Пленники темной воды - Александр Уваров

«К чему это он?» подумал помощник.

— Так вот, — словно услышав его вопрос, ответил Лебедев, — эта штука очень нам с тобой пригодится. С понедельника я в Таллинне… Да, пора ехать, и так уже задержался свыше всякой меры. Михайлов там рвёт и мечет. Каждый день мне названивает. Вот и ты будешь мне названивать. Когда по душам поговорить, когда по делу. И потому подойди-ка ты к Кривцов да возьми у него мой номер. И заодно коды и шифратор. Понял, к чему это говорю?

— Понял, Владимир Михайлович.

— Будешь на связи. Хоть линия и защищённая — веди себя осторожно. Когда о деле говоришь — никаких имён для нашей группы. Только одно слово произносишь — «Аргумент». И дальше — кодовые обозначения. Хоть один раз проболтаешься — урою. При всём моём к тебе уважении. Не обидишься, Виталий Иваныч?

«Попробовал бы я…» подумал помощник.

— Да нет, отчего же…

— И ладно.

Лебедев решительно встал и, убрав трубку, вышел из-за стола.

Подойдя к двери, он остановился и, не повернув головы, произнёс медленно, словно подчёркивая особое значение сказанных слов:

— И запомни ещё одно, Виталий Иваныч. Мы с тобой, все мы вообще — частные лица. Коммерсанты широкого профиля. В случае чего нас свои же объявят кучкой отморозков. И перестреляют как бешеных собак. К радости всего прогрессивного человечества. У нас за спиной никого нет. Только наши тени. Это ты должен очень хорошо усвоить.

Помощник ничего не ответил.

11 сентября, 1994, воскресенье, 19.05, Таллинн

«Егерь — Контролёру.

Оперативный отчёт по проекту «Аргумент»

«Лесная группа» / эвакуация

Вывод группы с объекта «Полигон» считаю преждевременным ввиду активности эстонской полиции в данном районе. По сообщению информатора, следствие (возглавляет старший комиссар полиции Хенрик Крулл, в настоящее время за ним установлено наблюдение) активно работает по нашей теме. На вторник Крулл наметил мероприятия на местности с возможным осмотром «Полигона». В перспективе может выйти к ферме.

Полагаю, осмотр необходимо блокировать.

Не исключаю проведение локальной силовой акции.

В настоящее время не можем подключить к операции по блокированию действий Крулла на местности ни одного из задействованных в проекте подразделений, кроме «Лесной группы».

Предлагаю данную группу на время активных мероприятий вывести с территории базы.

По выполнении задания на базу не возвращать (поскольку эстонская сторона может начать преследование группы), а сразу же приступить к эвакуации.

Нам необходимо минимум три-четыре дня, чтобы разгрузить «Полигон».

Иного варианта действий не вижу.

Прошу прислать подтверждение.

Егерь.

Передано 11.09.94

19.05.23–19.05.25»

«Контролёр — Егерю.

План по блокированию одобрен.

Прошу приступить к реализации. По исполнении доложить.

Намеченную вами эвакуацию «Лесной группы» ввиду незапланированного ранее использования в акции блокирования считаем нецелесообразной.

Группу ликвидировать на выходе в погранзону в точке А-2.

Легенда для эстонской стороны: попытка незаконного перехода границы РФ вооружённой бандой уголовников. Опознание тел провести на объекте «Заслон», по завершении формальностей тела кремировать. Организуйте передачу эстонской стороне части материалов о связях Топоркова и Меркушева. Версия: конфликт интересов при отправке груза, ликвидацию Меркушева организовал Топорков. «Лесная группа» — его люди. Сделайте всё необходимое для работы следствия в этом направлении. К концу сентября Топорков должен быть готов к нейтрализации.

Контролёр.

Передано 11.09.94

19.35.11–19.35.12»

11 сентября, 1994, воскресенье, 23.45, Таллинн

— Ты храпишь! С тобой совершенно невозможно заснуть!

Вильяр послушно перевернулся на бок и покрепче сжал зубы, чтобы прежде времени ненароком не засопеть.

— Я уже полчаса пытаюсь заснуть…

Лииза говорила всё тише и тише. Потом замолчала.

По чуть слышному посапыванию Вильяр понял, что она наконец заснула.

«Вот поругались ни с того ни с сего» с досадой подумал Вильяр.

Ещё в пятницу Вильяр заметил, что настроение у жены плохое. Она ходила хмурая и раздражённая, на вопросы отвечала нехотя (хотя Вильяр за выходные задал всего два вопроса: «Пойдём гулять в Кадриорг?» и «А почему нет?»).

«И вообще, ты мне уже надоел!» сорвалась Лииза в воскресенье вечером (когда уже пора бы и спать ложиться, а вовсе не ссориться по пустякам). «С твоими поздними совещаниями, воскресными командировками и этим вечным напряжением в доме! Ты думаешь, я ничего не чувствую? Я мало что понимаю в твоей работе, зато, уж поверь мне, чувствую всё!»

И, подумав, добавила:

— Ты уже три дня ходишь как зомби! И не говори мне, что задержка с отправкой детского питания может довести человека до сумасшествия.

«Да, прав Старик» подумал Вильяр. «Профессионализма нам пока не достаёт. Вот нет, чтобы с каменным лицом ходить или, того лучше, с улыбкой от уха до уха. Дескать, всё в порядке, нет проблем. И не влезал я ни в какие шпионские истории, и не надо мне бояться за семью, и не должен я таскать теперь в голове такие сведения, от сотой доли которых у любого нормального человека мозги скисли бы как вчерашнее молоко. Для неё я всего лишь бывший полицейский, вовремя уволившийся с хлопотной службы и устроившийся на тёплое местечко в коммерческой компании. А то, что полицейская служба не закончилась, и даже не просто продолжается, а становится с каждым днём всё тяжелей и опасней — этого ей, по счастью, не узнать. Во так в себе таскаешь… И улыбаться не получается. Плохой я актёр. Вот ведь работа — искренность во вред. Вот махнуть бы рукой на…»

— И вообще, ты спишь беспокойно… Толкаешься…

Это Лииза сказала во сне. Потом перевернулась на другой бок и затихла.

«Вот… Минут через десять я встану и потихоньку пойду на кухню. Всё равно ведь не засну и буду ворочаться. А на кухне… Можно, например, приготовить кофе. Хотя, нет. Лучше не надо. Этот запах любого разбудит. Тогда просто — достать бутылку минеральной воды… Честное слово, отчего-то хочется выпить. Хотя бы пива. «Саку» у нас нигде не затерялся в холодильнике? Или баночка «Синебрюхова»? Тоже ведь неплохо. Нет, я же имею право на такой отдых. И вот если ещё к этому пиву…»

Днём телефонный звонок показался бы ему тихим, словно мерный стук горошин по тарелке. Сейчас же, посреди и без того беспокойной ночи, прозвучал он резко и требовательно, как отрывистая барабанная дробь.