Мудрый король - Владимир Москалев

Потрясенный, Филипп поклонился старухе и вскочил в седло. Кавалькада тронулась в путь, а Эрвина долго еще стояла, глядя ей вслед, пока последняя лошадь с всадником не скрылась из виду.

Умирающий Людовик попросил, чтобы его отнесли на площадь перед новым собором. Он велел дать епископу еще 200 фунтов серебра, и это позволило поднять своды над хорами Нотр-Дам на небывалую высоту. Король захотел это увидеть, а увидев, прослезился. В этот же день папский легат торжественно освятил главный алтарь собора. Но Людовик уже почти не дышал: отказали легкие. Еле слышно он попросил, чтобы его отнесли в цистерцианский монастырь Барбо. Там его соборовали, и монахи охраняли его покой.

Епископ с хором певчих отслужил заупокойную мессу во спасение души благочестивого короля Людовика. Впервые рядом с телом короля возложили корону, скипетр, печать, которой он скрепил свои ордонансы о всеобщем мире. Тотчас после смерти тело плотно завернули в шелковый саван, чтобы перенести и похоронить в церкви Сен-Дени[31]. Во главе похоронной процессии шел Филипп.

Когда тело короля внесли в церковь для захоронения, то поместили его сначала в пылающую часовню[32], воздвигнутую посреди хора. И уже потом оно было уложено в гробницу.

Вдова покойного указала братьям на саркофаг Людовика VI; отец ее мужа покоился под простым надгробным камнем. И тут же она приказала покрыть надгробие своего мужа золотыми и серебряными драгоценностями. Ей пообещали выполнить всё, как она того пожелала.

Все вышли. Похороны закончились. Но Аделаида не успокоилась:

– И пусть будет на могиле моего супруга жизана![33] Так я хочу.

Ее повеление исполнили.

Октябрь 1180 года. Королевский дворец полупуст, насторожен. Кое-где, хмуря лобики, щебечут дамы, группами стоят придворные вдоль галерей, у дверей кабинетов, молелен, спален. Разговор ведется вполголоса, без улыбок. Лица хмуры, на каждом читается тревога, неуверенность… Голоса стихают, тишина витает вокруг. И снова – споры, волнения, догадки и – нет-нет да и косые взгляды, летящие в сторону королевских покоев.

Там сейчас сидят за столом четверо, напротив друг друга: Филипп и Герен, Гарт и Бильжо. Между ними две шахматные доски. Время от времени один из игроков переставляет фигуру. Из коридора слышно пение трувера, аккомпанирующего себе на виоле. Он у стены. Перед ним полукруг – дамы и кавалеры. Почти все сидят на стульях, обитых кожей, с разукрашенными причудливой резьбой спинками.

Взгляд Филиппа устремлен на фигуру короля, зажатого между офеном и скалой[34]. Чуть поодаль – рыцарь, морда направлена на короля, которому он, кажется, вознамерился поставить мат в один прыжок.

– Смотри, Герен, – Филипп поднял фигуру короля, – вот это Франция. А это, слева и справа, Шампань и Блуа. С севера, там, где рыцарь, – Фландрия. С запада Нормандия, Анжу, Мэн – владения английского монарха. Что стоит этим фигурам в два-три хода поставить мат французскому королю? И не уйти. И защитить нечем, сил моих совсем мало. Что посоветуешь? Ведь этак они раздавят меня, эти Симплегады[35]. Сойдутся вместе, нажмут – и нет Франции.

– Всему виной Плантагенет. – Герен поднял с доски фигуру девы слева от короля. – Слишком много власти имеет. А ведь он твой вассал.

– Хорош вассал, который отказался принести присягу своему сюзерену!

– Стоит одной собаке гавкнуть, как заливается лаем вся стая, – подал голос Гарт. – Ты ведь об этом, Филипп? Смотри, как они навострили свои копья, и каждое острие смотрит на Париж. Даже твоя сестра Мария и та против тебя. Причина – каприз Алиеноры. Непонятна позиция твоей матери: ей вдруг стал ненавистен твой брак, и она побежала к Плантагенету. Зачем? За помощью? Против кого? Собственного сына?

– Генрих не пойдет на меня войной, – твердо ответил Филипп. – Я его сюзерен! И я должен заключить с ним мир. Убрав деву, – он снова поднял фигуру с доски, – мне легче будет расправиться с остальными. Что касается моей матери, то она любовница графа Фландрии, моего воспитателя. Но тот вообразил о себе слишком много. Пользуясь своим положением, он захотел сам править государством, быть своего рода регентом при мне, Капетинге, потомке Гуго, сыне Людовика Седьмого!

Филипп с такой силой опустил кулак, что фигуры покатились по доске, одна за другой падая на пол.

– Я не позволю ему править моей страной! – воскликнул молодой король, рывком поднимаясь с места. – Он возомнил себя потомком Каролингов? Так я докажу ему, что я, Капетинг, сильнее его прогнившей ветви, которая идет от Карла Великого. Узнав о том, что я не собираюсь лизать ему пятки, он поспешил удрать из Парижа. Зачем? Что он собирается предпринять, и как предупредить этот удар? Что сделал бы ты на его месте, Герен?

– Вместе с союзниками организовал бы заговор против юного короля, – немного подумав, ответил бывший монах. – О, я составил бы мощный кулак!

– Заговор? Против меня, своего сюзерена?! – кипел Филипп, начиная нервно ходить из угла в угол. – Ну так я не дам ему времени вить свою паутину. Мамочка, конечно, сразу же побежит к нему. Тут-то я и застану голубков вместе. Его раздавлю, как паука, а ее сошлю подальше. А вздумает снова вмешиваться в мою политику, поступлю с ней так же, как Генрих Плантагенет со своей супругой, – засажу в тюрьму!

– Граф Фландрии весьма деятелен, – произнес Гарт. – Он сколотит союз против тебя. Туда войдут многие вассалы. Предстоит война, Филипп, и в самое же ближайшее время. Мы должны быть к ней готовы.