Микеланджело. Жизнь гения - Мартин Гейфорд

по всему, заказ снова нашел для него Якопо Галли. Картина предназначалась в качестве алтарного образа для капеллы, возведенной на средства Джованни Эбу, покойного епископа Кротоне[335]. Епископ скончался в 1498 году, а обязанности его душеприказчика, завершающего все его дела, взял на себя кардинал Риарио. Впрочем, кардинал сам сейчас пребывал в изгнании, решив, что политическая обстановка в Риме при Борджиа весьма и весьма небезопасна. За устройством капеллы остались надзирать двое его доверенных лиц, одним из которых был Галли.[336]

Капелла покойного епископа Кротоне была посвящена «Пьете», и потому весьма вероятно, что Микеланджело просили написать еще одно, но уже совершенно иное тело Христово. Многие, хотя и не все искусствоведы полагают, что он начал, но не завершил картину: эта работа, выполненная на деревянной доске, сегодня хранится в Лондонской национальной галерее и известна под названием «Положение во гроб».

С течением времени краски на картине неравномерно потускнели, поэтому, если сейчас оранжево-красный хитон евангелиста Иоанна сильно выделяется на общем фоне, это едва ли входило в намерения автора. Согласно изначальному цветовому решению, этот красный должен был уравновешивать яркую оливково-зеленую тунику Марии, поддерживающей Христа с другой стороны, в то время как Марию Магдалину Микеланджело намеревался облачить в небесно-голубые и ярко-розовые тона, а Деву Марию – возможно, в одеяния насыщенно-синего оттенка драгоценного лазурита. Таким образом, тело Христово было бы окружено точно сияющим ореолом ярких одежд.

Положение во гроб. Ок. 1500–1501

Христос совершенно обнажен, скорбящие поддерживают его так, что его тело, словно стоя, парит перед нашим взором. Как указывал искусствовед и специалист по творчеству Микеланджело Майкл Хёрст, первое описание этой картины, содержащееся в инвентарном каталоге римской коллекции Фарнезе, где она тогда находилась, можно считать более точным, чем нынешнее: там она именовалась «Христос, несомый в гробницу». Внимание зрителя тотчас привлекает прекрасное мертвое тело мужчины, на котором не оставили никаких следов жестокие испытания, бичевание и распятие. Трое скорбящих, поддерживающих Христа, как будто несут его тело по ступеням в вырубленную в скале гробницу, виднеющуюся на заднем плане. На самом деле они демонстрируют его нам, и демонстрируют вполне исчерпывающе и всесторонне.

На картине есть несколько фрагментов, оставшихся совершенно непрописанными, включая фигуру скорбящей Девы Марии внизу справа и зияющий вход в скальную гробницу вверху. Самый странный из этих голых участков – это область, где находится пенис Христа. Трудно поверить, что Микеланджело мог оставить незавершенной именно эту деталь. Возможно, кто-то позднее решил стереть ее. Микеланджело принципиально отстаивал свое право изображать в публичных местах даже Мессию, пророков и святых абсолютно нагими, что вызывало нарекания, а на исходе его жизни и после смерти – бурные протесты.

«Положение во гроб» – первая картина Микеланджело, по крайней мере с точки зрения тех искусствоведов, что признают его авторство, к которой сохранился эскиз: рисунок, изображающий коленопреклоненную Марию Магдалину слева. Она, несомненно, написана с натуры, и моделью для нее послужила женщина[337]. Если согласиться с тем, что этот рисунок выполнен Микеланджело (а историки искусства, не признающие авторства картины, естественно, отвергают и эскиз), то это единственный засвидетельствованный случай, когда Микеланджело взирал на живую обнаженную женщину. В «Пьете», «Положении во гроб» и многих будущих работах его излюбленным мотивом станет нагое, мускулистое и почти сверхъестественно прекрасное мужское тело.

* * *

Микеланджело изучал человеческое тело, не только созерцая обнаженных живых, но и вскрывая трупы, снимая с них кожу, исследуя мышцы и кости под нею. Он начал участвовать в аутопсиях, когда ему не исполнилось и двадцати. Работая над «Распятием» для церкви Санто-Спирито, Микеланджело впервые приступил к изучению анатомии человека и не оставлял этого занятия всю свою жизнь. Кондиви сообщает, что он пребывал в дружеских отношениях с настоятелем некоего монастыря, который предоставил ему трупы для вскрытия и комнату для проведения анатомирования. Эта отвратительная операция: грязная, негигиеничная и ужасающая, особенно гнусная при тогдашнем отсутствии холодильных установок и потому чаще всего проводимая в Италии в холодное время года, – доставила ему «живейшее удовольствие, какое только можно вообразить»[338]. С тех пор, как поведал Микеланджело Кальканьи, он никогда не упускал случая выполнить вскрытие. Его пристрастие к этому зловещему и жуткому занятию объяснимо, ведь кости и мускулы человеческого тела были предметом его искусства.

Санто-Спирито не принадлежал к числу крупных госпиталей, где естественно было бы время от времени проводить аутопсии, он был всего лишь августинским монастырем с небольшой лечебницей, где иногда умирали пациенты. К тому же на пути к изучению анатомии художников ожидало немало препятствий, хотя знание этого предмета и рекомендовалось живописцам и скульпторам. Лоренцо Гиберти, создатель «Райских врат» Флорентийского баптистерия, в 1450 году писал, что ваятель, задумывающий создать фигуру человека, должен «наблюдать за вскрытиями», дабы установить, «как много костей в человеческом теле, и мышц, и сухожилий, и их соединений»[339].

Анализ внутреннего строения человеческого тела, предпринимаемый в процессе вскрытия, был одним из важнейших шагов на пути прогресса, осуществленных в Средневековье, которое мы привыкли воображать невежественным и отсталым. Историк средневековой науки Джеймс Хеннем описывал этот факт как «один из наиболее поразительных в истории естествознания»[340]. Почти все прежние культуры налагали строжайший запрет на вскрытие и осмотр трупов. Классическая анатомия, изложенная, в частности, в трудах античного светила Галена, была основана главным образом на изучении трупов животных, в особенности свиней и крупных обезьян. Ни древнеримские, ни исламские законы не позволяли анатомировать человеческие тела.

Как и многие другие изобретения, повлиявшие на развитие современной жизни, анатомирование зародилось в средневековой Италии (другим полезным новшеством можно считать очки). Первое засвидетельствованное в источниках вскрытие было проведено на медицинском факультете великого Болонского университета в начале XIV века. Преподаватель, стоя на кафедре, объяснял те или иные анатомические особенности, пока его ассистенты вскрывали труп казненного преступника, а студенты взирали на этот процесс со своих скамей. Возможно, именно на таком вскрытии советовал поприсутствовать художникам и скульпторам Гиберти.

Анатомирования, о которых Микеланджело поведал Кондиви, явно проводились частным образом, без объявления и без подготовки, и художник принимал в них участие не только в качестве зрителя, но и в качестве исследователя со скальпелем в руке. Микеланджело был одним из первых, кто осмелился на подобный шаг, но существовал и более ранний прецедент. По словам Вазари, Антонио Поллайоло «обнаженные тела… понимал более по-новому, чем мастера, работавшие до него, и снимал кожу со многих умерших, чтобы под нею разглядеть строение тел»[341].

Однако раздобыть необходимые образцы, то есть