Заклятые пирамиды - Антон Орлов

Под ногами заскрипел дощатый настил, устроенный для перехода через рельсы. Воздушный волчок, словно что-то почуяв, неуверенно поплыл к людям.

– Ты – песок, – шепнул Суно, взяв Хеледику за руку.

Девчонка поняла, отбросила все мысли и эмоции: она – всего лишь пересыпающийся песок, ее здесь нет… Песчаных ведьм обучают таким приемам. Орвехт уподобил свой разум холодному клубу дыма, плывущему над рельсами, и даже чувству облегчения не позволил просочиться сквозь эту маску, когда «волчок», чем бы он ни был, потерял к ним интерес и остался на месте.

Благополучно миновав деревню, они шли, не отдыхая, около трех с половиной часов, пока не показался поросший кустарником косогор.

– Последний рывок. Давай-ка поторопимся.

Суно скорее ощутил, чем услышал далекий, пока еще за пределом, шум поезда. А немногим позже, когда этот шум стал вполне явственным, уловил намек на шевеление посреди тусклого иззелена-коричневого простора: там сновало что-то еле заметное, но проворное, словно тараканы в потемках чулана.

Судя по характеру движений – прыгуны.

– Бегом! – скомандовал маг.

Они со всех ног помчались к возвышенности. Поезд приближался. Умертвия, которые в недавнем прошлом были сойгрунами, издалека почуяли живых людей и направились в их сторону.

Этих «песком» и «дымом» не обманешь. Твари скакали, словно кузнечики, но расстояние было изрядным. Суно понимал одно: на драку с ними его сейчас не хватит.

– Давай поживее! – бросил он Хеледике, скользя подошвами по сухому суглинку и хватаясь за толстые, трубчатые, покрытые колючим пушком стебли бурьяна, за ветви жимолости, посаженной здесь во избежание осыпей на рельсы.

Девчонка, хрипло дыша, карабкалась следом за ним.

Поезд несся сквозь мертвенный сумрак, словно угорь, рассекающий мутную воду. Драконья морда на кабине выкрашена в красный цвет.

– Готовься, – приказал маг запыхавшейся Хеледике.

Сойгруны тоже сокращали дистанцию, их длинные тощие руки при прыжках безжизненно мотались, будто плети, но нижние конечности кузнечиков-переростков сноровисто выполняли привычные движения. Производимых ими звуков не было слышно из-за грохота товарного состава.

В того, что вырвался вперед, Суно метнул кое-как слепленное заклятие. Оглушенный сойгрун покатился по траве: на то, чтобы его упокоить, силы не хватило. И вот-вот подоспеют остальные.

Под кручей, в просвете меж кустов жимолости, замелькали ребристые железные крыши. Хеледика глядела на них с ужасом: прыгнуть отсюда – туда? Можно расшибиться в лепешку.

– Выдохни! – рявкнул Орвехт, схватив ее за ворот. – И задержи дыхание!

Сгребши другой рукой за куртку в районе поясницы, он швырнул девчонку вниз, постаравшись заклятием смягчить удар и заодно «приклеить» ее к поверхности. Следом сиганул сам.

В глазах потемнело. Вслепую нашарив саднящими ладонями холодные пыльные выступы, Суно вцепился в них мертвой хваткой и только после этого судорожно втянул воздух.

С запозданием его накрыла боль, из носа капала кровь. Все это не имело значения.

Когда он приподнял голову, в лицо ударил ветер – затхлый, отдающий тленом, ненастоящий, но после воцарившегося в Мезре удушливого оцепенения даже это было в радость.

Песчаная ведьма распласталась, не подавая признаков жизни. Суно ментально потянулся к ней: жива, но находится в скверном состоянии. Тоже не имеет значения, выберемся – подлечат.

Ложбина осталась позади, поезд мчался мимо пастбищ с россыпями желтых одуванчиков. Слева среди травы валялось множество брошенных мешков… Или не мешков? Он понял, что это мумифицированные коровьи туши. Справа параллельно железной дороге вскачь неслись сойгруны. Один попытался запрыгнуть на платформу, где бугрился укрытый парусиной груз, но отлетел, словно сбитое щелчком насекомое: магическая защита пропускала беспрепятственно только людей.

Суно с облегчением усмехнулся, и трещины на спекшихся губах рвануло болью. Самое трудное позади, на ближайшие сутки главная задача – не свалиться с крыши вагона, всего-навсего.

– Опять свою пакостливую суку под окнами выгуливаешь? Я сверху вижу, я все вижу! Щас на тебя из горшка плесну!

– Ах ты, самолюбивая жаба, давай, плесни, я тогда к тебе на третий этаж поднимусь и твоей же клюкой тебя отхожу!

– Сам ты самолюбец, и собака твоя негодящая самолюбка! Двор – коллективное достояние, вот так-то, а вы его загадили, теперь людям из дому не выйти, чтобы не вляпаться в ваши индивидуалистические кучи!

– Ты – не люди, ты хуже чворка! Спать не ложишься, лишь бы днем и ночью из окна подглядывать!

Рассерженному густому баритону и слегка дребезжащему, но пронзительному и негодующему женскому голосу вторил собачий лай.

– Ты меня не оскорбляй, зложитель бесстыжий! Я с тобой все равно буду бороться, потому что правда на моей стороне!

– Еще слово скажешь, и я к тебе поднимусь, ведьма старая!

– Иди сюда, плесну на голову!

Хлопнула оконная рама, и в диалог вмешался третий голос:

– Да что же вы, доброжители, ни свет ни заря подняли шум, как последние поедатели шоколада? Спать людям не даете! Если вы не перестанете, я добрую полицию позову!

Это возымело действие: добрая полиция, если ее с утра пораньше выдернуть из теплой караулки, накостыляет и тем, и другим. Перепалка затихла. Зинте все равно пора было вставать, она откинула стеганое одеяло в накрахмаленном пододеяльнике и спустила босые ноги на сурийский ковер с прихотливым хитросплетением вишнево-индигово-желтых узоров.

В спальне было натоплено, на комоде – слишком большом для Зинты, половина ящиков в нем пустовала – мерцал магический светильник в виде длинномордого ящера, державшего в зубах луну. Кто бы ей сказал два года назад, что она будет так жить! Временами ее одолевала ностальгия по скромной квартирке на улице Ранних Луковиц: там было тесно и бедно, зато соседи никогда не закатывали такого тарарама. Ну, и в придачу все остальное… Она теперь кто: доброжительница – или отбившаяся от коллектива зложительница? Наверное, все-таки не зложительница, раз Тавше Милосердная до сих пор от нее не отвернулась, но разве можно назвать ее доброжительницей?

С кухни доносилось звяканье посуды и клокотание кипящей воды, тянуло свежей выпечкой, луком и ароматным ларвезийским мылом.

– Доброе утро, хозяюшка Зинта! – улыбнулась, выглянув в коридор, домработница с круглым, как яблоко, морщинистым лицом.

– Доброе утро, тетушка Ринтобия. А с чем пирожки?

– С мясом, с капустой-луком и с яблоком. Покушайте, перед тем как убегать, вам надо хорошо кушать. Молодой хозяин еще не приходил, да хранят его боги. Наверное, заночевал у девочек.

«Хм, очень надеюсь, что у девочек», – про себя фыркнула Зинта.