Пламя изменений - Алексей Олейников

Трейлер остановился, она упала на пол – рядом с клеткой. Шандор повернул голову, тусклый зрачок посмотрел на нее, он разлепил губы…

Двери загрохотали, Джейн закрылась руками от солнечного света.

Застучали по железному днищу ботинки – армейские, на тяжелой подошве, сильная рука вздернула ее на ноги как пушинку. Щелкнул замок.

– Двигай быстрее.

Шандор вяло пошевелил рукой, когда она прошла мимо, по клетке ударил ботинок:

– Лежать, тварь! Мало тебе вкололи?

Солдат потащил ее за собой. Его рука железной хваткой сжимала шею, дернись чуть – и пальцы вмиг сожмутся, переломят позвонки. Торопливо перебирая слабыми ногами, девушка почти бежала. Под ногами шелестела трава, ее втолкнули куда-то, распорядились:

– Стоять.

Цепь, охватывающая запястья, опять замкнули. Девушка поморгала. Глаза ее быстро привыкали.

Шатер… Нет, палатка. Армейская палатка, за столом та же троица и тот безумный старик. Они на стульях, старик тоже на стуле, только прикручен к нему цепью. А на столе…

Джейн облизнула сухие губы. Вода, фрукты, мясо, паста… Паста, мама мия, по-неаполитански, она отсюда чуяла аромат, говяжий фарш, перец сладкий, перец чили, чеснок, томаты, оливковое масло, пармезан…

– Ну… – неопределенно протянул тучный человек, ковыряясь в зубах зубочисткой. Скорца, вспомнила Джейн. Его называли «сеньор Скорца».

Беренгар суетливо задергался на стуле:

– Клянусь Темным искусством, господа, это она! Я очень хорошо запомнил ее во время инцидента в «Утренней звезде».

Китаянка повела длинными пальцами, и стоявший за спиной Беренгара боец ткнул ему в спину электрошокером.

Старик взвыл и забился в судорогах:

– Го… го… го…

Китаянка поморщилась, сделала резкий жест ладонью, и боец убрал шокер.

– Во-первых, ты будешь говорить только тогда, когда кто-нибудь из нас разрешит, – сказала она. – Во-вторых, я не желаю слышать от тебя упоминания об этом лагере, если сама того не пожелаю. Тебе ясно, Беренгар?

Старик торопливо закивал, его колотила крупная дрожь, по грязному лицу текли слезы, слюна пузырилась на губах.

– А теперь говори, – разрешила женщина.

– Госпожа Вонг, темные господа, это Видящая, Дженни Далфин, я в этом уверен на сто процентов! – заторопился Беренгар, переводя взгляд с одного на другого. – Я вам клянусь, это она, за эту девушку Фреймус отдаст вам все, она нужна ему больше всего!

«Меня… зовут… Дженни… Далфин?!» – девушка застыла как оглушенная, это имя падало в нее, как факел в колодец, освещая на мгновение темные уголки памяти, чтобы через миг их снова скрыть, огромная, невероятная жизнь пронеслась через нее как высоковольтный разряд, чтобы вновь исчезнуть во тьме, и ее жалкие попытки поймать хотя бы обрывки воспоминаний были так беспомощны. Лови руками темноту, играй в прятки с ветром, Дженни-Джейн, ты ничего не знаешь о себе, ты забыла себя – почему, для чего, зачем?

Кто знает? Знала ты, прежняя, а теперь доищись ключей к своей памяти.

– Я ему не верю, – худой мужчина отодвинул тарелку. Фламмель.

– Неужели паста не понравилась? – обеспокоился толстяк.

– О нет, она прекрасна, просто рядом с этим… – Фламмель брезгливо пошевелил рукой в сторону Беренгара, – всякий аппетит пропадает.

Скорца намотал на вилку огромный ком спагетти, с удовольствием заглотил.

– А на меня, знаете ли, допросы зверский аппетит нагоняют, – поделился он. – Не могу удержаться. Всегда с собой прихватываю что-нибудь, когда такие беседы намечаются.

– У каждого свои вкусы, – сухо заметила госпожа Вонг.

Она встала, подошла к Джейн.

Беренгар с тревогой вытянул шею:

– Осторожно, госпожа, она опасна! Последний раз она меня чуть не убила, клинок прошел совсем близ…

Госпожа Вонг махнула ладонью, и остаток фразы утонул в электрическом треске и сдавленном вопле Беренгара.

Она склонилась над девушкой, взяла ее за подбородок, повернула лицо, пристально разглядывая.

Глаза у китаянки были холодные, как у гадюки. Джейн опустила взгляд, стараясь не смотреть на нее, замерла, как мышь в когтях кошки, но что-то странное творилось с ее зрением – она видела огни внутри людей. Словно живое пламя перетекало в каждом в этом шатре, разных оттенков и форм, разлитое в пределах тел как в диковинных сосудах, а иногда пламени было тесно, и оно выплескивалось за края этих сосудов.

Каждый всполох, каждое изменение цвета что-то значило, если бы она понимала язык этого пламени, она могла бы точно сказать, что эти люди испытывают, чего желают!

Впрочем, она это чувствовала.

Ненависть, жажду мести – невероятную, неутолимую, – усталость, гнев, раздражение. Толстяк благодушен после обеда, ему любопытно, но внутри него тлеет задавленный пожар боли, худой Фламмель устал и не видит во всем этом смысла, а вот госпожа Вонг – она вглядывается в нее…

– Ты меня понимаешь? – китаянка убрала руку, отерла пальцы платком. Она говорит по-французски, хорошо, но с уловимым акцентом.

Джейн кивнула.

– Как тебя зовут?

– Я… не… – девушка набрала воздуху и выдохнула: – Джейн.

Она усвоила урок Беренгара, она не будет болтать лишнего. Эти люди привыкли получать все что пожелают и именно в той форме, которая им требуется. Не надо их раздражать.

– Ты англичанка? Очень чистый французский.

– Папа англичанин, – быстро сказала девушка. – Мама француженка.

– Где они?

– Я… я не знаю… – Слезы обожгли глаза, она заговорила быстро, глотая слова и слезы: – Эти твари, все погибли…

Она ведь и правда не знала, где ее родители. И действительно все вокруг погибли – скорее всего, от лап этих перевертышей. Она не врала. Почти.

И слезы были настоящими. Ей было очень страшно.

Беренгар запрыгал на стуле, умоляюще замычал.

– Говори, – со вздохом велела Вонг.

– Не верьте ей, госпожа, она врет! Она скрывалась в… там, где вы знаете, под видом одного из студентов, и даже Дикая Гильдия не смогла распознать в ней шпиона Магуса! Она умеет врать, эта маленькая дрянь, она умеет изворачиваться! Позвольте мне, я сумею ее разговорить, она все скажет!

– Умолкни, – сказала китаянка, и старик послушно заткнулся.

– Это легко проверить, – сказал Фламмель. – Если она из Магуса…

Скорца всплеснул руками:

– Как, дорогой мой Фламмель? Пока циркач не активирует свои способности, он ничем не отличается от симпла.

– Значит, надо заставить ее их проявить, – Фламмель пожал плечами. – Если она действительно та самая Видящая, за которой гоняется Фреймус, мы сорвали банк… как вы выражаетесь, сеньор Скорца. А если просто симпл, то одной смертью больше, одной меньше. В конце концов, их шесть миллиардов на планете.