Метро 2033. Ничей - Ольга Швецова

Асфальт под ногами был скользким, тонкая корка льда блестела под фонарем. Виктор Петрович в своих резиновых бахилах шагал по нему уверенно. Алексей едва сохранял равновесие, будто его специально вели по самому неудобному маршруту. Когда в очередной раз нога отъехала в сторону с намерзшего у водосточной трубы ледяного горба, пришлось опереться на подоконник. Пальцы сомкнулись вокруг небольшого выступа, он едва удержался на ногах, выругавшись, но сочувствия от конвоира не дождался. Неровность подоконника показалась камешком и легко отделилась с негромким хрустом от погнутого металла. Зажав в руке обломок, Алексей ждал, что он вот–вот растает от тепла его тела, если это просто лед, но предмет не становился меньше, только был слишком легким, к сожалению. Похоже на кусок кирпича, хрупкого, непрочного. Таким голову не пробить, да и до головы еще добраться надо. Особист шел метрах в трех позади, любое движение в сторону пресекалось негромким указанием сохранять направление и идти прямо. Стоило большого труда уложить камешек в карман разгрузки, не привлекая внимания. Теперь Алексей

искал оружие потяжелее, но наклониться и подобрать не было удобного случая.

— Прямо иди!

Он даже остановился и обернулся в удивлении:

— Я оттуда пришел, думал, вы хотите тем же путем…

— Пойдем дворами.

Алексей не протестовал в надежде, что на извилистом пути окажется больше возможностей для бегства. Да, это уже не туман в лесу… И конвоир больше не будет стрелять в воздух. Внутри всё будто сжималось от ощущения приближающейся смерти, окончательной и бесповоротной, невидимой, потому что она смотрит в спину. Разум изо всех сил сдерживал порыв тела бежать и не оглядываться. Будет еще возможность повернуться лицом. И тогда противник окажется всего лишь человеком, а не какой‑то жуткой тенью. Тогда распрямится спина, напряженная от ожидания пули, глаза оценят обстановку, а ноги перестанут подкашиваться на каждом шагу. Он будет готов. Но не умереть, а убивать.

Лед предотвращал побег лучше всякого конвоя. Учитывал ли это Виктор Петрович? Возможно. Растянуться на земле тут же в зоне обстрела Алексею вовсе не хотелось. Да и осталось не так уж далеко идти. Он попытался выровнять дыхание, снова поймав себя на мысли о смерти. Рано думать о ней. Еще целых двадцать метров рано.

Двадцать пять. Они шли тем же путем, каким попали во двор несчастные Улькины сопровождающие, впереди снова был внутренний дворик дворца бракосочетаний, окруженный высокой оградой. Алексей еле удержался, чтобы не бросить взгляд на окно, откуда в ту ночь его прикрывал Глюк с винтовкой.

— Стой здесь. И повернись.

Куда повернуться, не уточнялось, поэтому Алексей развернулся лицом к особисту. Ствол «кедра», казалось, был продолжением руки, настолько синхронно перемещался вслед за будущей мишенью… На здание позади себя Виктор Петрович указал левой ладонью.

— Ну, покажи теперь, откуда ты наблюдал.

Алексей поднял голову и уперся взглядом в кирпичную стену. На втором этаже не было окон. Ни одного. Он забыл об этом. Да просто не разглядел в темноте! Не подумал… И когда объяснял на допросе, что видел и откуда, просто ткнул наугад в удобную точку подальше от позиции снайпера.

— А теперь, Колмогоров, давай проверим, на всё у тебя память такая дырявая или только на архитектуру. Покажи еще раз, откуда ты наблюдал.

Как же не хотелось снова поворачиваться спиной! Как будто сейчас, получив требуемую информацию, особист нажмет на спуск. Всю ли? И Алексей тоже махнул рукой в противоположную сторону, не отводя глаз от ствола. Будто это могло помочь… Он даже не увидит движения пальцев под толстой перчаткой и в темноте. Как его учили атаковать когда‑то? Вперед, быстро, зигзагом… Так быстро, как сможешь. Вот только сейчас он стоял в ярком луче света фонаря, и стоило отвести назад ногу для упора, ствол угрожающе дрогнул. Да и подошва на льду снова поехала в сторону.

— Оттуда.

Луч ушел вверх, освещая фасад. Камешек удобно лег в ладонь. Им ни убить, ни ранить, зато годится кулак утяжелить, если представится случай нанести хоть один хороший удар. И, прежде чем фонарь особиста вместе с ощутимо раздраженным голосом снова пригвоздил к месту, он успел на полшага приблизиться, нащупав более устойчивую и не такую скользкую позицию.

— Рассказывай дальше.

— Девушка выбралась в переулок, но не уходила. Ждала, что кто–ни–будь все‑таки доведет ее до станции.

— И это сделал ты.

— А должен был сделать кто‑то другой? — Алексей уже не замечал «кедра», привык к нему, принял как обязательное условие. Надоело ощущать себя загнанным в угол. — Только мне кажется, что он не повел бы девушку на станцию. Вы были так недовольны моим визитом, а сейчас мне кажется, что не только моим. Ульяну вы тоже не ждали.

— Это ты подумал потому, что тебя привели сюда? — невозможно было ни увидеть, ни угадать выражения его лица под противогазом. Зато Виктор Петрович хорошо видел в свете фонаря бешеную злость в голубых глазах, и Алексей, подобравшийся, будто для прыжка, напоминал ему сейчас сиамского кота, осторожного, оценивающего противника, — казалось, в сжатых кулаках прячутся когти. Никакие когти и никакие разоблачения ему не помогут. Кот все равно не станет больше, даже если угрожающе распушит шерсть. — Ты тоже решил что‑то выяснить для себя… Колмогоров, злодеи много говорят только в плохих фильмах. Да и ты не герой и никогда им уже не станешь. Покажи, куда СВУ спрятал! Вещь ценная, еще пригодиться может.

Так очевидно! Алексей не мог простить себе, что не догадывался… Если бы особист хоть как‑то обозначил свое отношение к Ульяне, если бы выдал себя неприязнью, картинка сложилась бы раньше. Но Виктор Петрович был к ней попросту равнодушен. Хотел использовать как средство манипуляции. Как уязвимое место ее отца.

— Вы мне скажите только: хотели похитить дочь и шантажировать Вишневского или сразу ее убить?

Ствол «кедра» замер, Алексей чувствовал, что предел терпения заканчивается. Виктор Петрович не собирался отвечать на вопросы, хотел только найти винтовку. Но и ею пожертвует, лишь бы вознаградить себя за долготерпение, ведь уже сильно жалеет, что не пристрелил чужака сразу.

— Да, вряд ли тот наемник так мягко обошелся бы с ней, предложив жениться с честными намерениями. Скорее, что‑то другое. И упустил бы свою выгоду, а мог даже обойти меня… Это хорошо, что ты указал на ошибку в расчетах, буду иметь в виду. Но ты здесь, чтобы ответить на мои вопросы. Я буду слушать, а не говорить. Если думаешь, что сможешь меня отвлечь разговором, то сейчас будешь давать показания, лежа на земле с простреленными ногами, — автомат опустился ниже. — Только мне хочется услышать внятную речь, а не вопли, еще твари какие‑нибудь сюда придут. Смерть бывает разная, Колмогоров. И лучший вариант для тебя — это один точный выстрел, с которым всё быстро закончится. Ведь можно еще лежать тут и молиться о том, чтобы истечь кровью раньше, чем кто‑то придет жрать заживо. На холоде кровь течет медленнее, а мутанты бегают быстрее.