Секрет - Катерина Даймонд

– Клянусь, ничего не знаю. Лишь однажды видел, как их вывели из контейнера, чтобы передать.

– Чтобы передать кому?

– Брату Элиаса, Антонису.

– Вставай, – приказал Дин.

– Брось, парень. Что ты задумал?

– Поедем, покатаемся.

– Не делай этого, Дин.

– Успокойся, ничего плохого с тобой не случится. – Дин схватил Джорджа за руку и вывел из дома.

Разумеется, плохое должно было случиться. Дин был человеком слова и пообещал Элиасу, что как только найдет Джорджа, сразу о нем позаботится. В данном случае, однако, собирался лишь слегка взъерошить. Джордж боялся Дина; следовательно, мог принести пользу. Политика Кинкейда заключалась в том, что он убивал только тех, кого не мог использовать в собственных интересах, да еще непокорных – тех, кто отказывался дать то, чего он требовал, даже если избивал до полусмерти. Тех, кто выплевывал в лицо мучителю выбитые зубы. Верный рыцарь Элиаса давно выяснил, что смертные, как правило, отчаянно трусливы: столкнувшись с человеком, способным их убить, готовы практически на все. Репутация Кинкейда представляла собой преувеличенную версию правды. Он знал, что страх – мощный стимулятор. Знал это еще с тех пор, когда находился на противоположном конце, когда зависел от капризов посторонней силы. С тех пор, когда думал, что умрет, и делал все возможное, чтобы выжить. Поэтому Дин и выбрал эту работу: запрещал себе бояться и с наслаждением наблюдал за животным страхом своих жертв. Прежде презирал в себе эту черту, но со временем принял. Сейчас мечтал увидеть страх Джорджа – Джорджа с его смазливым лицом, при взгляде на которое девчонки тут же сбрасывали трусы. Что же, Дин о нем позаботится.

Плимут, два года назад

Имоджен рассматривала фотографию: Нэнси Бэггот в кругу семьи. Девочка уже выглядела обреченной. Имоджен всегда считала, что на снимке можно определить людей, которым суждено скоро умереть, – по взгляду. Не случайно говорят, что глаза – зеркало души. Взгляд Нэнси предсказывал, что короткая жизнь трагически оборвется.

– Пенни за твои мысли, – не выдержал Сэм. Он сидел за соседним столом и наблюдал. Имоджен спросила себя, давно ли Браун смотрит.

– Думаю о несчастной семье. Как пережить такое горе?

– Пережить нельзя, можно только слегка отодвинуть в сторону. Приучить себя выключать чувства – хотя бы для того, чтобы кое-как справляться с повседневной жизнью.

– Понятия не имею, что делать дальше.

– Надо проверить Джорджа: выяснить, действительно ли сел в самолет и улетел в Грецию, как утверждает Дин. В службе безопасности аэропорта работает мой друг: обещал прислать записи с камер наблюдения. С минуты на минуту материалы должны быть здесь.

– А пока будем сидеть и почесываться?

– Есть! Только что пришли. – Сэм повозился с компьютером и снова взглянул на Имоджен. Она встала, подошла и остановилась за спиной, положив ладони на плечи. Файл открывался медленно: компьютеры в отделении работали лениво и неохотно; удивительно, что вообще что-то делали. Наконец изображение появилось. Оба наклонились и приникли к экрану. Человек, которого они увидели, не был Джорджем. Имоджен точно это знала, и новость оказалась лучшей за весь день. Где бы Джордж ни прятался, скорее всего, по-прежнему оставался в стране.

– Снова поедем в клуб? – с надеждой спросил Сэм.

Глядя в стол, Имоджен с трудом сглотнула.

– Если хочешь, поезжай. Лично я не вижу смысла. Там все бесстыдно лгут.

Она избегала смотреть на Сэма, сознавая, что попросту ищет оправдание. После последнего посещения «Афродиты» возвращаться туда не хотелось. Не хотелось встречаться с комедиантом, у которого с некоторых пор стало на один палец меньше. Вдруг проснется чувство вины? Видеть Дина тоже не хотелось. Он то и дело возникал в мыслях, лишая спокойствия. Вспоминались цветы, его улыбка. Была ли это игра ума, или она действительно ему нравилась? Кинкейд, несомненно, умел искусно манипулировать; это она знала точно. И все-таки рядом с ним чувствовала себя так, словно никогда не встречала отношения честнее. Его восхищение казалось чистым, необъяснимым, явившимся из ниоткуда и чудесным образом задержавшимся.

– Судя по всему, наркотики поступали непосредственно от Джорджа, – заметила Имоджен. – Других связей с клубом нет, но он все равно не внушает доверие. А тебе?

– Присутствие Кинкейда явно не сулит ничего хорошего, – ответил Сэм. – Я не поленился узнать о нем подробнее, хотя для этого пришлось поворошить немало мусора.

– И? – небрежно спросила Имоджен, хотя сгорала от нетерпения. Верить словам Стэнтона не хотелось, хотя она собственными глазами видела, на что способен Дин.

– С подросткового возраста за ним числится закрытое дело, однако я знаю кое-кого, кто кое-кого знает. Выяснилось, что он поджег человека – одного из воспитателей детского дома, где вырос. Дождался, пока тот уснул, облил беднягу виски и чиркнул спичкой.

– Сколько ему было лет? Почему не отсидел срок?

– Отсидел. Ему было тринадцать. До восемнадцати оставался в детской тюрьме, но во взрослую тюрьму его не перевели. Выпустили.

– Что-нибудь еще?

– В двадцать лет обвинили в убийстве, но доказать не смогли. Остался на свободе.

– Может быть, не смогли доказать, потому что он не убивал?

– Неравнодушна к парню, Грей?

– Нет! Разумеется, нет. С чего ты взял?

– С того, что проявляешь настоящий интерес, и выражение лица у тебя чудное.

– Сэм, проявляю настоящий интерес, потому что хочу знать, с кем мы имеем дело. Что-нибудь насчет наркотиков?

– Ничего, хотя его имя то и дело возникает в связи с известными дилерами: главным образом потому, что он с ними расправляется. Несколько драк в барах. Никогда никаких обвинений, заявления неизменно отзываются, свидетели исчезают. Люди его боятся.

– Необходимо найти Джорджа.

– Если парень еще жив. Если нет, найти вряд ли удастся.

– Грей! – Голос Стэнтона прогремел через все отделение, заставив обоих вздрогнуть от неожиданности. Снова сердитый голос. Имоджен огорченно улыбнулась и направилась в кабинет старшего детектива-инспектора.

– В чем дело?

– Так с начальством не разговаривают.

– Прошу прощения, сэр.

– Вчера вечером заходил к тебе. Где ты была? – Голос смягчился. Она ненавидела чувство вины перед ним: словно подвела и расстроила.

– Рано легла спать. В последнее время очень устаю.

– Не знаю, когда снова смогу вырваться. Страшно хочу тебя видеть.

– Сожалею, но не думаю, что это возможно. Идея не самая хорошая. Вы женаты, сэр. – Она помолчала. – То, что случилось, было ошибкой. Глубоко раскаиваюсь.