшний день? Вот некто Ойген Пфляйдерер, потомственный негоциант из швабского Гайсбурга, пригорода Штутгарта, прибывший в Санкт-Петербург в июле прошлого года и поселившийся на Кирочной. Читаем: «не замечен, не состоит», торгует оптом – часы из Штутгарта и Шварцвальда, музыкальные инструменты оттуда же, кружева из Хайденхайма – блин, кому они здесь нужны, когда рядом Вологда… Ну, в общем, ничего особенного. Бизнес поставлен неплохо, а живет он весьма скромно. Семьи нет, раз или два в неделю ходит к мадам Бальцерович, как я полагаю, чтобы «сбросить давление в баках». В других порочащих связях не замечен. По крайней мере, официально.

– Полагаю, не он один такой.

– Вроде, да не совсем так. Видишь ли, Пфляйдерер – весьма распространенная фамилия у швабов. В ХХ веке даже появится комедийное дуо в Штутгарте, «Хэберле унд Пфляйдерер». Или не появится? – пес знает, что будет в их Швабии в этой истории… Но вот один мой знакомый разговаривал по секрету с парой-тройкой здешних швабов, их здесь, как оказалось, немало, все же династические связи и прочее.

– И никакого Ойгена Пфляйдерера никто из них не знает?

– Не совсем. Был такой Йоахим Пфляйдерер в Гайсбурге. И у него было четверо детей. Двадцать с лишним лет назад их дом сгорел. Когда разгребли завалы, нашли пять обгоревших трупов – два взрослых и три детских. А вот труп четвертого ребенка не обнаружили; скорее всего, не слишком дотошно искали. Потом родственники быстренько расчистили место пожара и построили новый дом, так что, если труп там и был, то они решили не связываться с полицией и просто вывезли его вместе с мусором. Немцы, знаешь ли…

– И одного из детей звали Ойген.

– Именно. Кстати, родни у них – пруд пруди по всему столичному региону, от Хайльбронна до Тюбингена, так что теоретически кто-нибудь из них вполне мог забрать его к себе. Только вот один из швабов хорошо знал отца Пфляйдерера и бывал у них в гостях. Он говорит, что они все были светловолосые и голубоглазые. А этот Ойген – рыжий и зеленоглазый. Конечно, все может быть – моя кузина в детстве была голубоглазой блондинкой, а как повзрослела, так стала темноглазой и темноволосой. Но все равно рыжими обычно рождаются. Хотя, конечно, может, его отец другой какой Пфляйдерер…

– Ну, если ты говоришь, что их там много…

– Много. Но крупным негоциантом в Гайсбурге был только один Йоахим. А наш Ойген утверждает, что он, видите ли, потомственный. Далее. По моей просьбе ко мне прикомандировали штабс-капитана Николая Павловича Игнатьева. Да-да, того самого. Должен сказать, что человек этот действительно незаурядный. Так вот, от него толку больше, чем от всего II отделения Департамента Генерального штаба Военного министерства, того самого, с которым я теперь сотрудничаю, и на базе которого мы хотим создать что-то типа гибрида ГРУ и СВР. Ну, примерно как ты с III отделением.

– Читал кое-что про них… Вроде при Михаиле Богдановиче Барклае-де-Толли они неплохо работали, а теперь вот прошляпили все приготовления врагов к Крымской войне.

– Я бы не был столь категоричен. Они докладывали о подготовке коалиции против России. Но одно дело рядовые разведчики, которые добывают информацию, а другое – их начальство, которое эту информацию препарирует и подает. Причем все зависит от настроения высшего руководства. Если информация против шерсти, то ее прячут.

Поэтому-то то, что мы сейчас создаем, пока параллельно тому, что есть. Но я не об этом. Игнатьев познакомил меня с неким Джоном Арбетнотом, ирландским аристократом-протестантом. Будучи племянником какого-то их знаменитого генерала, он служил в военном министерстве, и ему прочили великое будущее. Только вот незадача, он давно лелеет мечту о независимой Ирландии. И незадолго до начала Крымской войны приехал в Петербург и пришел в то самое II отделение, с информацией по английским военным приготовлениям. Ему никто не поверил, пока объединенный флот противника не появился у Бомарзунда. Да, с тех пор никто к нему не обращался официально – похоже, про него просто забыли. А вот Игнатьев, познакомившийся с сим аристократом аккурат перед своей эстляндской командировкой, не забыл. И теперь Арбетнот, считай, мой сотрудник, пусть и неофициальный. Мне почему-то вдруг взбрела в голову идея – раз он аристократ, то, возможно, он узнает сего Пфляйдерера по фото. И что ты думаешь?

– Полагаю, что наш Ойген оказался третьим сыном какого-нибудь английского уездного барона.

– А вот и не угадал, – с усмешкой сказал Иван. – Наш Арбетнот с детства учился в небезызвестной школе в Регби, ну, ты знаешь, той самой, где изобрели игру в мяч под тем же названием. Лет десять назад у них появился новенький по имени Юджин – как ты знаешь, это английский эквивалент имени Ойген – самый настоящий граф фон Штуленбург, причем отец – австрийский граф из захудалых, но с родословной до самого Адама. А мама его – из Кэмпбеллов, того самого шотландского клана, который в стародавние времена предал свою страну и перешел на сторону англичан, почему сей клан, в отличие от других, достаточно богат. Рыжий, зеленоглазый, говорил вначале с легким немецким акцентом, за что не раз подвергался избиению. Но потом – ты знаешь, что в этих школах процветают, скажем так, европейские ценности – стал «подружкой» одного из самых именитых учеников.

– И этот «друг» Юджина стал после школы английским разведчиком?

– Нет, он подался в колониальные администраторы. Но он был родственником некоего Дэвида Уркварта. Ты слышал про такого? И в один прекрасный день этот самый Уркварт навестил своего то ли двоюродного, то ли троюродного племянника, и с тех пор приезжал не раз и не два. Как сложилась дальнейшая судьба племянника и его «супруги», ирландец не знает, но фон Штуленбурга по фото признал сразу. То есть или мы имеем дело с поразительным сходством, или…

– Или Пфляйдерер на самом деле фон Штуленбург. Что подтверждается его безупречным английским с выговором и интонациями, свойственными английской аристократии, отучившейся в Оксфордах и прочих Кембриджах, Итонах и Регби. А также безупречным немецким, кстати, не очень похожим на швабский, несмотря на кое-какие местные особенности, которые он, вероятно, сознательно копирует. Кстати, и тот факт, что он дружит с парой польских офицеров и чиновников и даже иногда проводит ночь в их компании, тоже показателен. Обычно гонора у сынов Полонии хоть отбавляй, но здесь они встали на задние лапки и всячески обслуживают нашего Ойгена.

– Ну что ж, похоже, ты не зря ешь свой хлеб, – усмехнулся я. – Посмотрим теперь за этим Штуленбургом. Ведь, как ты уже знаешь, наша любимая Лиза встречалась с ним у Шендзеляжа. И то, что за этим последовало, показало, что он не чурается и прекрасного пола. Хотя, конечно, его визиты к мадам Бальцерович это тоже подтверждают…