Уилл Грейсон, Уилл Грейсон - Джон Майкл Грин

Она подходит ко мне.

– Несколько испуганно рада тебя видеть, – шепчет Джейн.

– У меня научный вопрос, – поясняю я.

– Ну, конечно, – кивает она с улыбкой. – Тебе надо знать, как наука может объяснить тот факт, почему ты мне «столько внимания уделяешь» с тех пор, как у меня появился парень, хотя раньше я тебя совершенно не интересовала. К сожалению, в вопросах мальчишеской психологии наука практически бессильна.

Но у меня на самом деле научный вопрос – он касается Тайни и меня, меня и ее, а также котов.

– Ты не могла бы мне объяснить про кота Шрёдингера?

– Пойдем. – Джейн хватает меня за куртку и тащит за собой по дорожке. Я молча иду рядом, а она бубнит: – Блин блин блин блин блин блин блин.

– Что не так?

– Ты. Ты, Грейсон. Ты не так.

– В чем?

– Сам знаешь.

– Нет, не знаю.

Все еще шагая по дорожке и не глядя на меня, она отвечает:

– Вероятно, существуют девчонки, которые не хотят, чтобы ни с того ни с сего по вечерам вторника у них на пороге появлялись парни с вопросами об Эдвине Шрёдингере. Я уверена, что бывают такие. Но в моем доме они не живут.

Мы минуем пять-шесть домов, тут неподалеку стоит моя тачка, но Джейн вдруг сворачивает к дому с вывеской НА ПРОДАЖУ, поднимается по ступенькам на крыльцо и садится на качели. И похлопывает рядом рукой.

– Тут никто не живет? – спрашиваю я.

– Да. Продается уже около года.

– Ты наверняка с ватерполистом тут целовалась.

– Возможно, – отвечает Джейн. – Шрёдингер решил провести мысленный эксперимент. В общем, незадолго до того вышла статья, в которой утверждалось, что электрон может находиться в любой из четырех точек, то есть типа во всех четырех одновременно – до тех пор, пока кто-нибудь не определит, в какой именно. Понятно?

– Нет, – отвечаю я. На ней невысокие белые носки, и, когда она отталкивается ногой, чтобы качели не останавливались, видно лодыжку.

– Да, это совершенно непонятно. Это просто умопомрачительно странно. И Шрёдингер пытается на это указать. Он говорит: поместим кота в запаянный ящик вместе с радиоактивным веществом, которое – в зависимости от положения своих элементарных частиц – может активировать или не активировать посредством детектора радиации молоток, который разобьет капсулу с ядом, и кот умрет. Теперь ясно?

– Кажется, да, – киваю я.

– В общем, согласно этой теории, которая гласит, что электроны находятся во всех своих возможных положениях до тех пор, пока не будет проведен замер, получается, что кот и жив, и мертв одновременно, пока мы не откроем ящик, чтобы посмотреть. Он, конечно, не продвигал котоубийство. Просто хотел показать, что это кажется несколько неправдоподобным – чтобы кот был одновременно и жив, и мертв.

Но мне это неправдоподобным не кажется. Я как раз считаю, что все, что мы держим в запаянных ящиках, не заглядывая внутрь, одновременно живо и мертво, пока мы эти ящики не откроем. Может, поэтому я и не могу перестать думать об огромных глазах второго Уилла Грейона, которого я встретил во «Френчи»: он в тот момент увидел, что его живой-и-мертвый кот мертв. Поэтому я и не допускаю ситуаций, когда Тайни будет мне по-настоящему нужен, и поэтому я решил придерживаться своих правил вместо того, чтобы поцеловать Джейн, когда она была свободна: я предпочел оставить ящик закрытым.

– Ага, – говорю я, не глядя на нее. – Кажется, дошло.

– Вообще-то, это еще не все. Оказывается, что ситуация сложнее.

– У меня, наверное, на сложнее ума не хватит, – замечаю я.

– Не следует себя недооценивать.

Качели скрипят, пока пытаюсь все это осмыслить. Потом я смотрю на нее.

– Со временем стало ясно, что если ящик не открывать, то это не помогает коту остаться живым-и-мертвым. Даже если ты не видишь того, что происходит в ящике, то воздух видит. Поэтому при закрытом ящике в неведении остаешься только ты, а не вселенная.

– Ясно, – говорю я. – Но если ты не открываешь ящик, то ты кота не убиваешь. – Мы уже не о физике.

– Не убиваешь, – говорит Джейн. – Кот уже мертв – или жив, как повернется.

– Ну, в данном случае повернулось, что у кошки есть парень.

– Может, физик и рад, что это так.

– Вероятно, – отвечаю я.

– Дружба, – говорит она.

– Дружба, – соглашаюсь я.

И мы жмем друг другу руки.

мама настаивает на том, что тайни, прежде чем я с ним пойду куда-нибудь, должен зайти и поужинать с нами. я уверен, что она перед этим еще и прошерстит все сайты на тему сексуальных маньяков. ей не нравится, что мы с ним в интернете познакомились. и, принимая во внимание обстоятельства, я даже не могу ее винить. она немного удивляется, когда я соглашаюсь, даже с учетом того, что я говорю:

я: только не спрашивай про его сорок трех бывших, ладно? и о том, зачем он с собой топор носит.

мама: …

я: да я шучу про топор.

на самом деле, что бы я ни говорил, успокоить эту женщину невозможно. это просто безумие. она натягивает желтые резиновые перчатки и начинает оттирать все поверхности с таким энтузиазмом, какой обычно берегут на случай, когда кто-то заблюет мебель. я ей говорю, что все это не обязательно, потому что тайни вряд ли будет есть с пола. мама не только отмахивается, но и велит мне убрать у себя.

и я собираюсь убрать у себя. правда. но удается лишь стереть историю из браузера, после чего я чувствую себя совершенно обессиленным. не сказать, что я засохшие козявки по утрам с постели не стряхиваю. я парень довольно аккуратный. вся грязная одежда запихана на нижнюю полку шкафа. он не увидит.

и вот приходит время, когда тайни должен приехать. в школе гидеон интересуется, нервничаю ли я, и я ему отвечаю, что нет совсем. но это, конечно, неправда. но в основном я переживаю из-за мамы, как она себя поведет.

я жду его на кухне, а мама бегает кругами, словно чокнутая.

мама: надо приготовить салат.

я: к чему?

мама: разве тайни не любит салат?

я: я же тебе уже говорил, он даже тюленят есть будет, ему только дай. но я другое имел в виду – к чему салат не готов? он совсем не в курсе, что его ждет? ТОГДА НАДО ПОДГОТОВИТЬ, КОНЕЧНО!

я шучу, но ей не смешно. и тогда я думаю: разве это не я должен быть на нервах? тайни же будет моим первым п-п-п– (не могу) па-а-а-а (давай, уилл) пар-пар (вот умница) парнем, которого я с ней познакомлю. к тому же если она не перестанет говорить о своем салате, возможно, мне придется запереть ее в спальне до прихода тайни.