Шепот фиалок - Линда Мэдл

– А мне будет позволено поцеловать невесту?

Робкая улыбка тронула губы Дориан.

– Д-да, милорд, конечно. – Она закрыла глаза и подняла к нему лицо.

Губы Николаса прошлись по ее губам нежно, легко и очень быстро. Дориан разочарованно вскинула ресницы. Взгляд Николаса был прикован к ее рту.

– Н-ну… полагаю, мне пора… – пробормотала Дориан, отстраняясь.

– Разве? Это еще не все, радость моя. Иди ко мне, – шепнул Николас.

У Дориан перехватило дыхание, когда его пальцы скользнули по ее волосам, ладонь легла на затылок, а губы припали к ее губам, только на этот раз во властном, длительном поцелуе.

Страх, что она его потеряет, мгновенно уступил место головокружительному восторгу. Дориан окунулась в этот поцелуй, растворилась в нем. Она так скучала по вкусу его губ, языка, что сейчас забыла обо всем на свете. Ее язык впервые робко проник сквозь полураскрытые губы Николаса.

Николас с глухим стоном обхватил свободной рукой талию Дориан, притянул к себе.

Чье-то нарочитое покашливание прозвучало громом в тишине гостиной. Николас мгновенно разжал объятия.

– Прошу прощения, милорд… – За диваном топталась экономка с заварным чайником в руках. – Не прикажете ли подать свежего чая?

Николас, с трудом оторвавшись от Дориан, одарил экономку недовольным взглядом.

Та не стушевалась.

– Ваш дядя мне не простит, если я не буду должным образом заботиться о его гостях.

Дориан не могла поднять глаз ни на экономку, ни на Николаса. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Даже присутствие служанки ее не остановило бы. Сама эта мысль повергла ее в смятение.

– Пожалуй. – Николас со вздохом заерзал на диване. – Мы ведь не хотим омрачить нашу помолвку скандалом, верно?

– Да, милорд, конечно, – прошептала Дориан.

– Я в этом не сомневалась. – Экономка вернулась в кресло у камина и снова взялась за рукоделие.

– Я отвезу вас домой, – сказал Николас. – Мне передали, что в одной церквушке неподалеку от вас могут храниться кое-какие рукописи Франца Шамьера.

– Что, еще одна ниточка?! – Дориан выпрямилась, пытаясь развеять очарование поцелуя, все еще затуманивавшее ей мозги. – А если бы я не приехала? Вы бы отправились туда сами?

Николас не смог сдержать усмешку.

– Вообще-то я об этом подумывал. Но какая была бы польза, если бы я отыскал один отрывок и безвозвратно потерял другой?

* * *

Неделю спустя Дориан с тяжелым вздохом уронила груду пожелтевших от времени бумаг на колченогий стол. Облако густой пыли взвилось к самому потолку. Девушка едва успела схватить носовой платок, громко чихнула и зарделась от смущения. Благовоспитанной даме не позволяется издавать такие звуки на людях.

– Будьте здоровы!

Николас взглянул на нее из другого угла церковного чердака, где он просматривал очередную кипу старых документов. Это была уже третья по счету церковь, куда они приезжали на поиски обрывка нот Шамьера. И все безрезультатно.

– У меня тоже ничего.

– Мне кажется, мы здесь ничего и не найдем, – пробубнила Дориан в нос, зарывшись лицом в платок.

Николас ничего не ответил, сосредоточившись на листках нотной бумаги в следующей пачке.

– Хороший он человек, этот викарий. Как мило с его стороны позволить нам самим покопаться в коллекции, – сказала Дориан через несколько секунд, обмахиваясь листком нот, словно веером. Они провели не меньше двух часов на этом чердаке, пыльном и душном, где старый священник хранил коллекцию нотных рукописей. – Только вот беда – тут нет ничего, что не имело бы отношения к религии. Я очень сомневаюсь, чтобы среди всех этих псалмов мы обнаружили песню Франца о любви.

– Я тоже ничего, кроме псалмов, не видел, – отозвался Николас. – И должен признаться, после такого количества нот я уже вообще плохо представляю, что, собственно, ищу. Пойдемте-ка отсюда. Остаток дня можно провести где-нибудь в более светлом и прохладном месте, согласны?

– Мы с тетей Шарлоттой обычно в это время пьем лимонад в саду. Не присоединитесь к нам? – с улыбкой предложила Дориан. В ее невинном на первый взгляд приглашении было скрыто куда больше, чем мог догадаться Николас. Тетя Шарлотта недавно спрашивала, когда она вновь увидит графа Сикума.

После официального объявления о помолвке Дориан могла, не опасаясь лишних вопросов и пересудов, встречаться с Николасом хоть ежедневно, но дома она никого не принимала, чтобы не утруждать тетю.

Сейчас она с радостью взяла бы обратно кое-что из того, о чем рассказывала тете Шарлотте в ежедневных беседах. «Но в любом случае, – решила Дориан, – графу Сикуму пришло время нанести предписанные правилами приличия визиты невесте, в дом Сент-Джонов на Мэйфер. Кроме того, узнав тетю Шарлотту поближе, он наверняка передумает отнимать у нее самую большую радость в ее жизни – память о Франце Шамьере».

– Звучит слишком хорошо, чтобы я мог отказаться. – Николас улыбался, помогая Дориан сойти вниз по чердачной лестнице. – Для меня это большая честь – снова встретиться с леди, которой Шамьер посвятил свою последнюю песню.

Когда Дориан и Николас вошли в дом, тетя Шарлотта еще не спустилась в гостиную после полуденного отдыха. Явно нервничая, Дориан приказала подать в сад лимонад, сандвичи, фрукты и замороженный десерт и послала за тетей.

А затем вновь повернулась к Николасу. «Другого выхода нет, – решила про себя Дориан. – Придется положиться на его благородство».

– До того как вы встретитесь с тетей, мне хотелось бы кое-что вам объяснить…

Она замялась, в нерешительности подняв на него глаза. В темно-синем сюртуке и белоснежной рубашке Николас выглядел весьма представительно. Он склонил голову набок.

– Слушаю?

– Видите ли, жизнь тети Шарлотты сложилась не совсем обычно… – Решимость чуть было не покинула Дориан. Сделав глубокий вдох, она заставила себя продолжать: – Будучи человеком искусства, она встречалась с людьми, чьи взгляды на любовь и брак… отличаются от взглядов высшего света. И она до сих пор сохранила эту непоколебимую веру в некую… небесную связь между мужчиной и женщиной.

– И? – Николас был весь внимание, но, кроме интереса, Дориан ничего не могла прочитать на его лице.

– Ну и… она, кажется, уверена, что… раз уж мы с вами помолвлены – значит, вы мой возлюбленный, – отводя глаза, с запинкой произнесла Дориан. – Понимаете, в чем дело, – тут же поспешила объяснить она, – любовь для моей тети – это величайшая ценность в мире. Это чувство, которое не зависит от пышных церемоний или брачных контрактов. Более чем необычное мнение, должна признать, но… уж как есть.

В глубине устремленных на нее синих глаз вспыхнуло удивление.