Невеста темного принца. - Анна Шейн

Хоть бы двор не сломал ее…

Но он уже взялся за это. Сплетни уже кружились над ней, как стервятники над умирающей ланью, коварные дамы уже вплели ее в свои интриги, а те, кто еще не успел – уже точат на нее зуб. Особенно Виолетта. Появление Мирны здесь натолкнет ее на определенные мысли...

И далеко не факт, что его выходка убережет княгиню от его бывшей возлюбленной. Графине Стивенс придется затаиться ненадолго, выждать, когда двор перестанет интересоваться ею и природой ее взаимоотношений с бастардом, а потом она может нанести удар...

Грегор, конечно же, к тому времени постарается придумать что-то еще. Однако... Помимо Виолетты у княгини Дурхама могли появиться и другие недоброжелатели, о которых ни то что он не знает - сама она не догадывается.

Эту удивительную, уникальную девушку вскоре либо растопчут, либо ее душа почернеет также, как когда-то почернела его собственная.

И Грегору тяжело было сказать, что хуже.

- Я не буду вам мешать… - вдруг сказала Мирна, явно намереваясь покинуть комнату.

Ей стало неудобно. Она даже слегка смутилась.

Отводя Джозефа к брату, княгиня рассчитывала, что когда увидит графа Фаулза, почувствует к нему лишь презрение. Возможно, будет и чуточка жалости, как-никак он пострадал на турнире... Но на этом все.

Но ни того, ни другого она не ощутила. Вместо жалости было облегчение, будто бы она искренне волновалась за его здоровье. А вместо презрения... Сложно сказать, что это за чувство. Нечто, похожее на сомнение в его виновности, корысти по отношению к ней. Глядя в его серьезные пронзительные глаза, Мирна опять оробела и вдруг поймала себя на мысли, будто бы граф Фаулз действительно неправильно понял ее тогда, а она неправильно поняла его.

«Я всерьез ищу ему оправдание? С какой это стати?!», - подумала она и тут же сильно на себя разозлилась.

Потому-то ей и захотелось поскорее уйти, но усевшийся на кровати Грегора Джозеф подскочил на месте и воскликнул:

- Нет! Останьтесь! – его лицо приобрело такое жалобное выражение, что ни одна дама не устояла бы.

А у такой доброй души, как Мирна, не было ни шанса.

Неожиданно граф Фаулз решил спасти ее от чар младшего брата:

- Миледи просто боится нам помешать. К тому же… Она может чувствовать себя неудобно в обществе двух мужчин.

Джозефу не нравилась мысль отпустить Мирну, но от титула «мужчины» он отказаться не мог. К тому же княгиня пообещала, что подождет его в коридоре.

Уходя с позволения принца, княгиня невольно посмотрела на Грегора, и тот жадно поймал ее взгляд.

«Я ей не безразличен», - пронеслась в голове графа триумфальная мысль.

Будто бы Мирна действительно умела их читать, она нахмурилась, прищурилась раздраженно, но оттого даже стала ему еще милее...

- Она очень хорошая, - когда княгиня ушла, проговорил Джозеф, - я только с ней познакомился, а она уже стала моим другом.

- Она и вправду хорошая, - согласился Грегор, со смехом думая, что у них с братом, видно, одинаковые вкусы на женщин.

Джозеф притих на мгновение, задумался.

На его лице отразилась несвойственная детям мрачность, и граф Фаулз поспешил выяснить, в чем дело.

- Что такое? – он дружески похлопал брата по плечу.

- Грегор, почему… Почему хороших людей все обижают? Ведь не может же быть так, что быть хорошим  - это плохо?

Он потерялся на мгновение от такой пронзительной и недетской мысли.

- Тебя кто-то обидел, Джозеф? – граф не нашелся с ответом на его вопрос и попытался направить тему в менее философское русло.

- Нет, но… Леди Мирну обидели. И тебя все обижают. Но вы с ней самые хорошие люди, которых я знаю!

Грегор натянуто, с трудом скрывая виноватость, улыбнулся. Джозефу еще предстояло в нем разочароваться… Но хоть княгиня Дурхама не подведет. Если ее, конечно, тоже не сломают.

- Быть хорошим нужно, Джозеф. Просто слишком многие это забывают и становятся плохими. Леди Мирна об этом не забыла, но… Сейчас вокруг нее слишком много плохих людей, - граф Фаулз по лицу брата понял, что, кажется, сделал только хуже, и поспешил исправиться, - но мы ведь не дадим ее в обиду, верно?

Джозеф без тени сомнения согласился.

- А когда она найдет себе супруга – сможет уехать от всех плохих людей и больше никто не будет ее обижать, - прибавил граф, надеясь тем самым поставить жирную точку в этом разговоре и избавить брата от волнений.

- Значит, ей нужно выйти замуж, чтобы никто ее не обижал? – подытожил принц.

- Да… - Грегор чуть заметно нахмурился, - вроде того, - разумеется, это было не совсем точно... Хотя не стоило отрицать, что брак определенно помог бы княгине.

Граф решил, что такая вот полуправда сойдет для объяснения, и не стал нагружать принца деталями и тонкостями, которые он, в силу возраста, может и не понять.

Джозеф тяжело вздохнул и закрыл на мгновение глаза. Его лицо стало напряженным, губы крепко стиснулись, брови сдвинулись к переносице и на лбу появились полосы.

- Что ж. Я могу это сделать. Чтобы никто ее не трогал, - выговорил мальчик решительно.

- Что ты можешь сделать, Джозеф? – Грегор дернул бровью. С удивлением и любопытством он уставился на брата. Тот еще был в том возрасте, когда ребенок способен выкинуть нечто экстраординарное и ужасно милое, и чутье подсказывало графу: сейчас случится именно это.

- Я на ней женюсь, - заявил принц твердо, почти с отчаянной готовностью.

Граф в голос рассмеялся, и младшего брата это рассердило. Он начал громко восклицать, что в этом нет ничего смешного, и он совершенно серьезен.

Когда Джозеф, покраснев от злости и обиды, ударил Грегора кулачком по ноге, тот поспешил взять себя в руки.

Хотя это было непросто. Надо же! Братец надумал жениться!

- Прости-прости, - отсмеявшись, выговорил граф Фаулз и путем титанических усилий заставил свое лицо стать серьезным, - но ты же понимаешь, - Грегор хорошо знал мальчишек и понимал, на какие рычаги надавить, чтобы отговорить принца от благородной цели, - что тогда тебе придется с ней целоваться?

Джозеф наморщился, громко и протяжно крикнул:

- Фу-у-у! - и с отвращением высунул язык.

- Прости уж, но по-другому никак. Без поцелуя брак не заключишь, - по-прежнему сохранять непринужденный вид не удалось. Теплая улыбка сама собой растянулась на лице.

Джозеф зажмурился и протестующе замотал головой, и Грегору вспомнилось, как он сам в том же возрасте, что и брат сейчас, изображал омерзение перед девчонками, если мама или женщины из ее трупы расспрашивали, нравится ли ему кто-то. Но при этом, когда его в щечку поцеловала дочка одной из танцовщиц, он почувствовал себя очень взрослым и невероятно важным.