Человек без дождя - Алла Холод

– Так-таки уверены? – недоверчиво покосился на него следователь. – Вы видели преступника?

– Да нет же, никого я не видел, – поправился Зураб, – если бы видел, я бы его своими руками…

Он сжал челюсти, подавляя импульс и понимая, что в присутствии процессуального лица высказывать угрозы в чьей-либо адрес по меньшей мере не осторожно.

– Итак, что же вы тогда хотите мне сообщить? – пресек Сергей Алексеевич его наплыв чувств. – Давайте по существу. Мне нужно делом заниматься.

– Может быть, я плохо обеспечил безопасность своего начальника, – взял себя в руки Зураб, – но я все-таки в курсе его дел. В последнее время у него не было явных производственных конфликтов, с конкурентами было гладко как никогда, в него мог стрелять только этот безумный отставник, Трепачев. Больше некому, поймите! Валерий Иванович умел выстраивать отношения с людьми.

– А почему с этим Трепачевым не выстроил? Он ведь, по сути дела, кусок хлеба у человека собирается отобрать, какие уж тут выстраивания отношений…

– Трепачев сам виноват, – отрезал Зураб, – надо было вовремя бумаги до ума доводить.

– Ну что ж поделаешь, не довел человек их до ума, – возразил Сергей Алексеевич, – а ваш шеф этим немедленно воспользовался. Для него, учитывая масштаб проекта, деньги небольшие, а для Трепачева – это вся жизнь, единственный источник. Что ж вы удивляетесь, при таких обстоятельствах и спокойный человек в гремучую змею может превратиться.

– Я не думал, что Трепачев может быть опасен, – продолжал Зураб, словно не понимая, о чем говорит следователь, – только после кражи я стал наводить о нем справки и узнал кое-что. Проверьте это, пожалуйста, по своим официальным каналам.

– Что именно? – Сергей Алексеевич поправил съехавшие на нос очки.

– Он не совсем в себе, этот мужик, – сбивчиво говорил Зураб, – была какая-то история, ее замяли, учитывая его безупречное служебное прошлое, мне подробностей узнать не удалось, ни фамилий потерпевших, ни адресов… Но дело было в конце прошлого года. Трепачев устроил грандиозную драку, был невменяем.

– С кем не бывает, вы в свое время тоже не отличались корректным отношением к подозреваемым, если я не ошибаюсь, – заметил Поповкин.

– Не ошибаетесь, – ничуть не смутился Зураб, – но у меня это был метод работы, а Трепачев псих. Он лечился, я это точно знаю. У него знакомые в психоневрологическом диспансере.

– У меня тоже там есть знакомые, но при этом я здоров, – ответил следователь.

– Вы не хотите меня слушать! – вскричал Зураб. – А между тем стрелял именно Трепачев, не захотите его задержать, я сам с ним разберусь.

– Не советую, – отрезал Поповкин, – я с вами церемониться не буду. Посажу под замок, и дело с концом.

– Но это он, – не унимался Зураб, – больше некому! Сначала он участвовал в краже, а потом убил Алену, чтобы не делить с ней деньги. А затем и самого шефа. В порядке мести. Да и чтобы деньги некому было искать. Я еще одно должен вам сказать…

– Слушаю, – буркнул Сергей Алексеевич.

– Мои люди обыскивали его квартиру и его павильон, – выдохнул Зураб.

– В ваших интересах было бы не делиться этой информацией с органами следствия, – строго произнес Поповкин, – потому что это самоуправство и незаконное проникновение в чужое жилище.

– Да знаю я все это, – отмахнулся Зураб, – но сейчас мне уже все равно, надо будет – отвечу. Я это сказал вам, чтобы вы понимали: Трепачев психически неуравновешен, а тут еще обыск, который мы сделали нарочито, оставив после себя разгром. Он пришел в бешенство, но дело не только в этом. Он понял, что мы продолжаем искать деньги. Не будет Завьялова, деньги искать будет некому. Да и проект с реконструкцией благополучно развалится. А пока на это место придет другой инвестор, Трепачев благополучно закончит с оформлением своих бумаг.

– Спасибо, я приму вашу информацию к сведению, – серьезно кивнул Поповкин.

– Примите, прошу вас, – взмолился Игнатов, – он не такой безобидный, как хочет казаться, он натуральный псих, это я вам точно говорю. И потом, он из бывших, стрелять умеет. Непонятно только, почему он сделал такой плохой выстрел, не убил сразу… Вы можете его задержать?

– Он угрожал Завьялову? – ответил вопросом на вопрос Сергей Алексеевич. – Если угрожал и тому есть свидетели, то прошу вас не медлить и указать на них, тогда…

– Свидетелей нет, – отрицательно качнул головой Зураб.

– Может быть, вы знаете это со слов Валерия Ивановича?

– Я мог бы сейчас сказать именно так, вы ведь немедленно это не проверите, но это не так. Шеф ничего мне не говорил ни о каких угрозах, да и когда он мог их высказать? После встречи в кабинете они не виделись, а тот разговор был записан.

– И на записи разговора никаких намеков на угрозы? – еще раз уточнил Поповкин.

– Нет, – выдохнул Зураб.

– Тогда у меня нет никаких оснований для его задержания, – отрезал следователь, – но я вижу, вы хотите помочь следствию, так вот, первое условие: никакой самодеятельности. Я официально и совершенно серьезно вас предупреждаю. Вот вам мой телефон, вы можете поделиться со мной любой информацией, но еще раз предостерегаю вас – никакой самодеятельности. Иначе я буду вынужден ограничить вашу свободу. Все понятно?

– Да, – кивнул Зураб вслед удаляющейся фигуре.

Вечернее совещание толком не получилось, опера разбрелись по парку, кто разговаривал с чоповцами, кто удалился на территорию, кто проверял парковки, словом, дело нашлось каждому. И Сергей Алексеевич велел всем собраться у него в кабинете к одиннадцати утра. В десять он ждал вызова в кабинет руководства, где ожидал, что будет принято решение об объединении двух уголовных дел в одно.

Пока оперативник докладывал о пистолете, Сергей Алексеевич размышлял над словами Зураба. В чем-то он, возможно, прав. Алексей Трепачев так же нелегко адаптировался к гражданской жизни, как и многие другие бывшие офицеры. В итоге подавляющее большинство из них устроились в ней хорошо, а кто даже и завидно, но каждый шел своим путем, каждый вкладывал в организацию новой жизни весь свой человеческий капитал. Алексей Трепачев тоже. И то, что завьяловский проект рубил его бизнес на корню, было для него большим потрясением. И человеческий фактор со счетов не сбросишь: несколько лет назад Трепачев был сотрудником серьезной спецслужбы, и вряд ли кто-то посмел бы унижать его, тыкать носом, как обгадившегося щенка. Одна из сложностей гражданской жизни как раз и заключалась в смещении центров равновесия. Тот, кто еще вчера мог оказаться у того же Трепачева в разработке, сегодня, не переплевывая через губу, одним движением мог разрушить плоды его многолетнего труда. Нетрудно было себе представить, что Трепачев чувствовал в момент общения со строительным магнатом. Но убил ли он Алену Наливайченко, как это утверждает Зураб Игнатов? Пока что привязать его к убийству было решительно нечем: в квартире Дины Воронцовой обнаружены мужские и женские отпечатки пальцев, но пальцев Трепачева среди них нет, во время допроса его дактилоскопировали. Да и одно дело – поквитаться с обидчиком, который безжалостно топчет то, что ты создавал годами, и совсем другое – поднять руку на женщину, с которой не хочешь делить украденные деньги. Все, конечно, может быть, но очень уж циничным было бы это убийство, окажись так, как предполагает Игнатов. Хотя совсем недавно Сергей Алексеевич расследовал дело об убийстве отца семейства, который терроризировал своих домашних. Пил мужик, прикладывался кулаком к жене, гонял дочку, в общем, классический образец неблагополучной семьи, в которой все несчастливы. В момент очередного домашнего скандала семнадцатилетняя дочь тирана не выдержала и, якобы заступаясь за мать, нанесла отцу смертельные раны. Девочка горько плакала, рассказывая о том, как отец глумился над ними с матерью, показывала синяки, в общем, вызывала искреннее сочувствие. Стоял даже вопрос о переквалификации обвинения на «превышение пределов необходимой самообороны». В общем, по-всему, девчонка должна была отделаться легким испугом в виде условного срока. Однако в ходе следствия выяснилось, что синяками и кровоподтеками девчонку наградил в порыве ревности ее любовник, а отца она огрела монтировкой по голове за то, что он отказался дать ей деньги на новый айфон. Так что первое впечатление, которое производит подозреваемый, далеко не всегда оказывается верным.