Анахрон - Елена Хаецкая

Федор говорил напористо, чуть задыхаясь от небольшого праведного гнева.

— Короче. Беру. Гляжу. Во-первых, цвет. Это же лошади шарахаются, какой цвет. Договаривались же, что белые будут. Он: хуе-мое, какая разница. Я его (Тут Федор убедительно взял Сигизмунда за пуговицу) останавливаю. Стоп, говорю. Договаривались — белый. Некондишн — налицо. Потом. Складываю. Беру деталь номер один и ставлю на деталь номер два. Согласно технического описания. Испытал на устойчивость. Качается! Я ему говорю: «Качается!» Он: «Какое качается? Не качается! Во!» И легонько потрогал. У него не качается. Еще бы дунул. Дунешь — тоже не качается. Так на него же не дуть будут, правильно? Он говорит — пройда такая: «Ты, говорит, на него еще сядь, под тобой развалится — скажешь некондишн». Я говорю: «Зачем я буду садиться? На него кошка взойдет. Оно качнется, животное испугается. Нам рекламация. Отвадили кошку от цивильного туалета. Зачем нам это надо?» Он говорит: «А что кошка? Под кошкой тоже качаться не будет».

Федор сделал паузу и домовито разлил чай по чашкам. Сигизмунд сел, отмахнул с лица мокрую простыню.

Федор продолжил повествование:

— Я ему говорю: «Кошка весом от трех кэгэ. Норматив. Во всех справочниках указан.» Он согласился! Я говорю: «Прикладываем силу от трех кэгэ».

Тут Федор полез в нагрудный карман и, к величайшему изумлению Сигизмунда, извлек оттуда силомер с циферблатом. Предъявил. Сигизмунд повертел в руке. Федор ревниво следил за ним и при первой же возможности отобрал назад.

— Голландская вещь. Десять гульденов. Я его сжал в кулаке. Видишь, говорю, прикладываю силу в три кэгэ. Сейчас такую же силу будем прикладывать к изделию. Приложил. Качается! Качается, блин. Против точной измерительной техники он ничего не сказал. Он может доказать, что лиловое — это белое, тут я ничего поделать не могу. Измерить нечем. А насчет силы — прибор имеется. тут уж он ничего не смог.

Фирма «Морена» приторговывала кошачьими гальюнами трех модификаций: «Восход-20», «Восход-40» и «Восход-60». Под такими названиями изделия значились в разных бумагах. «Восход-60» был настоящим аэродромом. Пять кошек одновременно присядут, не подравшись. Брали их мало. Самый ходовой товар был, естественно, «двадцатка». Эти-то и проверял боец Федор.

— «Двадцатки» забраковал? — уточнил Сигизмунд.

— Он говорит мне: «Забирай те, те нормальные», — вместо ответа продолжал Федор. — Я говорю: «Ща, мужик, только проверим». «Сороковки» — тоже брак. Небольшой. Вы уж с ними сами, Сигизмунд Борисыч, разбирайтесь. Я конфликта делать не стал — зачем? Сказал, что ответственность на себя брать не буду. «Шестидесятки» — те нормально. Развез. Только и старые еще не проданы.

Сигизмунд без удовольствия подумал о том разговоре, который придется вести в понедельник.

Спросил бойца хмуро:

— А по телефону-то почему не рассказал? Чай, не ядерные боеголовки производим.

— Так, Сигизмунд Борисыч, вы как младенец… Кто ж такое по телефону говорит! Бизнесом же занимаетесь. Тут бабка семечками торгует — и то с оглядкой. А у нас годовой оборот в тыщи долларов!

— Две, — сказал Сигизмунд.

— Что две? — не понял Федор.

— Две тыщи, — пояснил Сигизмунд.

— Я и говорю! — оживился снова Федор. — Шпионаж. Вы не поручитесь, что ваш телефон не прослушивается.

— Всегда слышно, если прослушивается.

— Да ничего не слышно. Сейчас знаете, какая техника! Что вы так мрачно отнеслись-то? Дело-то обычное. Ну, фоните. Вести себя потише, да и все… — Федор наклонился вперед и тихо спросил Сигизмунда: — А эта-то, литовка-то, все еще у вас?

Надо же, заметил! Шубка-то на вешалке висит…

— У меня, — сказал Сигизмунд.

— А эти проявлялись?

— Кто?

— Партнеры ваши.

— Нет, не проявлялись.

— Вы поосторожней с такими вещами, Сигизмунд Борисыч. Просто так ничего не делается. Просто так даже кошка на нашу продукцию не взойдет. Тем более — человека забыли. Что за человек? Вы ее документы смотрели?

— Да ладно тебе, Федор. Обыкновенная лялька. Ее для тепла в постель берут. Как кошку.

— Вот такие-то обыкновенные, как кошки… — снова завел Федор. И махнул рукой. — Ну, дело ваше. Только вы поосторожней. Лишнего при ней не говорите. Если что — скажите мне. У меня ребята есть… — Тут он встрепенулся. Интерес в нем пробудился хищный. — А то хотите, звякну дружкам, шурину. Прозвоним вашу девку. Незаметно.

— Как прозвоните?

— На предмет «жучков»…

— Жучки, Федор, — это кого мы травим, — назидательно молвил Сигизмунд. — Опрыскиваем, сживаем со свету… Ты, главное, в конторе про литовку не тренди.

— Понял, — сказал Федор. И перешел к другому: — Да, вот еще что, Сигизмунд Борисыч. Мне бы «сороковку».

— А что уж сразу не «Восход-60»?

— Там площадь маленькая. Я специально замерял. Там «сороковка» в самый раз. Под ангору «сороковка» требуется. Ангора — она пушистая, ей пространство для маневра нужно.

— Ладно, — сказал Сигизмунд. — Возьми. — И спросил, больше от скуки: — Она хоть на морду смазливая?

— Кошка-то? — удивился Федор. — Во!

И показал расцарапанную руку.

— А кому ты «сороковку» хочешь? Не ляльке новой?

— Какой ляльке? — еще больше удивился Федор.

— А кому?

Федор замялся.

— Батюшка просил.

В разговорах Федор своего родителя обычно именовал батяней. Никак не батюшкой. Недоумение Сигизмунда длилось до того мгновения, пока Федор не пояснил дополнительно:

— Отец Никодим.

Это, стало быть, тот сварливый поп, у которого Федор домовых муравьев морил.

Сигизмунд с сомнением посмотрел на бойца Федора.

— А чего? — развязно сказал Федор. — Нормальный мужик. Только что с бородой да в рясе.

— Ты, Федор… — строго сказал Сигизмунд. — Ты смотри… Ты ему наши коммерческие тайны ненароком не выдай на исповеди. Как в романе «Овод».

— Не читал, — доложил Федор.

Он допил чай и встал. Подводя итог всему сказанному, боец сказал:

— Ну, значит, «сороковку» я забираю. А с некондишном вы, Сигизмунд Борисыч, в понедельник разберитесь.

И вышел в коридор одеваться. Накинул ватничек. И снова книжка бросилась в глаза Сигизмунду.

— Что, Федор, ты теперь Святое Писание в карманцах носишь?

— Не, боевик. Классный! — с чувством ответил Федор и вынул книгу. — Нате пока полистайте. Вещь.

Сигизмунд взял книгу и подавился хохотом. Роман назывался «Инквизитор». На обложке была нарисована бесноватая баба с разинутой пастью.