Я умер вчера - Александра Маринина

Отчеты о ходе раскрытия преступления заслушивалисьежедневно, потому и возможности отлынивать не было. Как следствие этого – сборданных велся интенсивно, папка с материалами разбухала на глазах, но, какговорится, чем дальше в лес, тем… сами знаете. Каждый день появлялись все новыеи новые кандидаты в убийцы.

Во-первых, Юлия Николаевна возглавляла в парламентенебольшую, но очень активную и влиятельную группировку, изо всех сил боровшуюсяс лоббированием того варианта налогового кодекса, который поддерживалидепутаты, имевшие за спиной крупные финансовые структуры, в том числе икриминальные. Готовчиц категорически возражала против предоставления целогоряда налоговых льгот и привилегий, доказывая с фактами в руках, что донынешнего времени такие льготы использовались исключительно в целях личнойнаживы и обмана государства и нет никаких оснований полагать, что в дальнейшемситуация изменится. Соратники Юлии Николаевны по парламентской деятельностирассказывали Короткову, что ее несколько раз пытались купить и систематическизапугивали. Назвать конкретных лиц, предлагавших деньги, они не смогли: всетакого рода предложения были анонимными и завуалированными. Что же касаетсяугроз, то они имели вполне вещественное оформление в виде подметных писем,которые Готовчиц показывала коллегам и тут же рвала на мелкие кусочки у них наглазах, дабы продемонстрировать свое пренебрежение и бесстрашие.

Во-вторых, Игорь Лесников, занимавшийся изучениемжурналистской деятельности Юлии Николаевны, составил список из двадцати шестипубликаций, в которых Готовчиц довольно-таки нахально задевала людей весьмамогущественных и известных. И не просто задевала, а открыто обвиняла вмахинациях и злоупотреблениях. За десять лет работы в газете она снискала себепрочную репутацию бесстрашного правдоискателя, что, собственно, и сделаловозможным избрание ее депутатом. Народ знал ее имя и уважал отчаянную журналистку.

Тщательное изучение бумаг, изъятых из квартиры покойной,никакой ясности не внесло. Поскольку после избрания депутатом Юлия Николаевнажурналистскую деятельность прекратила, то никаких интересных черновиков иматериалов к новым статьям в этих бумагах не оказалось. Зато нашлись черновикии наработки к статьям, которые так и не были опубликованы, и это стало объектомсамого пристального внимания как оперативников, так и возглавлявшего бригадуследователя Гмыри.

– Человек, которого Готовчиц охаяла публично в газете, можетмстить, – сказал он, – а человек, о котором она только еще собираласьнаписать, оберегает собственную безопасность. Это совсем разные вещи, и второймотив кажется мне более существенным, нежели первый. Конечно, насколько мне известно,потерпевшая перестала работать в газете, но ведь она могла передать материалыдругому журналисту, и заинтересованные лица вполне могли позаботиться о том,чтобы круг излишне информированных людей не расширялся. Кстати, сюда хорошоложится непонятная кража. Может быть, искали именно эти материалы, а не найдя –убили саму Юлию.

– Да что там искать-то, Борис Витальевич, – не выдержалИгорь Лесников, – они же не в сейфе были спрятаны, просто лежали в общейкуче в мебельной стенке. Почему же их не взяли?

– Объясняю, если сам не понимаешь. Хозяйка приходит домой,обнаруживает взломанную дверь и понимает, что у нее побывали воры. Онапересматривает все свое хозяйство и легко вычисляет, что именно у нее пропало.И тут же заявляет об этом в милицию. Дальше все просто, как на новогодней елкев детском саду. Если же убедиться в том, что материал действительно есть, нооставить его на месте и быстренько убрать чересчур любопытную Готовчиц, томилиция, то есть ты, Лесников, и прокуратура в моем лице будут долго ломатьголову над тем, кто же это убил нашу Юлию Николаевну. Ты взгляниповнимательнее, какого рода эти материалы. Для возбуждения уголовного дела вних нет ничего. Ты понял? Ни-че-го. Есть общие слова и гневные формулировки,есть напыщенные фразы со ссылкой на источники, приближенные к Кремлю, и большеничего. Обыватель на эти фразы покупается, потому как привык верить печатномуслову, и в этом смысле публикация представляет опасность для заинтересованноголица, поскольку он не может допустить, чтобы его честное имя запятналискандалом. Скандала он не хочет. А что касается уголовного дела, то им тут и непахнет. Доказательств никаких. Более того, таких вот черновых набросков мы стобой сколько нашли? Вот то-то. И теперь в равной мере подозреваем каждого, оком в этих набросках упоминается. Сколько таких личностей у нас набралось?

– Четверо, – вздохнул Лесников.

– Вот то-то, – назидательно повторил Гмыря. –Преступник не дурак был. Я еще вот что тебе скажу: не удивлюсь, если окажется вконце концов, что при проникновении в квартиру дверь взламывали нарочитодемонстративно. Я вполне допускаю, что можно было открыть замок подборомключей, но воры его разворотили напрочь. Знаешь, для чего?

Гмыря не ждал от оперативника ответной реплики, просто унего была такая манера излагать. Риторические вопросы он использовал в качестведидактического приема, который широко применял при объяснении собственным детямшкольной программы. – Для того чтобы хозяева наверняка заметили, что вквартире кто-то побывал. Они уже тогда планировали последующее убийство ЮлииГотовчиц и прекрасно понимали, что мы с тобой попытаемся связать попытку кражии убийство в единое целое. Если у нас не будет сведений о покушении на кражу,мы будем рассматривать убийство Готовчиц в первую очередь как убийство депутата,во вторую очередь – как убийство журналиста. А при наличии факта проникновенияв квартиру без реальной кражи у нас с тобой мозги поплывут, мы начнем искатькорыстный интерес, будем трясти мужа убитой на предмет имевшихся у нееценностей и так далее. То есть преступники наш поиск заранее хотели развернутьв сторону изъятия имущества.

– Тогда почему они ничего не взяли в квартире? –недоумевающе спросил Игорь. – Все было на виду, только руку протяни. Еслибы супруги Готовчиц обнаружили пропажу, все было бы куда убедительнее.

– Молодой ты еще, – тяжело вздохнул Гмыря. – Детиу тебя есть?

– Есть, девочка.

– Большая?

– Кроха совсем. Два с половиной годика.

– Вот когда она у тебя подрастет чуток и научится папку смамкой обманывать, тогда поймешь. Это все сказки, что дети врать не умеют.Врать не умеют только особо умные дети, потому что пытаются мыслить так же, каквзрослые. А нормальный ребенок врет так, что тебе и в голову не придет ему неповерить. В его враках отсутствует наша с тобой взрослая логика, и нам егоникогда не понять. Что же касается воров, которые проникли в квартиру депутата,то они мыслят на шаг вперед по сравнению с нами. Реальная кража и последующееубийство хозяйки квартиры – примитив. А вот когда вроде бы ничего не взяли, апотом убили депутата, у которой из сумочки тоже на первый взгляд ничего непропало, то мы с тобой как оглашенные кидаемся шерстить парламент ижурналистскую общественность, и только потом, спустя несколько недель, а то имесяцев, нам приходит в голову гениальная мысль о том, что проникновение вквартиру и убийство как-то между собой связаны. И мы так гордимся этойдогадкой, мы так радуемся, что оказались умными и проницательными, что сголовой бросаемся в поиски грабителей-разбойников, начинаем копать под мужаубитой на предмет спрятанных от общественности денег и ценностей и буквальножилы рвем, отрабатывая эту версию. Мы ее любим, версию эту, мы ее холим илелеем, потому что она пришла к нам как озарение, пришла после долгих мытарстви бесполезных и безуспешных поисков в других направлениях. Мы упираемся и ни нашаг от своего пути не отступаем. А время идет, между прочим… Нет, Игорек, тот,кто спланировал эту комбинацию, был чертовски хитер и прекрасно знал нашупсихологию. Может быть, он сам сыщик или следователь, хотя бы в прошлом. Он всеточно рассчитал. Он подумал даже о том, что за версию ограбления мы уцепимсяхотя бы для того, чтобы убийство перестали считать политическим и сняли сжесткого контроля. Чем больше я думаю об этом, тем больше прихожу к убеждению,что комбинацию разработал кто-то из наших.