Замечательные женщины - Барбара Пим

– Возможно, Елена тоже прибежала к вам за утешением, – сказал Роки. – Думаю, более уместно было бы, если бы вы сами открыли дверь. На всякий случай, сами понимаете.

Он не двинулся из кресла, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как поспешно сбежать вниз, чувствуя себя несколько растревоженной и раздраженной. Боюсь, эти чувства отразились у меня на лице, поскольку, когда я открыла дверь и обнаружила на пороге Джулиана Мэлори, его собственное выражение изменилось, и он помешкал, перед тем как войти.

– Я собиралась заваривать чай, – сказала я, пока мы поднимались, – поэтому вы как раз вовремя.

– А, чай… – протянул он. – Я очень надеялся поспеть к чаю.

Я не сказала ему, что у меня Роки Нейпир, и выражения на лицах двух мужчин, когда они увидели друг друга, заставило меня улыбнуться: Роки смотрел нахмуренно и капризно, Джулиан – недоуменно и разобиженно. Роки довольно нелюбезно встал и предложил Джулиану кресло. Джулиан – хотя и с прохладцей – предложенное принял, и Роки раскинулся на диване. В этот момент я поспешила пойти посмотреть, как там чайник, а когда вернулось с подносом, застала их за натянутым разговором об Италии. Джулиан расспрашивал про Санта-Кьяру в Неаполе, мол, видел ли ее Роки, и даже процитировал стихотворение о Вербном воскресенье[25], а Роки отвечал, что церковь в войну разбомбили и вообще это стихотворение всегда нагоняло на него тоску.

Я начала разливать чай. Как это часто бывает в непростые моменты, что-то с ним было не так. Он получился слишком слабым и тек, как сказал бы поэт, янтарным потоком из плохо вычищенного носика серебряного чайника для заварки. Миссис Моррис, похоже, пренебрегла своими обязанностями, и мне, пожалуй, следует с ней «поговорить».

– Как же вы нас балуете! – воскликнул Джулиан. – Китайский чай!

Я часто спрашивала себя, так ли уж хорошо быть честной по характеру и воспитанию. В обществе честность временами вредит, ведь чаепитие скорее всего прошло бы успешнее, если бы я не объяснила, что чай на самом деле индийский, просто, к несчастью, слишком слабо заваренный. И теперь вместо того, чтобы радоваться, что я их побаловала, эти двое расстроились и смутились, словно я это сделала нарочно. В отчаянии помешав заварку, я предложила пойти заварить заново, но ни один и слышать об этом не захотел. Роки был вежлив, но нетерпелив, Джулиан – вежлив, но разочарован, почти разобижен.

Мне показалось, что оба они в тот день проявили себя не самым выигрышным образом, точно сумели вытащить на свет свои худшие стороны, – или просто у меня до тех пор не было возможности наблюдать за каждым из них бесстрастно. Роки казался поверхностным и обаятельным на слишком броский и фальшивый манер, а то, как он развалился на диване, представлялось одновременно манерным и невоспитанным. А вот Джулиан словно лишился всяческого обаяния, даже фальшивого и броского. Рядом с Роки он казался карикатурой на служителя церкви, и в его голосе против обыкновения проступили елейные нотки. «Она посещает службы в Сент-Мэри… Вчера утром, после того, как я отслужил мессу…» Даже сами фразы звучали натянуто и неестественно. Это, в свою очередь, подтолкнуло Роки к дурацкой легкомысленности, поэтому, хотя Джулиан старался отвечать на его шутки о наилучшем качестве ладана и хорошеньких алтарниках, между ними возникла какая-то враждебность, и мне даже стало казаться, что я тому причиной. Конечно, мне было непривычно находиться наедине с двумя мужчинами, пусть даже каждый принадлежал другой женщине, но я ничего не могла поделать.

Я суетилась над слабым чаем, мысленно сетуя про себя, что не купила еще один кекс, или помидоров, или огурец, чтобы приготовить сандвичи, отчаянно жалела, что не умею вести остроумную беседу. Роки замкнулся в молчании, а Джулиан бросал по сторонам испуганные, подозрительные взгляды. Что с ним такое? Во всем происходящем ведь нет ничего компрометирующего или неловкого. А потом я вдруг поняла, что его так расстроило: на каминной полке стояла бутылка бренди, такая большая и шокирующая среди мелких безделушек и открыток с видами Эксмура и Северного Уэльса, куда миссис Боннер вместе с еще одной женщиной из моей конторы попеременно ездили отдыхать. Наверное, во все свои прежние визиты Джулиан никогда не видел у меня на каминной полке бутылки бренди.

– Вы уже назначили день свадьбы? – спросила я, стараясь завязать непринужденную беседу.

– О да, мы собираемся пожениться очень скоро, – благодарно откликнулся Джулиан. – И мы бы очень хотели, чтобы на церемонию пришла вся паства Сент-Мэри и все наши друзья.

– Наверное, вы имеете в виду тех, кто известен как «регулярно причащающиеся»? – спросил Роки. – Милдред, возможно, говорила, что религия до завтрака мне не по зубам. Те, кто приходит только на повечерье, тоже приглашены? Они-то могут считаться друзьями?

– Да, да, по сути, кто угодно. То есть все, кто желает нам добра, – ответил Джулиан в смущенно-шутливой манере. – Я хочу, чтобы все с нами возрадовались.

– Я уж точно хотел бы возрадоваться, – отозвался Роки. – Понимаете, я очень желаю вам добра, и поскольку жена меня только что бросила, могу только надеяться, что вам повезет больше.

Джулиан уронил на пол кусок кекса, который едва успел взять, и поспешно нагнулся, чтобы подобрать его обломки с пола.

Сняв крышку с заварочного чайника, я заглянула в его недра, но без особой надежды. Возможно, конечно, что пережитое потрясение хотя бы как-то оправдывало странное поведение Роки, но мне от него делалось не по себе.

– Дружище, – растерянно забормотал Джулиан, – какая ужасная новость… Но вы, верно, ошиблись… Какое-то недопонимание или ссора… Я не далее как сегодня утром видел миссис Нейпир.

– Когда такие вещи случаются, они происходят очень быстро. – Теперь Роки как будто получал удовольствие от своих слов. – В конце концов, кто-то должен был видеть ее последним – вполне возможно, что это были вы.

– Такая прискорбная новость… Должно быть что-то, что мы можем сделать… – Теперь Джулиан, нахмурившись, расхаживал по комнате.

Я начала собирать чашки с блюдцами на поднос. Наверное, это была трусость с моей стороны, но мне хотелось остаться одной, а какое место может быть лучше раковины, куда ни один из мужчин за мной не последует?

Я начала с собственной кухни, где посуда после ленча и чая была быстро вымыта и высушена, но потом спустилась в квартиру Нейпиров с намерением навести подобие порядка среди царившего там хаоса. Нет на свете раковины, которую бы установили на уровне, удобном для мало-мальски высокого человека, и вскоре от всей этой возни с посудой у меня разболелась спина, особенно если учесть, что вчерашние жирные тарелки требовали основательной чистки. Мысли у меня бежали по кругу, мне даже пришло в голову, что, если бы я собралась писать роман, он был бы в духе «потока сознания» и живописал бы час жизни женщины, проведенный у раковины. Я испытывала горечь по отношению к Елене и Роки, и даже к Джулиану, хотя приходилось признать, что никто не заставлял меня мыть чужую посуду или прибирать чужую кухню. Это все суетливая старая дева, живущая во мне, Марфа, которая не может, как Магдалина, спокойно сидеть и вести беседу, если знает, что в раковине до сих пор посуда, не мытая со вчерашнего дня. У Марфы тоже, наверное, ныла спина, мрачно думала я, подметив, что сушилка для посуды также нуждается в чистке, а салфетки не мешало бы прокипятить.