Заговор по-венециански - Джон Трейс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Проклятье! — Песна так разгневан, что не может спокойно устоять на месте. — Проклятые римляне, они несчастье во плоти. Их отсутствие губительнее их злонамеренного присутствия. Молчанием они оскорбляют еще сильнее, чем высокими и благочестивыми речами. Я должен был предвидеть этот их шаг и вовсе никого не приглашать из Рима.
Кави указывает в сторону храма.
— Лучше пройти внутрь. Ты кому-нибудь говорил, что приглашал римлян, но они отказались приехать?
Песна улавливает мысль друга.
— Нет. О приглашении знают только ты да гонец.
— Мальчишка будет молчать. Об этом я позабочусь.
А в священной роще позади храма идут последние приготовления. Ларкия доделывает изогнутую коническую шапку черного цвета для сына. Тевкр уже облачился в новую черную мантию с бахромчатыми краями, обернутую поверх длинной черной туники. Тевкр бос — он заранее успел пройтись по храму и запомнить, куда ему следует ступать во время церемонии.
— Тевкр, я уже слышу флейты и трубы. — Мать целует сына, и голос ее надламывается от печали. Ведь сын не видит, как она им гордится. — Я люблю тебя, сын. Горжусь тобой.
Влажный след от поцелуя матери на щеке не успевает высохнуть, а Тетия обнимает Тевкра и желает удачи.
— Сюда, иди сюда, — говорит она, ведя мужа за руку к деревянному столбу, врытому в землю.
Это отправная точка его церемонии, дальше Тевкр сам по себе. Стоит слегка оступиться, совершить мельчайшую ошибку или просчет на одну ничтожную долю, и торжественный обряд превратится в комедию. От ступеней храма доносится голос Венси. Отец встревожен. Думает, лучше бы сын не брал на себя такого сурового испытания.
— Все готово. Тебя ждут, — говорит Венси.
Играют музыканты: меланхолично звучит арфа, протяжно — флейты. Голоса толпы стихают.
Четверо аколитов в мантиях с капюшонами занимают места: двое впереди и двое позади нетсвиса. Они помогут принести в жертву овцу на новом алтаре возлияния. Кровь животного по особым желобкам стечет прямиком в почву, и боги земли напьются ею.
Тевкр чувствует ритм музыки и подстраивается под него. Сейчас шаг и осанка — самое главное.
Десять шагов по прямой. Поворот вправо.
Пятьдесят шагов вдоль стены. Потом еще один поворот вправо — к подножию широких ступеней.
Шесть шагов вверх. Аколиты расходятся веером. Тевкр остается в центре.
Толпа и нобили смолкают. Авгур чувствует на себе их взгляды. Волоски на шее встают дыбом. Тевкр ощущает присутствие шести высоких колонн, стоящих тут, как боги.
Нетсвис разворачивается лицом к народу. Чувствует кожей лучи солнца — такие теплые, дарящие силы и смелость.
Раскинув руки, Тевкр начинает:
— Во имя священной троицы — в честь Уни, Тина и Менрвы — я смиренно объявляю себя нетсвисом Атманты, слугой всех богов. Сегодня, в присутствии благородных людей со всех концов Этрурии, мы посвящаем эту обитель вам, славные боги. Вы своей божественной волей строите наше будущее в земной жизни и в посмертии, ожидающем достойных. Всемогущие боги, правящие Вселенной, наши судьи, мы нижайше и покорнейше склоняемся пред вами и просим принять сей дом в знак нашей любви и верности. — Тевкр указательными пальцами касается своих глаз. — Вы отняли у меня зрение, дабы я мог лучше видеть духом. За эту мудрость я восхваляю вас и прошу направить мои стопы и руки, когда я введу свой народ и гостей в ваш новый дом, комнаты и дары которого посвящу вам.
Одежды Тевкра закручиваются вихрем, когда он разворачивается. Тевкр уверенно проходит меж колонн и дальше — в высокие двери.
Перешагнув порог, он решительно берет правой рукой свой новый посох. Тетия вырезала этот литуус и оставила в заданном месте.
Первыми вслед за жрецом в храм входят Песна и благородные гости. Они встают вдоль большого стола из кипариса, во всю его длину. Из-под бескровных даров едва ли виден крохотный участок свежетесанного дерева: скульптуры из бронзы и золота, вазы, урны, чаши, горшки разнообразных форм и размеров полностью занимают стол.
Тевкр берет посох в обе руки и торжественно поводит им вправо и влево.
— Эти ценные дары, особо сотворенные в честь каждого бога, — дары нашей любви, верности. Знак того, что мы посвящаем свои жизни вам. Я благословляю их во имя вас и передаю их вам, дабы вы помнили эти дары, помнили нас, ваших слуг отныне и на веки вечные…
Песна взглядом скользит по ряду гостей. Они впечатлены — как и сам магистрат. Нетсвис — настоящий чародей. Его слепота придает ему неожиданный и незабываемый ореол. И ведь никто даже мельком не подумал о гордых римлянах.
Все идет, как и было задумано.
Толстосумы еще больше полюбят Песну, когда он попотчует их и произнесет заготовленную речь.
Все просто замечательно.
Песна пробегает взглядом по столу, где в середине на почетном месте дожидаются благословения «Врата судьбы».
Вот только их нет на месте.
Песна перестает дышать.
Таблички пропали.
К тому времени, как церемония закончена, солнце уже светит над западной стороной новенькой терракотовой крыши храма.
Песна стоит в тени под портиком и принимает поздравления от нобилей, покидающих храм. Магистрат старается не выказать гнева по поводу пропажи самого ценного дара.
— Незабываемая служба!
— Для нас честью было присутствовать!
— А какой дар у юного нетсвиса!
Похвала беззаботно срывается с языков гостей, однако Песна только и думает, что о «Вратах судьбы».
Кто мог их выкрасть?
Кави беседует с какими-то перузийцами. Не он ли?
Ларс нетерпеливо дожидается хозяина у колесницы. Или же он?
Кэл заигрывает с Геркой, трогает ее за волосы. Он? Она? Или оба?
Остается нетсвис. Этот увечный жрец, который сегодня провел службу всей своей жизни. Да так совершенно, что и не скажешь, будто он слеп. Он украл?
Подходит Кави и указывает в сторону колесницы.
— Нам стоит поспешить. Будет хорошо, если мы окажемся у шахт прежде гостей и поприветствуем их.
Магистрат тревожно смотрит на него.
— Дары готовы?
— Полностью. Хватит на всех. Даже скупейший из гостей насытит свою алчность.
Песна вновь переводит взгляд на авгура.
— Обыскать нетсвиса. Тщательно! Разденьте его догола.
Кави смущенно спрашивает:
— Обыскать? Ты его в чем-то заподозрил?
— «Врата судьбы» пропали.
— Как?!
— Пропали — и все тут! Но я же собственноручно возложил их на стол для благословения.