Полюс капитана Скотта - Богдан Сушинский

— Убежден, сэр, что с той поверхностью, которая виднеется в районе мыса Хат-Пойнт, моторам не справиться. Механики жалуются, что цепи скользят по очень легкому снегу, который укрывает глетчер. Решать, конечно, вам, сэр, но, по-моему, следует готовить аварийные бригады собачьих и конных упряжек.

— Пожалуй, прислушаюсь к вашему совету, Симпсон, — озабоченно ответил Скотт. — Формирую группу, к которой вам с Граном следует присоединиться.

Однако Симпсон с норвежцем сразу на лыжах бросились догонять мотогруппу. Когда же аварийная группа Скотта прошла мимо аварийной хижины, эти двое разведчиков уже возвращались на мыс. Ничего утешительного сообщить начальнику экспедиции они не могли. Да, моторы продолжают движение в сторону ледника Бирдмора, вот только скорость их не достигает даже километра в час, притом, что механикам приходится часто останавливать их из-за перегрева цилиндров, особенно задних.

Скотт со своими спутниками вскоре обогнал «мотористов» и дождался их прибытия уже в разбитом лагере. Однако помочь Дэю и Лешли, которым приходилось неустанно возиться с мотосанями, они ничем не могли. Дабы не терять времени, капитан повел всю аварийную группу назад, на базу, чтобы готовить к выступлению санную группу пони, которую решил повести сам. Отдохнув и перегруппировавшись в районе Старого Дома, капитан разбил свой отряд на три партии. Первой из них выступила партия Аткинсона, имевшая в своем распоряжении трех лошадей, затем партия Скотта, в которую вошли Уилсон и Черри-Гаррард, и, наконец, последней, с собачьей упряжкой, выступила партия лейтенанта Мирза.

Правда, появилась еще и небольшая творческая партия, которую составили фотограф Понтинг со своей аппаратурой и русский каюр Дмитрий Гирёв. Однако основная их задача состояла в том, чтобы запечатлеть для потомков начало «Великого южного похода». Но Понтинг, очевидно, был единственным, у кого во время этой экспедиции особых проблем не возникало: стояла солнечная безветренная погода, температура оставалась вполне европейской — в пределах минус пяти градусов; события были волнующими, а героев, пейзажей и сюжетов хватало. Зато вновь немало проблем возникло у моторной партии.

Уже четвертого ноября Скотт увидел на своем пути брошенные и теперь уже бесполезные мотосани Дэя. Из записки, оставленной механиком, стало ясно, что у его машины отломилась часть цилиндра, а единственный запасной цилиндр уже был использован его коллегой Лешли. Из этой же записки следовало, что еще первого ноября полярники вынуждены были перегрузить девять мешков корма из саней Дэя на сани Лешли, которые двигались теперь всего лишь в пределах семи миль в день.

Однако и это «торжество технического прогресса» длилось недолго: шестого ноября конная группа Скотта увидела на санной колее Южного тракта и вторую брошенную машину, с той же поломкой, что и в машине Дэя: лопнул цилиндр. Как и было условлено, «моторная» группа ждать «конников» не стала. Она погрузила на свои сани столько мешков, сколько способна была тащить, впрягаясь в них, и двинулась дальше, в сторону «Однотонного» лагеря.

Наверное, капитан воспринял бы это поражение спокойнее, если бы не вид его лошадок, которые постепенно выбивались из сил, становились привередливее к корму и неотвратимо превращались в шкап. Именно так, «шкапами», капитан и называл их теперь в своих дневниковых записях.

Пока Скотт молча осматривал брошенные мотосани, полярники напряженно ждали, что он скажет. Однако капитан молча отошел от них, поднялся по склону холма, верхушка которого напоминала разрытый курган, и уже оттуда, с кромки «кратера», вновь внимательно осмотрел машину. Это был взгляд полководца, который перед самой битвой потерял свою последнюю боевую машину, последнюю надежду.

— А ведь как все заманчиво, обнадеживающе начиналось, лейтенант! — с какой-то неадекватной веселостью произнес начальник экспедиции, обращаясь к поднявшемуся вслед за ним Бауэрсу, который в последние дни вел себя, как подобает адъютанту.

— Понимаю, теперь придется рассчитывать только на пони.

— Я не об Антарктиде, — покачал головой Роберт. — О том, как все это начиналось еще там, в Европе.

— На всякий случай я сфотографировал эти мотосани, а в отчете укажу, с какими трудностями в эксплуатации пришлось столкнуться нашим механикам.

— Заодно приложите отчет самих механиков с полным перечнем всех замеченных недостатков.

— Несомненно. Вот уж их конструктору Белтону Гамильтону[33]будет что читать и над чем работать!

— Увы, лорду Говарду де Уолдену тоже будет что читать, — с грустью уточнил Скотт. — Хотя мне очень не хотелось бы ни огорчать, ни разочаровывать его.

Да, перед самым богатым пэром Британии, молодым двадцатисемилетним лордом Говардом де Уолденом, который финансировал строительство всех трех машин, ему будет особенно неудобно. Капитан прекрасно понимал это. Впрочем, как бы ни складывались их дальнейшие отношения, Скотт всегда будет признателен этому меценату, бывшему лейтенанту 10-го гусарского полка, проявившему себя во время Англо-бурской войны. Праведно или неправедно нажил он в свое время огромное состояние на земельной ренте, которую получал с лондонских землевладельцев, сие известно только Богу. Но даже перед ним Скотт мог засвидетельствовать, что частью этих прибылей лорд сумел распорядиться по-божески, во имя исследования Антарктики, а значит, во имя отчизны.

Обнаружить «Однотонный» склад оказалось делом нехитрым: помогали шесты и гурии, установленные и во время осенней экспедиции, и совершенно недавно, партией лейтенанта Эванса. Здесь же отыскалась и датированная еще девятым ноября записка самого лейтенанта, в которой сообщалось, что его группа достигла этого рубежа, имея в запасе всего четыре ящика сухарей. Поскольку читали они это послание уже пятнадцатого ноября, Скотту не составило труда представить себе, какой жестокий голод терпят в эти дни бывшие «мотористы». Да только помочь им ничем не мог. Когда шесть дней спустя группа Скотта наконец-то настигла партию Эванса, оказалось, что члены её все шесть дней ждали приближения основной группы в лагере № 17.

— Вы очень вовремя прибыли, господин капитан, — обрадовался Эванс, у которого еще хватило сил выйти навстречу «конникам». — Мы настолько изголодались, что если бы так пошло и дальше…

— Становится ясно, что количества пищи, которое вполне устраивает людей, выступающих в роли возниц, явно не хватает для тех, кто сам впрягается в сани, — похлопал его по предплечью Скотт.

— Особенно отчетливо это проявляется в моей фигуре, — отрекомендовал себя в роли экспоната механик Дэй, который и так особой упитанностью не отличался.

— Но праведный дух Антарктиды видит, что в своих продовольственных расчетах мы весь этот дисбаланс предусмотрели. Вы, механик, пройдете с нами еще трое суток, после чего вместе с Хупером отправитесь назад, — объявил Скотт. — А вот лейтенант и Лешли еще какое-то время будут сопровождать нас в составе вспомогательной партии.