Кроме пейзажа - Вадим Ярмолинец

– Для меня смех – самое сексуальное проявление мужской натуры, – говорила она лет сто назад, когда они были близки, как – ну вот как сейчас, наверное.

– А знаешь, чего я вдруг захотела? – говорит Софья Борисовна, отсмеявшись и закидывая руки за голову.

– Что?

– Велосипед!

– Велосипед?!

– Все, решено! Покупаем два складных велосипеда с небольшими колесами, знаешь, есть такие? И будем кататься на них вдоль моря. Нравится тебе такая идея?

В ней оживает детский восторг. Она вспоминает, как неслась на огромной для ее роста «Украине», просунув левую ногу под верхнюю перекладину рамы, с седла она еще не доставала до педалей. Грунтовка дачной улицы страшно подбрасывала ее, теплый воздух бил в лицо, развевал волосы, отбрасывал за спину заборы и деревья с белеными основаниями стволов, фиолетовые петушки на обочине, дома и лица.

Катя проснулась, как всплыла из-под воды. Потянулась, зевая, и так при этом прогнула тело, что даже хрустнуло где-то. Солнце лежало яркими пятнами на стенах, на полу, сияло на золотом орнаменте смятой простыни. Попыталась вспомнить, что снилось, и в этой попытке слепить из уходящих сквозь пальцы образов-намеков что-то цельное вдруг осознала, что беременна. Она явно чувствовала в себе присутствие новой жизни. Это было не столько даже ощущение, сколько знание – я больше не одна. Она поднялась и подошла к окну. Тихое и прозрачное утро стояло за ним. Дверца белой машины у тротуара отворилась, и показался мужчина в светлых джинсах и темно-синей трикотажной полурукавке. Поправив узкие черные очки, направился к ее двери.

«Одеться, – подумала она, – или так встретить?»

На ней была только черная шелковая рубашка на тонких бретельках. Пока не зазудел звонок, она прошла на кухню, достала из холодильника банку клюквенного сока и налила в стакан, который тут же бросило в холодный пот. Отпила и пошла открывать.

Визитер стоял в шаге от половичка, держа на поясе загорелые, поросшие блондинистым волосом руки, жевал жвачку, двигая мощной челюстью с тонюсеньким клинышком бороденочки и такой же тонюсенькой полоской усов.

Насмотревшись на него, она зашла за дверь и сказала:

– Извините, я только что поднялась.

– Доброе утро, – поздоровался пришелец. – Я детектив Перрон из полиции графства. Я могу говорить с Кейт Хачатуриан? – Ударение на «у», как положено у местных.

– Да, – она снова отпила сок. – Это я.

Заныло в груди.

– Вы знаете Геннадия Райбека?

– Да.

И тут же вспомнился голос в телефонной трубке: «Если вы его любите, Катя, вы должны мне обещать, что никогда и никому…»

– Вы можете одеться, чтобы мы могли поговорить?

– Да, конечно, зайдите.

Она ушла в глубину квартиры, а детектив Перрон, переступив порог, смотрел, как она ступала чуть полноватыми, но очень стройными ногами по мраморному полу и как вздрагивали выглядывавшие из-под пикантной рубашонки половинки ягодиц. Вернулась, подпоясывая красный с птицами халат.

– Проходите в комнату и садитесь. Так почему вы спрашиваете о нем?

– Его нашли в Гаррисоне с проломленной головой. Он в коме.

– О боже… А когда это произошло?

– Вы не возражаете, если я вам задам несколько вопросов?

– Конечно!

– Где вы были вечером и ночью четвертого июля?

– Дома. Так это случилось четвертого июля?

– Кто-то может подтвердить, что вы были дома? Соседи, например.

– Кажется, они уезжали на уикенд к родственникам.

– Как я могу быть уверен в том, что вы были в тот вечер дома?

Она опускает горящее лицо в ладони.

«Если вы его любите, Катя, вы должны мне обещать, что никогда и никому, ни при каких обстоятельствах, не скажете, что он был у вас дома этим вечером. От этого зависит его жизнь. И ваша, возможно, тоже».

«Почему я должна верить этой женщине? – думает она. – Та защищает свое, что сейчас защищать мне?»

– Я была дома. Я заказала кино по платному каналу. Вуди Аллена. Этот заказ есть на моем счету. А почему в Гаррисоне? Что он там делал?

– Я думал, вы можете знать.

– Я не знаю! Но не думаете же вы, что я могла проломить ему голову. И потом… чем?

– Тупым тяжелым предметом, – привычно отвечает детектив.

– А следы там какие-то нашли? Какие-то, ну, я не знаю, отпечатки?

– Ищем.

– Если я не ошибаюсь, той ночью шел сильный дождь. Я поднималась закрыть окна.

– Верно…

– Стало быть, все смыло?

Он смотрит на нее изучающе, потом спрашивает:

– Как я понял, вы были близки?

– У нас уже давно ничего не было. Может быть, год… Но он иногда звонил, а иногда его жена. А я хотела только, чтобы они оставили меня в покое.

– Его жена звонила вам?

– Да. Говорила, что из-за меня не может завести второго ребенка, – ее обдает волной возбуждения. – Как насчет меня?! Что, если я тоже хочу ребенка? И мужа я хочу своего, а не ее.

Детектив Перрон с трудом отводит взгляд от узкой ступни и пальцев с аккуратным педикюром, проводит ладонью по короткому ежику волос.

– Хотите проведать его?

– Зачем? У меня нет ни малейшего желания встречаться с его женой. Могу себе представить, что она мне скажет у его постели!

Гость поднимается, достает из нагрудного кармана заранее заготовленную визитку, протягивает ей. Хозяйка берет ее и тоже встает. Они оказываются совсем близко друг от друга. Он повыше ростом, поэтому она смотрит на него, чуть отведя голову назад. Чего он медлит? Почему не уходит? Стоит, смотрит в беспокойные карие глаза. Сейчас толкнет ее легонько на диван и станет расстегивать пояс. Нет, не толкает. Жует.

– Если вы вспомните что-то, что может помочь следствию, звоните. Здесь мои телефоны.

– О’кей, я позвоню, – отвечает она севшим от волнения голосом и снова вспыхивает от мысли, что он это слышит.

Вернувшись в участок, Перрон видит жену пострадавшего. Узкое осунувшееся лицо, серые глаза, светлые волосы собраны в тугой узел на затылке. Поднимается ему навстречу.

– Здравствуйте, Виктория. Есть что-то новое?

Он проводит ее в кабинет, который делит с тремя другими детективами. Четыре заваленных бумагами стола в углах комнаты, старомодные коробки мониторов, два зарешеченных окна, желтые казенные стены, нити паутины на обвисших лопастях мертвого вентилятора. Детектив Макаллан, прижав плечом трубку к рыжим кудрям, пишет что-то в блокноте. Кивает при его появлении.

– Садитесь.