Амулет князя - Ольга Яновская

Медленно кружились снежинки и падали на разгоряченное тело, превращаясь в воду. Но Павлу было жарко, в груди пылало пламя ненависти и злобы, и он снова нападал на колоду.

В голове навязчиво вертелся утренний разговор с Никитой. Начиналось все как обычно. Ярослава поджидала их в общей комнате. Она успела сходить на кухню и принести каждому по яичнице и компоту. Когда все расселись и принялись за еду, Никита лениво поковырялся в тарелке вилкой и посмотрел на Павла.

– Что происходит? – спросил он напрямую.

Павел понимал, что рано или поздно этот разговор состоится, но старался избегать его как мог. Это как поход к зубному врачу, понимаешь, что нужно сходить, но всякий раз находишь оправдание, чтобы оттянуть неприятную процедуру.

С Никитой он почти не общался, благо для этого были все возможности. А когда Серый Пес пытался заговорить с ним, Соболев отводил глаза и старался уйти. Не мог он, как прежде, смотреть на бывшего друга. А уж говорить с ним и вовсе не тянуло.

– Волчонок, – окликнул Никита, – я чем-то обидел тебя?

И осекся, когда Павел посмотрел ему прямо в глаза.

– Ты что?

Ярослава и Логан застыли, прислушиваясь к разговору. Они давно видели, что между Павлом и Никитой словно пролегла пропасть. Но на их вопросы Никита только удивленно разводил руками, а Павел отмахивался и не желал говорить.

– Ничего, – ответил Соболев и взялся за еду, но никто не ел. Все смотрели на него и ждали ответа.

– Волчонок, – сказала Ярослава, – у нас не принято таить злость. Все в прайде должны доверять друг другу. У нас опасная работа, и если кто-то может подвести и в решающий момент не прикрыть товарища, то…

– Что?! – вскрикнул Павел. – Значит, это мне нельзя доверять?

– Я не говорила этого, – попыталась утихомирить его Яра. – Я хотела…

– Прекрасно! Тогда, может, Никита расскажет кое-что из своего прошлого?

Никита застыл под удивленными взглядами друзей.

– Может, ты расскажешь им о том, как я попал сюда? Что же ты молчишь? Хотел откровенного разговора? Тогда начинать тебе.

Их взгляды встретились, и Никита уронил вилку. От громкого стука все вздрогнули.

– Да что происходит? – потребовала Яра. – Никита! Волчонок!

Павел вдруг успокоился, губы исказились насмешливой улыбкой, и Никита отшатнулся, как от удара.

– Павел, о чем ты говоришь? – осторожно спросил он.

– О том, что именно ты пометил меня руной и подстроил встречу с колдуном. Именно ты отправил меня в ваш мир, зная, что сделает со мной колдун. Скажешь, нет?

– Я… Кто…

– Убил бы тебя, – прошипел Соболев прямо в лицо Никиты и вскочил. Табурет с грохотом упал на пол и, скрипнув, развалился на части, словно его придавила огромная ладонь.

Павел удивленно покосился на руку, вокруг которой медленно затухало сияние, и выбежал на улицу. Он забыл об одежде и оказался на морозе без теплого плаща, но возвращаться не стал.

Оскальзываясь на турусах – вчерашней грязи и лужах, Соболев добежал до плаца, достал меч и принялся скакать вокруг тренировочной колоды. Он вкладывал в удары всю ярость и боль от предательства друга, и вскоре земля была усыпана щепками.

Вдруг отлетевшая щепка впилась в палец. Павел поморщился и аккуратно вынул ее. Ранка была неглубокой, и он не хотел возвращаться в дом. И снова взялся за меч.

Ударил и зашипел от боли. Словно специально вторая щепка пропорола палец точно в том месте, где попала первая. На этот раз вонзилась глубоко, почти до кости.

Соболев выругался и рывком вытащил щепку, на землю закапала кровь. В его даре целителя был один существенный недостаток. Он мог вылечить всех, кроме себя. А идти к Ярославе после всего, что он наговорил ее брату, Соболев просто не мог. Он кое-как оторвал кусок от рубахи и крепко перебинтовал палец. «Ничего, – решил он, – для начала сойдет, а там поглядим».

И взялся за меч. Критическим взглядом осмотрел колоду и принялся наносить удары, при этом он стал отсекать неровности ближе к земле.

– Неплохо ты ее обтесал.

Павел не заметил подошедшего Михея и от неожиданности ощетинился мечом.

– Эй, полегче, мальчик, – рассмеялся старейшина. – Меня так просто не обстругаешь. Ты вот что, сходи за Логаном, и езжайте на мельницу. Привезите Аниту.

– Зачем? – оторопел Павел.

– Она каждую зиму перебирается к нам. Помогает женщинам на кухне. Что ей делать на мельнице зимой? Ни огорода, ни охоты. Не мешки же с отцом таскать, для этого он нанимает помощника.

Павел кивнул и пошел к дому, чувствуя, как сама собой расплывается довольная улыбка.

– И берегите в дороге девушку! – прикрикнул Михей ему вслед. – Если с ней что-нибудь случится, я с тебя шкуру спущу!

– Да я умру за нее! – весело ответил Павел и не заметил изумленного выражения лица Михея.

В доме была одна Ярослава. Она терла толстую столешницу с такой яростью, словно собралась превратить ее в тончайший лист.

Соболев нахмурился и, вытерев ноги о тряпку на пороге, прошел в комнату парней и взял плащ.

– Волчонок, подожди. Я хотела поговорить.

– Я не могу. Михей посылает на мельницу. Потом поговорим, – махнул Павел и поспешил выбежать на улицу.

А через полчаса он уже нахлестывал лошадь. Логан сидел на телеге и кутался в подбитый мехом плащ. В лицо хлестал морозный ветер, швырял пригоршнями снежные хлопья, завывал в верхушках голых деревьев. Ветки трещали и со стонами гнулись, словно под могучей рукой великана.

Где-то в чаще завыли голодные волки. Говорили, что этой зимой их особенно много развелось в лесах, они сбивались в большие стаи и нападали даже на хорошо вооруженные отряды людей. Бесстрашно кидались на мечи и жестоко рвали людей и коней.

Лошадь испуганно заржала и шарахнулась в сторону, но Павел удержал ее. Демма-волк стелился рядом с телегой, чутко навострил уши и рыкнул в ответ. Ветер подхватил его рык и разнес по лесу.

Уже показалась мельница, когда Логан перебрался к Павлу и взял у него вожжи. Лошадь послушно остановилась, а Логан нахмурился и запыхтел.

– Послушай, Волчонок, я не знаю, что нужно говорить в таком случае. Но хочу, чтоб ты знал, я не предаю друзей.

– Спасибо, – Павел забрал вожжи и хлестнул лошадь.

И от таких простых слов у обоих на душе было легко и весело, как после кружки хорошего вина.

Анита их ждала, и сборы были недолгими. Парни помогли перенести ее вещи на телегу и остались ждать на улице. Панкрат заботливо укутал ее в теплый плащ и помог сесть в телегу. А потом долго глядел вслед дочери и махал рукой.

На этот раз лошадью правил Логан, а Павел и Анита сидели рядом, укутанные одним одеялом.