Мои дорогие девочки - Эмма Берсталл

Как всегда, он был в серой толстовке с капюшоном и в джинсах, с бледным лицом, и явно чувствовал себя неловко.

– Я поссорился с мамой, – сообщил он, опустив голову.

Что ж, это нормально, в том доме эмоции всегда зашкаливают.

Он прошел за Мэдди через холл в кухню и смотрел, как она заваривает для них чай. Дрожащими руками Мэдди налила кипяток в чашки и повернулась к Ральфу спиной, надеясь, что он не заметил ее волнения. Она знала, что Виктория не станет рассказывать ему о Кэт, потому что данная тема никогда не обсуждалась, значит, причина ссоры в чем-то ином. Мэдди нельзя было назвать экспертом в отношениях, и у нее не было опыта общения с подростками, но, слушая Ральфа, она наверняка сможет отвлечься от собственных проблем и подумать о чем-то другом.

Они сидели за столом в полутемной кухне и пили чай. Мэдди выключила лампы на потолке, оставив лишь подсветку. С самого утра ее мучила тупая головная боль, и яркое освещение усиливало неприятные ощущения. К тому же, темнота поможет скрыть от Ральфа ее припухшие веки.

– Похоже, ты жестко обошелся с матерью, – наконец произнесла Мэдди, вспомнив, как тяжело ей было узнать о предательстве Лео. Хотя зачем вообще утруждаться и защищать эту женщину? Виктория подло поступила, рассказав ей о беременности Кэт. – Я согласна, что не стоило скрывать от тебя происходящее, но не забывай – ей самой было очень непросто!

Ральф внимательно выслушал Мэдди и, казалось, был благодарен ей за эти слова. Ведь Виктория – его мать, и он должен любить ее, несмотря ни на что. Просто ему нужно с кем-то поговорить. Мэдди заметила, что у Ральфа такая же красивая улыбка и такой же взгляд, как у Лео, и почувствовала, что ее охватывает гнев и отчаяние. Лео должен был стать образцом сильного и надежного мужчины для своего единственного сына, но предал его. Предал их всех, включая Фиби. И все же… Все же она очень по нему скучала. Мэдди сделала еще глоток чая и вздохнула:

– Моя компания разорилась. Я потеряла работу. Я только сегодня об этом узнала.

Ральф в замешательстве уставился на свою чашку. Ей хотелось услышать от него слова успокоения, но ему самому было некомфортно, поэтому молчание затянулось. Мэдди поморщилась. Наконец ему удалось выдавить:

– Ты, наверное, ужасно себя чувствуешь.

Эти слова прозвучали настолько пессимистично и нелепо, что Мэдди отругала себя – зачем ждать чего-то большего от парня, которому еще нет восемнадцати лет? Лео был опытным и мудрым. Он обнял бы и приободрил ее. И она бы почувствовала себя в безопасности. «Все будет хорошо, моя дорогая девочка», – сказал бы Лео, целуя ее в волосы.

Мэдди постаралась сдержать слезы. Нельзя плакать перед этим худым косноязычным мальчишкой, который не в состоянии вымолвить ни слова.

Мэдди допила чай и поднялась:

– Извини, мне не следовало говорить об этом.

Он смутился, тоже встал, а затем шагнул к Мэдди и оказался очень близко, всего в паре футов от нее. От его одежды пахло табаком и кондиционером для белья. Мэдди вдруг заметила, что Ральф гораздо выше ее. Почти еще мальчик, высокий и худой, с низким голосом и начинающей пробиваться щетиной на подбородке. Ральф наклонился. Она не могла видеть его лица, но решила, что он собирается поцеловать ее в щеку, и почувствовала облегчение – наконец-то он собрался попрощаться.

Но вместо этого Ральф обхватил ее и прижал к груди. Мэдди вздрогнула и уже собиралась отстраниться, но что-то остановило ее. Она слышала, как колотится его сердце, и ощущала тепло и силу его мускулов. Ее руки будто по собственной воле обвились вокруг Ральфа, и Мэдди почувствовала, как силы покидают ее и она растворяется в нем. Для Мэдди это стало огромным облегчением, у нее закружилась голова. Это чувство можно было сравнить лишь с погружением в теплое море, когда течение уносит тебя.

Они стояли молча. Ноги Мэдди стали настолько тяжелыми, что она не могла пошевелиться. Ей казалось, будто она тонет под грузом своих проблем. И в одиночестве не в состоянии справиться с ними. Может, ей и не придется.

Мэдди подняла голову и почувствовала его обжигающее дыхание на лбу и на щеках. Она начала подниматься на цыпочки к нему навстречу, понимая, что его губы уже близко, настолько близко, что она могла бы…

Неожиданно Мэдди отпрянула от Ральфа.

– Ты должен идти!

– Зачем? – произнес он. – Я могу остаться, если хочешь.

У него был низкий, немного загадочный голос.

– Тебе нужно немного поспать! Иди домой и помирись с матерью. Она наверняка очень волнуется.

Теперь между ними было несколько футов – вполне безопасное расстояние. Ральф скорчил гримасу и снова стал выглядеть на свой возраст.

– Так ей и надо.

Мэдди очень хотелось согласиться с ним. Виктория не достойна этого красивого чувствительного мальчика, которому пришлось много пережить. Но все же он принадлежал ей, а не Мэдди.

– Я вызову тебе такси.

– Я поеду на автобусе.

– Нет, я настаиваю.

Они еще некоторое время провели в гостиной, примостившись на краешках стульев, не зная, что сказать друг другу. Напряжение было так велико, что от звонка телефона оба подскочили. «Вас ожидает такси».

Когда Ральф поднялся, Мэдди в голову пришла одна мысль.

– Ты сделаешь кое-что для меня, когда вернешься домой? Можно даже завтра. Я ведь не о многом прошу, ладно?

Мэдди объяснила Ральфу, чего хочет, он кивнул, и она проводила его к двери.

Мэдди убеждала себя, что Ральф старался успокоить ее, – только и всего. Он тинейджер и пытался сделать это так, как мог: молча и неуклюже. И за этим не стояло ничего большего.

– Когда ты увидишь Викторию, обними ее так же, как только что обнял меня, – произнесла Мэдди, быстро открывая входную дверь. Порыв холодного ветра с улицы заставил ее вздрогнуть.

Ральф немного постоял, а Мэдди обняла себя за плечи, делая вид, будто ничего не поняла, и смотрела, как он стал спускаться по лестнице.

– Спасибо, – сказал он, уже сев в такси.

– Пожалуйста!

– Я могу увидеть тебя снова?

Она подумала о Лео и о тихом доме у нее за спиной. О заявлении Блейка и том ужасе, какой охватывал ее при мысли о деньгах. О будущем ребенке Кэт, о Фиби и няне Джесс, которые крепко спали в счастливом неведении.

– Я позвоню тебе, – прошептала Мэдди, чувствуя, что взгляд его больших карих глаз устремлен на нее.

Она оглянулась по сторонам, испугавшись, не видит ли их кто-нибудь. Но никого не было.

Виктория ужасно волновалась. Была глубокая ночь, а она до сих пор не знала, где искать сына. Он очень жестоко с ней обошелся, но сейчас она уже винила себя в том, что не сдержалась. Не в состоянии ни на чем сконцентрироваться, она мерила шагами гостиную и остро ощущала нехватку Лео. Как вообще можно вынести такую боль? Затем она подумала о том, что, будь Лео сейчас жив, он наверняка был бы занят Кэт и ее беременностью. И эта мысль мучила ее так же сильно, как горе. Неожиданно Виктория осознала, что переживает за Кэт, ведь от нее уже несколько дней не было новостей. Удивительно, почему она чувствует за нее ответственность? И ничего не может с собой поделать.