Ноэль - Диана Палмер

- Что вы со мной делаете? - прошептал он почти сердито. - Я вовсе не имел подобных намерений.

Из горла его вырвался какой-то глухой стон, и в следующее мгновение он вдруг резко сорвал пеньюар девушки с плеч, обнажая ее молочно-белую грудь. Джерид часто и прерывисто дышал, потрясенный этим зрелищем, и не обращал внимания на отчаянные попытки Ноэль прикрыться руками.

Он побледнел, голубые глаза его полыхали огнем желания. Как зачарованный, смотрел он на совершенные контуры девичьей груди, Ноэль же дрожала всем телом, сгорая от стыда и от чего-то еще, ей доселе неизвестного.

- Боже мой! - выдохнул Джерид хриплым шепотом. - Нет! - воскликнул он, когда девушка попыталась запахнуться. Он остановил руку Ноэль. - Нет. Позволь мне видеть тебя, Ноэль, - попросил он.

Легонько коснувшись груди, пальцы Джерида замерли на ее молочно-белой коже, усеянной мельчайшими веснушками. Девушка судорожно вздохнула, а Джерид рассмеялся низким гортанным смехом.

- Вы не должны этого делать! - прошептала, наконец, Ноэль, пытаясь оттолкнуть руку мужчины.

Он послушно отпустил ее, и Ноэль принялась торопливо приводить себя в порядок. Лицо девушки пылало, она вся дрожала.

- И вовсе незачем смущаться, - ласково произнес Данн. - Вы очень красивы, Ноэль. Такое тело, как у вас, мужчина не скоро сможет забыть.

Девушка, замерев на месте, ошеломленно уставилась на Джерида.

- Неужели в вас столько целомудрия? - тихо спросил он. - Вы кажетесь мне совершенной. Вы мне очень польстили, позволив касаться вас, смотреть на вас.

Ноэль плотно запахнула на себе пеньюар. Она должна была испытывать сейчас смущение, стыд, испуг, ярость. Но ни на одной из этих эмоций девушка никак не могла сосредоточиться. В полной растерянности она стояла перед мужчиной.

Джерид улыбнулся, и улыбка эта оказалась самой нежной из всех, какие когда-либо видела на его лице Ноэль.

- У вас кожа белая, как молоко, - произнес он тихо - Но даже на груди есть веснушки, как и на вашем хорошеньком носике.

Девушка покраснела до корней волос.

- Я не должна была позволять… - начала она.

Джерид приложил указательный палец к губам Ноэль, заставив ее замолчать.

- Об этом не узнает никто, кроме нас двоих, Ноэль,- пообещал он. - Вам следовало бы уже запомнить, я умею хранить секреты.

Девушка немного успокоилась. Джерид не способен распускать сплетни. Но она теперь испытывала неловкость перед ним, ведь он видел ее почти обнаженной!

Взяв со столика бокал с виски, Джерид протянул его девушке.

- Я хочу посмотреть, как вы станете пить это

Ноэль поднесла бокал к губам и, запрокинув голову, осушила его одним глотком. Спиртное нестерпимым огнем обожгло девушке горло, заставив ее закашляться. Она почувствовала, что задыхается, и все тело ее начинает гореть.

Джерид снова засмеялся и попытался успокоить Ноэль. Потом девушка почувствовала, как по телу начинает растекаться приятное тепло, заставляющее даже кровь в жилах бежать быстрее. Ноэль зажмурилась и, слегка покачнувшись, сделала глубокий вздох.

- Не придется ли мне нести вас наверх, в вашу комнату? - насмешливо поинтересовался Джерид.

Ноэль с трудом узнала собственный голос.

- Интересная мысль! Ваша больная нога, несомненно, помешала бы нам подняться по лестнице, и, в конце концов, мы оба кубарем скатились бы вниз!

Джерид усмехнулся недоверчивому выражению лица девушки.

- Возможно, так оно и случилось бы.

Ноэль, спохватившись, прикрыла рот ладонью.

- Простите. Алкоголь чересчур развязал мне язык.

- Вы говорите так, словно я какой-нибудь пожизненный калека. Я не собираюсь хромать вечно, - сказал мужчина. - Разве вы не знали?

Ноэль отрицательно покачала головой.

- Тем не менее, если я понесу вас наверх, я могу потерять голову.

- Как сейчас? - серьезно спросила девушка.

Джерид снисходительно улыбнулся.

- Ноэль, то, что сейчас произошло, я назвал бы детской шалостью, хотя вы еще слишком молоды и не можете понять этого - Он наклонился к девушке. - И если вы надеетесь и далее оставаться в счастливом неведении, вам лучше уйти. Сейчас.

Прозвучавшее в голосе Джерида чувственное обещание чего-то большего вывело Ноэль из оцепенения. Поплотнее закутавшись в пеньюар, она задержалась на пороге и оглянулась.

- А до той женщины вы тоже так дотрагивались? - спросила вдруг Ноэль.

Джерид покачал головой.

- Мне даже и в голову не приходила подобная мысль, - ответил он с неподдельным удивлением. - Такого влечения к ней я не испытываю.

Ноэль с трудом подавила улыбку.

- Понимаю, - произнесла она и отвела взгляд.

- Правда? - Мужчина опустил руки в карманы халата. - Я на семнадцать лет старше вас, это очень много. К тому же, между нами остается еще слишком много секретов.

Ноэль посмотрела на Джерида с каким-то новым чувством. Он показался ей в эту минуту поразительно красивым и мужественным. Он не переставал удивлять ее.

- Но если вы расскажете мне все секреты, то нечего их хранить.

Джерид улыбнулся.

- Вы меня искушаете. Но доверие достается непростой ценой. Очень непростой.

- Вас предала женщина? В этом все дело?

От этих слов его пронзила боль; страсть, кипевшая у Джерида в груди, начала постепенно утихать. Он подошел к двери и открыл ее перед Ноэль.

- Но это вы решили всегда говорить мне правду! - напомнила она ему.

- Да, я помню, - согласился Джерид. Он вопросительно посмотрел в широко раскрытые глаза девушки, выражение его лица смягчилось. - Теперь, надеюсь, вы уснете?

- Постараюсь. - Ноэль задержалась в дверях. - Нога болит?

Мужчина сухо усмехнулся.

- Немного

- Виски притупляет боль и разум.

- Вот, значит, почему вы разрешили мне дотрагиваться до себя? - поддразнил девушку Джерид. - Из-за виски?

- Конечно

- Лгунья, - Джерид произнес это слово с нежностью.

Девушка только улыбнулась и поспешила вверх по лестнице. К счастью, все в доме давно спали. По мнению Ноэль, она и так заработала себе скандальную репутацию, не стоит добавлять к ней новые штрихи. Оглянуться назад она не решилась. Но все время, поднимаясь по лестнице, чувствовала спиной взгляд Джерида.

Как только ее голова коснулась подушки, она тут же заснула, вспоминая, как касались ее тела сильные, но нежные руки Джерида и его губы. Но уже утром эти приятные воспоминания сменились горьким раскаянием, и пришло мучительное чувство стыда за собственное поведение ночью.