Железные франки - Мария Шенбрунн-Амор

– Еретики… Несторианцы!.. Проклятые еретики… – возмущенно перешептывались члены капитула.

– …в Мисре, то есть в Египте, действенных результатов достигли еврейские врачи, и я небрезгливо перенимал их методы…

Патриарх был настроен терпимо и полон готовности позволить экзаменуемому неверному спасать христиан, однако неразборчивость знахаря в выборе учителей не облегчала задачу его высокопреосвященства. Предупреждая возмущение пресвитеров, Эмери Лиможский заметил:

– Так же, как следует подбирать упавшую в грязь драгоценность, так же следует заимствовать полезное и мудрое даже у заблудших. Продолжайте, уважаемый ибн-Тапуз.

Архидьякон Ламберт не сдавался:

– Я допускаю, что магометан можно вылечивать или отправлять на тот свет с помощью одних лишь лекарств, операций и перевязок, но вверившиеся вам христиане не могут оставаться без спасительной силы молитв, благословений, без обращений к святым и без помощи чудодейственных реликвий!

– Великодушные господа, – низко склонился чужеземец, – мое ремесло не противоречит этим средствам и не заменяет обращения к ним. Я могу вырезать камни из почек, удалять катаракту или носовые полипы, исцелять геморрой, – архидьякон Ламберт встрепенулся, – вправлять вывихнутые плечи, челюсти или лодыжки, сращивать сломанные кости, чистить и зашивать раны, излечивать грыжу, а в случае необходимости – отрезать пораженные гнилью конечности. В отличие от слишком осторожных коллег, я даже берусь зашивать прорванные кишки или легкие, а ради временного облегчения вырезаю растущие опухоли. Но дух? О нет, дух я оставляю совершенно нетронутым.

– Скорее – страждущим! Может ли медицина быть сведена к лечению одного лишь грешного тела?! – изможденный постами прелат церкви Святого Иеронима воздел к небу костлявые руки.

– Да разве достоин старый шиит печься о христианской душе? – Знахарь взирал на экзаменующих с недоумением. – Зато мусульманские и христианские тела весьма схожи, за одной лишь маленькой, крохотной разницей, – по смуглому лицу египтянина разбежались веселые лучи морщин, но святых отцов шутка не позабавила.

– Магометанин считает, что лечить человека так же просто, как лечить кобылу! – возмущенно замахал рукавами сутаны каноник Арнульф.

– Вовсе не просто. Врач должен обладать взглядом сокола, руками девушки, мудростью змеи и сердцем льва, – прошептал Ибрагим.

– Приходится, особенно если он не желает быть хорошим христианином! – вздохнул аббат монастыря Святого Фомы и продолжил допрос по протоколу: – Пользуетесь ли вы кровью драконов, хвостом гремучей змеи, тертым рогом единорога и прочими панацеями, доказавшими свою несомненную пользу?

Но патриарх перебил святого отца:

– Вот вы, э… ибн Зафус…

– Ибн Хафез, ваше сиятельное и высокородное высочество…

– Да-да, вы человек ученый и мудрый, а к таковым я испытываю невольное уважение, невзирая на ваши чудовищные заблуждения. Но меня смущает готовность мусульман неразборчиво и некритично учиться у любых народов. Вы присваиваете себе знания Галена, Платона и Аристотеля, не осмысляя древних и не двигая их мысль дальше! А ведь невозможно правильно толковать языческих философов без руководства святой Церкви, не обращаясь к опыту Иеронима, Августина, Боэция, Кассиодора и Оригена!

Члены капитула тоскливо переглянулись: опять его высокопреосвященство оседлал свой конек. По счастью, нечестивый язычник не поддержал теологический диспут:

– Я не тщусь быть богословом или философом. Я буду добросовестно делать ту малость, которую могу, и оставлю тем, кто может сделать больше, делать больше и идти по дороге познания дальше, ни в чем им не мешая.

Каноник Сильвестр подпер голову рукой и обреченно следил за полетом мухи, аббат монастыря Святого Фомы ковырял в ухе, остальные прелаты дремали, клюя мясистыми носами. Но не каждый день патриарху случалось полемизировать с образованным магометанином, и Эмери с увлечением продолжал назидать сына Исмаила:

– Вы, последователи Магомета, слишком охотно заимствуете у других – в кораблестроении и архитектуре вы следуете византийцам, в математике используете познания индусов, в медицине учитесь у несторианцев и персов, астрономические данные целиком и полностью почерпнули у халдеев! Живя чужим опытом и умом, сами вы, мусульманские народы, во многом уступаете христианскому миру! Вы даже не строите дорог!

Поразмыслив, старик ответил:

– Если бы я напрасно пытался оправдать нашу безусловную глупость, то я бы сказал, что благодаря верблюдам мы не нуждаемся в дорогах, более того, – он развел руками, словно извиняясь за своих соотечественников, – бездорожье защищает народы пустыни от коней многобож… христиан, ваше высокомудрие.

Архидьякон Ламберт звучно откашлялся, чтобы напомнить не в меру ученому патриарху, что неотвратимо приближается время трапезы, но напрасно. Эмери тыкал перстом в египтянина, с горячностью перечисляя:

– Вы не додумались до множества изобретенных в Европе полезных механизмов! Вы не знаете плуга, способного переворачивать землю, вам не известна поворотная ось телеги, у вас нет водяных мельниц! – Клирик откинулся на спинку кресла и победоносно добавил: – Вы не используете арбалетов и греческого огня, многие из вас пренебрегают даже седлами и стременами!

Втянувшийся в спор мусульманин возражал уже смелее:

– Жители пустынь не землепашцы, верблюда не запряжешь в телегу, и у нас нет рек – вертеть водяные мельницы! И мне как врачу неуместно радоваться, что за то время, что арбалетчик выпустит одну стрелу, сельджукский лучник успеет выпустить десять, и каждая полетит дальше и метче.

Приор монастыря Святого Симеона высморкался так звучно, что прикорнувший смиренный Арнульф Каламбрийский встрепенулся и воскликнул:

– Ваше преосвященство, обвиненная в распутстве монахиня уже который час с нетерпением ожидает Божьего суда огнем! Капитул единодушен во мнении, что благочестие требует отказаться от услуг басурманского лекаря.

Эмери глубоко задумался. Намерения магометанина чистосердечны, и он осознавал ограниченность собственных усилий. Его бездушный способ врачевания зиждился лишь на знаниях и опыте, но приходилось признать некоторые преимущества подобного подхода к медицине: порой ученые и монахи возлагали столь чрезмерные чаяния на помощь свыше, что полностью пренебрегали человеческими возможностями, а цирюльники, напротив, кромсали плоть, даже не пытаясь испробовать менее решительные методы излечения, давно описанные в ученых книгах. Мусульманский знахарь представлялся приемлемым компромиссом.

Досадно, что франки нуждались в некрещённых лекарях, но христианская ученость принадлежит людям церковным и потому почти вся направлена на наиважнейшие божественные вопросы: на сочетание христианского богословия и мудрости античного мира, на постижение веры сознанием, на рассмотрение нравственных дилемм, а не на лечение вульгарной оспы или горячки. Заботы о телесных потребностях и нуждах остались в христианском мире на долю невежественных, не владеющих латынью мирян. И хоть все Божественное откровение принадлежит латинянам, немалая толика мирского хитроумия досталась и басурманам. И если язычник готов облегчать страдания христиан, неужели благочестие требует запретить ему это и обречь их на муки и смерть?