Красный бамбук - Влад Савин

– Именно потому я категорически возражал против плана «Арбалет»! Не оттого же, что мне было жалко красных. Но, судя по вашему виду, это еще не все?

– К сожалению. Дело в том, что мы не могли найти наемников на все экипажи – таких, кто готов был рискнуть головой, был бы не слишком щепетилен и не болтлив.

– У вас хватило ума задействовать в такой операции людей из Королевского Флота?! И сколько их было?

– На каждом катере по двое-трое. Командир, или лицо, за ним надзирающее, плюс радиометрист, отвечающий за локатор, ну и иногда еще кто-то – боцман, механик, артиллерист.

– То есть британские военнослужащие были и на том катере, который пропал? Вы понимаете, что будет, если русские предъявят кого-то суду?

– Потому мы пока и зондируем почву. Чтоб понять, что у русских есть против нас.

– Вся эта возня была ошибкой. Комариный укус – вместо зубов кобры.

– А вы, сэр, привезли из-за океана лучший вариант?

– Да. Мы начнем игру по-крупному. Итогом которой будет – вышвырнуть красных с Ближнего Востока и перекрыть им путь в Индийский океан. И план будет таков…

Нарвик.

База бригады СпН СФ

– Тащ полковник, так все по чести было! Я, он и секунданты – от меня Дед с Акулой, от него Нукер и Кот. Дистанция пятьдесят, полный магазин у каждого.

– Ты…! Как вы вообще додумались до такого? Поручиком Лермонтовым себя вообразил?!

– Так, тащ полковник, а как иначе? Вернулся я, сами знаете, откуда, мечтал, как дома меня встретят. Ну а моя Нина уже с пузом, и не от меня, это как? Вот только я ее не бил – так, поучил легонько, но дите жалко, вдруг потеряет. Пусть на меня напраслину не возводит – грозил кулаком, это да, было.

– Чья идея была – стреляться? Как их благородия – так давно уже таковых нет.

– Тащ полковник, так рассказывали, что и в РККА это было, и не раз. В Белорусском ВО, в двадцатые – и не бывшие благородия, а красные командиры из самых рабоче-крестьян[19].

– Нашел кого вспоминать – врага народа Тухачевского, который это непотребство поощрял. И развлечения всяких высокоблагородий.

– Так ведь, тащ полковник, сейчас политическая линия – и Суворов с Нахимовым, и погоны, и офицерская честь. Ну как бы я после такого, этому… в глаза смотрел? А если с ним завтра в бой, как Родина прикажет?

– Слушай, ты демагогией не занимайся, я в ней побольше тебя искушен. Своего товарища по бригаде сделал тяжелым «трехсотым», повезло хоть, что не убил. А у секунданта откуда ранение – вы там что, групповуху хотели устроить, трое на троих?

– Так ведь по правилам, не как у Пушкина на прямой дорожке. А после сигнала – любые приемы дозволены, чтоб уклоняться. И место неровное – вот пуля, наверное, от валуна и срикошетила. Да пустяк – Коту только ухо перевязали, даже без санбата обошлось.

– …!!! Ты понимаешь, что лишь чудом не получили даже не одного, а двух «двухсотых»? В мирное время – и на всей бригаде пятно. И никак за «несчастный случай на учении» не выдашь, политотдел уже наверх сообщил. С мнением, с которым я полностью согласен. Если мы, «песцы» – пример для прочих. Что же завтра начнется, офицерский состав советского флота будет без войны сокращаться, со скоростью полураспада – вышли двое, вернулся один?

– Тащ полковник, так что ж мне было делать? Ну никак нельзя было иначе.

– Рапорт бы мне на стол. И на суд офицерской чести. Чем самому – под трибунал.

– Тащ полковник, так это вышло бы… Ну как бы во времена Пушкина, один офицер у другого жену увел – а пострадавший пишет донос в Третье отделение. Не по-мужски это.

– Не понял?! У вас что, еще было что-то, политически нездоровое?

– Да нет, вы что, тащ полковник! Просто известно ведь, чем суд офицерской чести занимается. «Что вы имели в виду, при совместном распитии в такой-то компании, вот про это сказав»?

– Ну вот теперь готовьтесь. Полетите всей вашей гоп-компанией на меридиан между Норильском и Магаданом… только гораздо южнее. В одну южную тропическую страну. Сроком на год – или как получится. И бога моли, чтобы наверху это утвердили и против ваших замаранных кандидатур не возражали!

Сержант Эндрю Баррет,

морская пехота США

Эти чертовы вьетконговцы! Не иначе продали дьяволу свои поганые души.

Когда в октябре пятьдесят четвертого наш потрепанный батальон отправили в Нью-Чикаго, мы вздохнули с облегчением. Так называлась наша база к северо-западу от Дананга – раньше тут была туземная деревня, затем французы начали строить аэродром. Ну а после пришли мы, окончательно выселили аборигенов, снесли их грязные хижины и построили островок цивилизации, аккуратные дома, как в каком-нибудь американском городке. Главное же, тут можно было почувствовать себя в безопасности за укрепленным периметром. Это был настоящий «атлантический вал» – колючая проволока, минные поля, бетонные доты – была и артиллерия, гаубицы 155-мм калибра, готовые обрушить шквал огня и металла в любую точку в радиусе десяти миль, и танковый батальон на «паттонах» (этим парням жилось лучше всех, их даже к вахте на периметре не привлекали). Гарнизон базы составлял не меньше десяти тысяч, тут сидела почти вся 1-я аэромобильная (по крайней мере, считала это место своим основным домом во Вьетнаме), видел я тут и парней из 173-й десантной, и армейскую пехоту, и наших морпехов. На великолепную бетонную полосу даже в сезон дождей садились самые тяжелые транспортники, наверное, и бомбардировщики могли бы. Тут постоянно сидело не меньше авиакрыла Ф-84 – но основными «рабочими лошадками» были штурмовики «скайредеры» и вертолеты, они летали постоянно, как мухи над навозной кучей. По замыслу штабных, эта база должна быть «центром контроля территории», как сказал наш капитан – новая тактика, позволяющая резко сократить наши потери: чем держать парней во множестве мелких гарнизонов, подвергающихся нападениям Вьетконга, проще иметь в готовности сильную аэромобильную группу, где-то в сотне миль обнаружены партизаны, сразу вылетаем, и после обработки напалмом и ракетами, вертолетный десант сваливается прямо на головы коммуняк и добивает уцелевших. В реальности не так было просто, у вьетконговцев нередко были русские пулеметы ДШК и 20-миллиметровые зенитные «эрликоны» – так что ребята из аэромобильной несли ощутимые потери, однако все же меньшие, чем бегать по лесу пешком. Ну а нас это тем более не касалось – мы охраняли периметр, двое суток на рубеже, затем нас сменял другой батальон, а нам полагались двое суток отдыха. Впрочем, даже во время вахты кому-то можно было отлучиться в городок, всего пару минут на джипе. После вьетнамских джунглей, кишащих партизанами, жизнь казалась раем! До того дня.

Наш капитан говорил – что такую оборону не прорвет даже русская танковая дивизия. Так что наша работа сводилась к бдению в доте или на вышке с прожектором и пулеметом. Конечно, на базе был и туземный персонал для самых грязных работ – но вьетнамцам не дозволялось здесь оставаться в нерабочее время, они должны были жить в деревне в двух милях от восточных ворот, и всякий раз их обыскивали при входе, не прячут ли они оружие, и при выходе, не украли ли наше имущество. Единственное исключение было сделано для персонала борделя – ведь должен же американский солдат не только тяготы службы испытывать, но и удовольствие получать? И конечно, на базе было все, что должно быть на таком объекте – ангары, хранилища, радиостанция, ремонтные мастерские. Я сказал уже, внешне все было похоже на обычный американский город – отличие было лишь в том, что здесь вы бы не встретили женщин, детей, престарелых, все население составляли здоровые боеспособные мужчины в военной форме. Однако внутри периметра мало кто носил оружие, даже пистолетами на поясе часто пренебрегали. И патрули военной полиции, также вооруженные лишь пистолетами и дубинками, следили исключительно за поддержанием дисциплины. Так что «идиоты Уилсона» были, наверное, единственными, кому тут не нравилось – поскольку их заставляли жить строго по уставу, без вольностей, допустимых в полевой службе вдали от глаз начальства.