Гелий-3 - Ярослав Гжендович

Подготовив все для продажи, он выстроил свои трейлеры словно отправляющиеся в бой отряды — и отправил их.

Пошло. Теперь оставалось только ждать.

Три трейлера под общим, достаточно инфантильным заголовком «Элита_развлекается». Приманка для пресыщенного коллективного разума МегаНета. Нечто, чем можно помахать перед мордой многоглазой твари.

Он настроил уведомления, ожидая, пока сдвинется с места счетчик заходов и очнутся трилл-менеджеры с информационных порталов. Ему не приходилось этим заниматься — все происходило автоматически, через сервер. Когда придет время, он получит закодированное сообщение о средствах на анонимном счету на Каймановых островах.

Выйдя из системы, он выдернул из разъема одноразовый роутер, вскрыл его и выковырял изнутри карточку, которую порезал ножницами из швейцарского ножа за неимением саперского инструмента, как у Кролика. Обрезки он выбросил с балкона, глядя, как они разлетаются, словно конфетти, под порывами перемежающегося мелким дождем ветра.

В синих сумерках замаячил черный, скрывавший внутри резервуары с гелием диск полицейского дрона. Далеко. Норберт вернулся в квартиру с неясным ощущением, будто Механик заразил его паранойей.

Пока что ничего происходить не имело права. Даже если система была столь враждебна и действенна, как верил Механик, у нее не было никаких причин обращать внимание на Норберта. Сервер не размещал ивент сразу же по получении, чтобы затруднить сравнение времени соединений и трансляции материала. Пусть через него пройдет несколько сотен иных закодированных посланий, пусть затрутся все следы.

Достаточно было завесить окна и включить какую-нибудь успокаивающую музыку. Найти какую-нибудь бездумную программу в глубинах Сети и заварить чай. Налить рюмку сливовицы. Расслабиться и перестать волноваться. Перестать думать о пожираемых живьем обезьянках, дистанционно управляемых танцовщицах и подозрительных прививках. Отдохнуть.

Встав, он начал бродить по квартире, роясь в ящиках, открывая шкафы и готовя сумку-БиС, которую посоветовал ему Механик. Зачем, он не знал, но сам процесс принес ему облегчение, смягчив зарождавшийся в глубине души страх.

Он был ивентщиком. Поиск подобных ситуаций и размещение их в Сети были его работой, так же как в свое время у журналистов. Только в те времена качественно подтвержденный материал было уже не остановить — его печатали на бумажном носителе, а потом продавали за гроши на каждом углу. Важная информация имела свой вес — вес содержания букв на бумаге. Ее проверяли, подтверждали, газеты имели свою репутацию. Тогда говорили «черным по белому», имея в виду некий неопровержимый факт, нечто, что нельзя проигнорировать. В те времена возмущенные люди с бумажными газетами в руках свергали правительства. Отдельные экземпляры периодики могли просуществовать сотни лет.

Теперь информация была лишь электронным пуком — чем-то, способным ненадолго привлечь внимание многоглазого чудовища. Чем-то, что если не исчезало, то в лучшем случае становилось поводом для продолжающейся двое суток перебранки. А если исчезало, то почти сразу же уходило в небытие.

Вместе со своим автором.

Норберт не питал иллюзий, будто сумка с самыми важными составляющими его имущества и запасами на три дня может что-то изменить, но, когда он ее собирал, ему казалось, что он владеет ситуацией, планируя на несколько ходов вперед.

Если он сумеет заработать — сможет уехать. Поискать место, где что-то может происходить, поохотиться за очередным ивентом.

Сумка оказалась более набитой, чем можно было ожидать, а поставив ее на пол, он почувствовал себя идиотом. В сумке лежал одноразовый «таофэн» с карточкой, переделанный бронебук, способный относительно анонимно регистрироваться в Сети, блок памяти с личными данными, все чипы, в том числе два левых, подписанных А и В. Допотопный складной нож, купленный когда-то на рынке у селян, термосвитер с капюшоном, две смены белья, маленькая косметичка, застегнутый на липучку контейнер с рабочими гаджетами, которые он купил вместе с новым омником, — все дроны, камеры и дисплеи, и еще пачка предоплатных карт на предъявителя по кило евро каждая. Жидкости для киберетки, сигареты, зажигалка. Какие-то супчики, высокобелковые батончики, сухая колбаса.

Часть найденных в Сети советов, касавшихся «аварийных наборов», он проигнорировал. Их писали люди, собиравшиеся кочевать по каким-то болотам или необитаемым островам, готовые к вторжению из космоса или атаке зомби. Он, однако, не собирался путешествовать по городу со спальным мешком и пятью литрами воды, обвешанный лопатами и котелками. Перед ним и так уже лежал солидно набитый небольшой рюкзак, который он обычно использовал как ручную кладь.

Он представил, как хватает рюкзак и выбегает из дома. Это казалось абсурдным, но теоретически там, по сути, поместилась вся его жизнь. При мысли, что пришлось бы оставить несчастное бонсай, ему стало грустно, но все остальное было лишним. Немного одежды, пара мелочей. Жаль было бросать селянские запасы контрабандного и кустарного товара, рассованные по кухне, но в принципе он понимал, что на самом деле он бродяга. Он сидел в клетке, которую называл домом, но это был лишь вопрос привычки. Он видел в окно достаточно много неба, у него имелся здесь свой футон и кресло.

Ну и свое деревце.

Ему не хотелось следить за судьбой своих фильмов. Он знал, что сервис автоматически сообщит ему на безопасном канале о начале и завершении аукциона, а потом будет пересылать ему результаты заходов. Ему не хотелось даже открывать какой-нибудь канал с фильмами или развлечениями.

Он просто сидел в своей клетке, скорчившись в кресле, и та отчего-то казалась ему вовсе не тесной, а уютной, словно укрытие. Он чувствовал себя немного мальчишкой, спрятавшимся от мира в шкафу. За окном шумел и пульсировал электронным визгом сирен город. Стоило утихнуть одной, как через пару секунд отзывалась другая.

Ветер швырялся раздражающей водяной пылью, невидимой, но пронизывавшей все тело, словно некое леденящее излучение. В полумраке горбатый угловатый полицейский броневик с вращающимися на крыше башенками датчиков медленно объезжал квартал селян. Не считая его, улицы были почти пусты. Немногочисленные прохожие пробирались по тротуарам, скрытые под капюшонами, с масками-фильтрами на лицах, под подсвеченными тусклой люминесценцией куполами зонтиков, словно медузы.

По бурому небу зигзагами плыли черные грибы дронов городской службы наблюдения, как угрюмые бумажные змеи. От всего этого создавалось впечатление, будто он очутился на исключительно негостеприимной планете. Вернувшись в квартиру, он закрыл балкон и опустил жалюзи.

Он попробовал отвлечься на какую-нибудь дурацкую безмятежную программу из мутных глубин МегаНета, но ничего не получалось. Кулинарные программы поучали насчет пищевых привычек, рекомендуя питаться личинками и насекомыми, причем желательно выращенными в ближайших окрестностях. Или по экрану проносились фигуры боевиков Халифата, что-то вопивших над стоящими на коленях пленниками со связанными пластиковой лентой руками. Программы о путешествиях? Те убеждали его экономить воду, показывая потрескавшуюся землю в Эфиопии и толпы истощенных людей с канистрами на головах или покачивающиеся на волнах обломки сбитого новосоветской ракетой японского самолета, одновременно приводя статистику загрязнения океана вследствие авиакатастроф. Разъяренные физиономии примитивных и несознательных граждан, бездумно отказывающихся от профилактических прививок, а затем истощенные, умирающие от лиссабонки дети. В других местах его снова пытались поучать, изображая альтернативные стили жизни в виде портретов одержимых, явно обдолбанных людей, или просвещали насчет программы добровольной бедности. Куда бы он ни переключился, его поучали, к чему-то принуждали или играли на его чувствах. Ему приказывали реформироваться и меняться. Каждая программа, внешне казавшаяся нейтральной, оказывалась ангажированным воспитательным материалом, давно превзошедшим границы любой пропаганды.