В строю с волками - Сергей Зверев

– Мне стало казаться, что ты просто хочешь от меня избавиться, – выпалил Берса.

– Как ты мог такое подумать? – возмутился Томсон.

– Сам посуди. – Берса показал взглядом в окно, на солдат, стоявших кучкой. – Они все славянской наружности. Им только форму надеть, и все. А я? – Он развел руки и посмотрел на себя, потом на Томсона. – Кавказец! Даже маска не поможет, акцент выдаст. Да и не ходят ополченцы у себя в масках.

– Вот здесь ты не прав, – вновь вмешался в разговор Крикун. – Как раз кавказец в группе будет выглядеть правдоподобно. На стороне сепаров воюет много чеченцев. Точно тебе говорю. Там никого этим не удивишь.

– К тому же в этом случае увеличивается вероятность выживания группы, – безапелляционно добавил Томсон.

Берса приуныл. Задача группы была простой лишь на первый взгляд. Необходимо было пройти через передний край противника и устроить в селах провокации, которые дискредитировали бы ополчение в глазах мирных жителей. После этого выйти в глубокий тыл сепаров и ждать прибытия машины, переоборудованной для стрельбы из миномета.

Крикун сказал, что это будет обыкновенная хлебовозка с крышей, открывающейся на время стрельбы. На ней они должны были проехать по районам, куда не может достать артиллерия, и произвести по несколько выстрелов в направлении работающих шахт и предприятий. Цели и время определены заранее.

Люди, оставшиеся на этой территории, должны были понять, что не защищены, мина может свалиться откуда угодно. Руководство АТО планировало не только посеять панику и деморализовать население, но и остановить производство, заодно увеличить поток беженцев в Россию.

– Значит, вы решили устроить русским праздник? – проговорил Берса, лихорадочно размышляя, как может отразиться его обвинение на их отношениях с Томсоном.

– Какой праздник и при чем здесь москали? – осведомился Крикун.

– Если я окажусь у них в руках, то это будет большой удачей для ФСБ.

– Ты заранее ставишь под сомнение успех операции? – спросил Томсон.

– Нет у меня никаких сомнений! – Берса удрученно вздохнул. – Просто не тот возраст, чтобы бегать и устраивать диверсии.

– Хорошо, – сосредоточенно над чем-то размышляя, сказал Томсон. – Я не хотел говорить заранее, ведь это могло отразиться на ваших взаимоотношениях…

Берса напрягся. О чем это он? Какие взаимоотношения и с кем?

– Может, отправим вместо него Абдулу? – неожиданно напомнил о себе Крикун.

«А ведь они нас даже за людей не считают! – осенило Берсу. – Захотели – отправили умирать меня. Передумали – поедет Абдула».

– Ничего менять не будем, – с металлом в голосе сказал Томсон и посмотрел на Берсу. – Никто, кроме тебя, не вернется живым. Это уже решено. Операция глубоко засекречена. Мы не хотели раскрывать планы, но придется. – Он выдержал паузу, словно собираясь с духом, и продолжил: – После выполнения уже известных тебе задач группа должна будет выйти в район Пески. Там вы встретитесь с людьми из ополчения, которые были внедрены с территории России. Они танкисты. У всех имеются документы солдат и офицеров Российской армии. Такие же будут и у вас. В условленное время они должны будут угнать несколько единиц техники и вместе с твоей группой выйти к нашим позициям.

– К вашим позициям? – удивленно повторил Берса. – А что, здесь уже есть американские войска?

– Ты понял, о чем речь, – с раздражением сказал Томсон. – В условленном месте мы разместим подготовленное подразделение, которое встретит их огнем. Потом на место боя приедут журналисты, которым будут показаны тела и документы.

– Значит, те люди, которые встретят нас на той стороне, тоже не знают реального положения дел?

– Они уверены, что просто угонят технику и дадут интервью, – пояснил Томсон. – После этого им обещано гражданство Польши.

– Глупцы! – воскликнул Берса. – Даже несведущему человеку понятно, что в Польше не будут прятать таких людей. Это глупо. Рано или поздно о них узнают!

– Им выплатили по пятнадцать тысяч долларов и обещали еще.

– Кто поверит, что русские берут на войну свои документы?

– Кому надо, тот и поверит, – ответил Томсон. – Тем более что все тела будут обезображены. Кровь производит сильное впечатление на европейского зрителя и отключает всякую способность думать.

– В таком случае последний вопрос, – заговорил Берса, следя за реакцией американца. – Как будет выглядеть мое спасение?

– Вот об этом ты и должен будешь позаботиться сам, – ошарашил его Томсон. – Тебе придется действовать по обстоятельствам.

На этом разговор был закончен. Чеченец выбрался из машины, и она двинулась восвояси.

– Строиться, – скомандовал разбитыми губами Гниляк, с опаской поглядывая на Берсу.

– Принято решение отправить вас в тыл противника для выполнения первой боевой задачи, – проговорил Берса, дождавшись, когда Гниляк встанет в строй. Я вас учил, и мне придется и отвечать за то, как вы справитесь с делом.

– А что за задача? – неожиданно спросил Мосляк.

– Заткнись! – одернул его Гниляк. – Скажут.

– Я рассчитывал, что сумею сделать из вас достойных воинов, – вновь заговорил Берса. – Но не все в моих силах. Больше это зависело от вас.

– Если мы плохо готовы, значит, надо еще учиться, – осторожно сказал Люгер.

– Нет времени, – ответил ему Берса. – Поэтому я вынужден пойти с вами.

Бойцы переглянулись.

– Не удивляйтесь, – продолжил Берса, довольный произведенным впечатлением. – Я ведь несу ответственность и перед вашими матерями. Как мне потом спать, есть, пить, если я буду знать, что недоучил вас и вы из-за этого погибли!

Когда Вахид выглянул в коридор, санитары уже вкатывали тележку в операционный блок. Он дождался, когда за ними закроется дверь, и стал шарить по стене рукой. Теперь Вахид не боялся, что кто-то проснется и поднимет тревогу. Было ясно, что если в палате и остались раненые, то они без сознания. Возможно, им укололи наркотик.

«А если не раненые? Вдруг здесь работают вирусологи, а это зараженные подопытные?»

Однако он вспомнил, что на лицах санитаров не было масок, и мысленно отругал себя. Наконец Вахид нащупал выключатель и надавил на кнопку. Его взору открылись четыре кровати, на двух из которых лежали люди.

Вахид подошел к мужчине, лежащему у окна. Нижняя часть его лица, белая, как кожа ребенка, зияла порезами и разительно отличалась цветом от верхней, почти черной от загара.

«Кто-то небрежно побрил его, – сделал он вывод. – Зачем?»

Вахид тронул шею мужчины. В нем все еще теплилась жизнь. Он приподнял веко. Все ясно, раненый был в состоянии глубокого наркотического опьянения. Уже не таясь, Вахид отбросил простыню. Этот человек лежал на клеенке и был абсолютно голый.