Половинка - Ольга Гусейнова

Сани темные затолкнули дальше под мост. Затем мы, задрав головы, смотрели, как из-под ног мертвяков и белых между досками сыплется потревоженный снег. Хейго стоял рядом, положив руку мне на плечо, безмолвно удерживая на месте и предупреждая о молчании. Хотя я и сама была не в состоянии ни пошевелить пальцем, ни издать звука, глядя на шагающий и звенящий ужас.

Леденящая кровь процессия почти прошла, когда один из белых неожиданно остановился, глядя себе под ноги прямо в просвет между досками — на нас. Я видела его глаза, напоминающие ледяные кристаллы, чувствовала чуждую, ненавистную каждому жителю Эйра магию, но не пошевелилась, даже дышать перестала, чтобы не выдать себя теплом дыхания. Не помогло — мертвящий однообразный перезвон разорвал резкий, высокий, ударивший по ушам звук. Это белый подал голос. Впервые на моей памяти один из них «заговорил». Ведь до сих пор они действовали исключительно молча.

Вопль послужил сигналом риирцам. Они стремительно выкатили сани на лед, видимо, посчитав открытое пространство более приемлемым для отпора. А я, не выдержав, тоненько заныла.

— Не бойся, Оли, я с тобой! — Мое плечо сжал Хейго и, поймав взгляд, смотрел на меня, словно делился несокрушимой уверенностью в своих силах.

— Тебе не холодно? — просипела я. Глупее не придумаешь, но подсознание иногда подкидывает сюрпризы.

— С тобой тепло, Ягодка! — услышала я сквозь звон, издаваемый ищущими.

Дальше начался настоящий ад. Риирцы разлетелись полукругом, взметнув руки в плащах подобно крыльям и натянув между собой черную «нить». Мы с Хейго замерли, глядя на них. Монстры опередили ковыляющих мертвецов, но нападать не спешили — видимо, хозяева сдерживали. Два десятка зомбей приближались к нам.

И тут темные поразили меня до глубины души: неторопливо окружив ищущих и снежных тварей, сомкнули черную нить — и в следующий миг вместо нее заполыхало черное пламя. Они направили это страшное оружие перед собой, сжимая, поглощая бывших людей и монстров, попавших в «темную сеть», обращая в пепел, оседающий серой дымкой на снег.

Я обернулась на шум, отвлекшись от ошеломляющего зрелища, и изумленно уставилась на крутившегося черным вихрем Хейго. Рубившего, крушившего остальных монстров и белых. Высокая поджарая фигура в черном, облегающем, непривычного вида костюме, рыжеватые волосы — он походил на смертельно опасный клинок, двигаясь с такой скоростью, что магические мечи в его руках казались размытыми. В какой-то момент забыв о страхе, я восхищенно наблюдала за мужчиной, бившимся будто бог. Темный герой — бесстрашный и беспощадный, защищавший меня, не подпускавший врагов ни на шаг.

В груди дрогнуло, разлилось горячим потоком, как скованная льдом река по весне, щедро наполняя силой мое тело и главное — душу. Даже когда темные расправились с белыми, как обычно, оставшись среди пепла и сморщенных серых трупов, я глаз не могла оторвать от Хейго. С трепетным восторгом признав свои чувства к этому великолепному мужчине, смотрела на него, не в силах оторваться. Одновременно вспомнила о том, что нечто неведомое и заранее пугающее должно будет произойти, когда мы доберемся до дворца, когда завершится путешествие в его горячих руках…

Хейго подошел ко мне после краткого разговора с соплеменниками.

— У тебя все в порядке, моя Ягодка?

— Лучше «милая», — посоветовал появившийся из-за спины обеспокоенного Хейго Хал. — Так нежнее звучит…

— Нет, Тьяна сказала, милая — обычное обращение. Лучше добавлять «родная» или, в подобных случаях, «маленькая». Некоторые считают, что мужчины предпочитают хрупких женщин, — выразил мнение чересчур любезный, на взгляд риирских судий, Тьюго.

— Мне больше нравятся крупные, — мечтательно возразил Свер. — И чем полнее, тем вкуснее.

— А Лилия требует от Сайло всегда говорить только «любимая»! — неуверенно заметил Кайго, осторожно, словно младенца, взяв мешок с саркофагом. Затем заглянул внутрь, проверить, все ли в порядке с ценным грузом.

— Хватит! — раздраженно прекратил скользкий разговор Хейго. — Я сам решу, как мне называть свою… — замолк, а потом мрачно закончил: — Спутницу.

Тяжело вздохнув, после признания самой себе, что безнадежно влюбилась в пришельца, я едва не пустила слезу:

— Я вас очень прошу, лары, даже заклинаю… — А дальше неподобающе сорвалась на визг: — Хватит отвлекать меня подобным способом якобы от истерики и чего еще вы там себе выдумали! Не то я непременно ее устрою!

Капюшоны переглянулись. Хейго поморщился и полез ко мне в мешок.

— Люди… они такие люди… непонятные, — последнее слово осталось за Тьюго.

Скоро я снова ехала, привалившись к крепко обнимавшему меня Хейго и тайком наслаждалась этими объятиями, теснотой и не противилась, когда он легонько поглаживал мою щеку.

* * *

В одном из ущелий мы сделали короткую остановку, затем темные монстры риирцев вновь покатили по снежной глади сани, увлекая нас в глубь бывшей Цветаны. Вдруг во мне все дрогнуло в предчувствии. Я разлепила глаза, высунувшись наружу, осмотрелась и начала выбираться из объятий и мехов наружу, переполошив Хейго.

Мы спускались в широкую долину, до боли знакомую, уже тянущую тоской в груди, предупреждая о скорой встрече — и расставании. На белоснежном покрове особенно четко выделялись невероятно яркие розовые и сиреневые розаны. Красивые, живые, крепкие деревца тянулись к солнцу.

Сани, слетев с горы, ворвались в дивную розановую рощицу. Здесь полегли самые сильные маги, самые сильные земляне отдали жизнь за родину, спасая свой народ. Даже лютый мороз не смог погубить живые свидетельства их силы. В ледяном мареве разливался аромат. Тонкий, пьянящий, рвущий сердце на части.

— До дворца остался день пути, — прохрипела я, с трудом выталкивая слова из перехваченного спазмом горла, и зарылась лицом в куртку на груди Хейго.

Нельзя, нельзя смотреть на розаны! Я изо всех сил пыталась закрыться от тянущейся ко мне родной магии. Нельзя! Ни в коем случае нельзя откликаться, иначе нас почуют белые. Нельзя провоцировать столкновение, ведь мы почти у цели.

Думала, что мне удалось справиться, но в какой-то момент словно в теплую воду нырнула… Вода приветливо обволокла мое тело, ласкала, проникая в каждую клеточку, омывала потоками силы сердце…

— Папочка! — вырвалось у меня.

— Закрывайте! — командовал Хал. Плотнее!

А я радостно погружалась в отеческое тепло. Купалась в нем, восстанавливая почти полностью истощенные в этом путешествии силы. Дышала полной грудью, пила… наслаждалась…

— Оли, очнись! Оли, родная моя, закройся! — сквозь толщу вод донесся напряженный голос Хейго. Неохотно открыв глаза, я столкнулась с его все понимающим взглядом, в котором были досада, горечь, нежность. — Оборви сама связь, сейчас же!

Я подчинилась приказу не раздумывая, ведь от этого зависит моя жизнь. Закрылась наглухо от воспоминаний и чувств — всего, что дорого и любимо, что согрело родительской любовью даже сейчас, по прошествии лет.